— Ой, а что заметно было, да? — спросила Тиффани.
— Я слышу задумки, — ответила миссис Прост.
— Что такое «задумки»?
— Ты не знаешь? Задумка это мысль, которую кто-то хотел высказать, но не сказал. На какое-то мгновение они всплывают во время беседы, но не бывают произнесены вслух, и должна сказать в случае моего сына Дерека, он точно такой, как ты не произнесла вслух.
— Мне действительно жаль, — ответила Тиффани.
— Да, это верно, — ответила миссис Прост.
Пять минут спустя они уже выходили из мастерской, ведя на веревочке полностью исправное помело Тиффани.
— Вообще-то, — по пути заявила миссис Прост, — сейчас, когда я немного подумала, твои Фиглы напоминают мне Двинутого Крошку Артура. Он крепкий словно гвоздь и точно такого же росточка. Правда, никогда не слышала, чтобы он говорил «кривенс». И он служит полисменом в Городской Страже.
— Мама дорогая! Фиглы терпеть не могут полицию, — сказала Тиффани, но решила нужно чем-то выровнять ситуацию, поэтому добавила: — Но они очень верные, почти всегда полезные, смирные, если поблизости нет алкоголя, честные относительно понятия честь, и, в конце концов, это они изобрели хорошо прожаренного горностая.
— А что такое горностай?
— Ну, э… хорьков знаете? Горностай почти такой же.
Миссис Прост удивленно вздернула бровь:
— Дорогуша, я тщательно оберегаю свое неведение относительно хорьков и горностаев. Для меня они звучат одинаково провинциально. Я ничем не хочу обидеть провинцию, но слишком много зелени вызывают у меня разлив желчи, — сказала она, и, взглянув на платье Тиффани, передернулась.
В этот самый момент, по какому-то тайному небесному знаку, до них донесся далекий клич: «Кривенс!», сопровождаемый довольно популярным, по крайней мере для Фиглов, звуком бьющегося стекла.
Глава 7Трели в ночи
Когда Тиффани с миссис Прост добрались до источника воплей, улица уже была покрыта впечатляющим слоем битого стекла и встревоженными людьми в доспехах и шлемах, из которых, в случае острой необходимости, можно было есть суп. Один из них готовил баррикаду. Остальные стражники были явно не восторге оттого, что они оказались по другую сторону от нее, что стало особенно очевидно, когда из одного из кабаков, занимавшего большую часть улицы, вылетел очень крупный стражник. Вывеска над дверью заведения гласила «Голова Короля», но если хорошенько присмотреться, было заметно, что сейчас у Короля была явная головная боль.
Вместе со стражником из кабака вылетели остатки стекла, и вместе с телом осыпались на тротуар. Его каска, в которой можно было бы приготовить обед для небольшой семьи и ее гостей, покатилась вниз по улице, сопровождаемая звуком: «Блям! Бряц! Блям! Бряк!»
Тиффани услышала, как один из стражников крикнул:
— Они справились с сержантом!
С обоих концов улицы примчалось еще больше стражников, и миссис Прост, похлопав Тиффани по плечу, ехидно сказала:
— Не могла бы ты еще раз рассказать мне про их положительные качества?
«Я здесь для того, чтобы разыскать парня и рассказать ему о том, что его отец умер, — напомнила себе Тиффани. — А не для того, чтобы вытаскивать Фиглов из очередных неприятностей!»
— Сердца у них на верном месте, — ответила она.
— В этом я не сомневаюсь, — сказала миссис Прост, которая, казалось, развлекалась от всей души. — А вот их задницы сейчас окажутся на битом стекле. О, смотри-ка, вот и подкрепление.
— Не думаю, что это сильно поможет страже, — сказала Тиффани, и к своему удивлению оказалась не права.
Стражники высыпали наружу, освободив проход ко входу в кабак. Тиффани пришлось приглядываться, чтобы разглядеть крохотную фигурку, которая решительно направлялась внутрь.
Она была похожа на Фигла, однако судя по одежде… Тиффани застыла как вкопанная… да, на человечке был надет шлем стражника, который был немногим крупнее, чем шляпка солонки, и это было немыслимо. Фигл на службе закона? Как такое возможно?
Тем не менее человечек добрался до входа в кабак и закричал:
— Эй вы, редиски! Вы все заарестованы! А теперича вот что — либо все будет по-плохому, либо… — он секунду помолчал. — Нет. Я все равно не ведаю иного способа! — И с этими словами он прыгнул внутрь.
Фиглы дерутся всегда. Для них драка что-то вроде хобби, зарядки и развлечения одновременно.
Тиффани как-то прочла в известной книге профессора Чаффинча о мифологии, что многие древние народы считают, что после смерти герои попадают на некий пир, где они всю посмертную жизнь проводят в драках, обжорстве и пьянстве.
Сама Тиффани считала, что там уже на третий день станет довольно скучно, однако Фиглам бы это понравилось, и возможно даже легендарным героям они бы надоели еще до исхода половины вечной жизни, поэтому их выкинули бы оттуда, сперва хорошенько встряхнув в поисках украденных столовых приборов. Нак Мак Фиглы действительно свирепые и страшные воины, с небольшим недостатком — с их точки зрения — попадая в любую драку они так заводятся, что начинают драться друг с другом, с рядом стоящими деревьями и, если нет иных противников, сами с собой.
