— Так ведь старые клячи — отчего им такая честь? — ухмыляясь, спросил Бурдон.
— Оттого, что эти лошади ходили в Мекку, — ответил Диас. — И не стоит смеяться. Если у тебя когда-нибудь возникнут сложности с императором, нет лучшего способа, как броситься под ноги священного коня, когда на нем