Стражники, вытащившие своего сержанта, на которого водрузили обратно найденный шлем, сидели в сторонке в ожидании, пока стихнет шум внутри. Спустя минуту или две крохотный стражник вышел наружу из покореженного здания, таща за ногу Великучего Яна, который был великаном среди Фиглов, а сейчас, по всей видимости, спокойно спал. Полисмен бросил его и вернулся внутрь кабака, откуда появился с Робом Всякограбом на одном плече и Вулли Валенком на другом.
Тиффани наблюдала, открыв рот. Этого не может быть! Фиглы всегда побеждают! Никто не может побить Фиглов! Они неудержимы! Однако вот они лежат: остановленные, и остановленные существом таким крохотным, что оно похоже на солонку из набора для соли и перца.
Когда Фиглы кончились, мальчик-с-пальчик вернулся в заведение и быстро вернулся, вытащив длинношеюю даму, которая пыталась ударить его зонтиком — эти попытки были изначально бесплодными, поскольку он нёс ее, тщательно балансируя, на голове. За ней следом шла дрожащая молодая горничная, вцепившаяся в огромный саквояж. Крохотный человечек аккуратно опустил даму рядом с кучей сваленных Фиглов и под ее вопли, обращенные к стражникам с призывом немедленно его арестовать, вернулся внутрь и появился обратно, балансируя тремя огромными чемоданами и двумя коробками для шляпок.
Тиффани узнала даму, но без особого удовольствия. Это была Герцогиня, мать Летиции. Очень грозная особа. Понимает ли Роланд, на что он подписывается? Что касается самой Летиции, она была еще куда ни шло, если вам нравятся подобные девушки, но у ее мамаши в венах был такой переизбыток голубой крови, что она в любой момент была готова взорваться, и прямо сейчас она выглядела так, словно это должно вот-вот произойти. Как кстати, что Фиглы решили разрушить именно то здание, в котором остановилась старая кошёлка. Сколько удачи отпущено на душу одной ведьмы? И что подумает Герцогиня о Роланде и его акварельной будущей жене, если она оставила их в здании одних, без присмотра?
Ответ на вопрос был дан маленьким созданием, которое только что вытащило из здания на божий свет обоих молодых, волоча за очень дорогую одежку. На Роланде был слегка великоватый вечерний костюм. А на Летиции как всегда ворох оборок и кружев, приделанный поверх другого вороха оборок и кружев, что на взгляд Тиффани вообще не могло считаться чьей-то одеждой, тем более удобной. Ха.
К месту происшествия собиралось все больше стражников. Они не сбегались, а медленно подтягивались, возможно потому, что им приходилось ранее иметь дело с Фиглами. Среди стражников был один очень высокий, выше шести футов, с рыжими волосами и в доспехах отполированных настолько, что они просто ослепляли. Он снимал свидетельские показания у владельца, что было похоже на бесконечный плач о том, что стражники не должны были допустить подобного кошмара.
Тиффани повернулась и обнаружила, что оказалась лицом к лицу с Роландом.
— Ты? Здесь? — выдавил он. Летиция на заднем плане залилась слезами. Ха, как всегда!
— Послушай. Мне нужно тебе кое-что сказать. Что-то очень…
— Пол провалился, — сказал Роланд словно во сне, до того, как она смогла закончить. — Самый обычный пол, просто-напросто провалился!
— Послушай. Мне нужно… — снова начала она, но на этот раз перед ней возникла мать Летиции.
— Я тебя знаю! Ты та девчонка-ведьма, верно? Не смей это отрицать! Как ты смеешь нас преследовать!
— Как они сумели обрушить пол? — повторял Роланд. Он был бледен. — Как ты обрушила пол? Отвечай!
И тут вновь появился запах. Это было похоже на удар. Неожиданный. Молотком.
Недоумевающая и испуганная Тиффани почувствовала кое-что еще: вонь, смрад, грязь в своем разуме, ужасный и незабываемый, словно компостная куча грязных мыслей и прогнивших идей, от которых ей захотелось вытащить свой мозг из головы и хорошенько его прополоскать.
Это он, тот безглазый человек в черном! А запах! Даже туалет больного горностая не может пахнуть хуже! Мне казалось плохо было в прошлый раз, но по сравнению с этим тогда пахло розами!
Она отчаянно огляделась, надеясь, вопреки очевидному, не увидеть то, что искала.
Всхлипы Летиции стали громче, очень плохо смешиваясь со стонами и проклятьями начавших приходить в себя Фиглов.
Будущая теща схватила Роланда за пиджак.
— Давай немедленно от нее уйдем. Она всего лишь…
— Роланд! Твой отец умер!
Услышав, все умолкли, и Тиффани внезапно оказалась центром внимания.
«О, боже, — подумала она. — Это не должно было произойти подобным образом».
— Прости, — сумела выдавить она, чтобы прервать наступившую тишину. — Я ничего не могла поделать. — Она заметила, как в его лицо возвращаются краски.
— Но ты же за ним присматривала, — сказал Роланд, словно решая трудную головоломку. — Почему ты не сохранила ему жизнь?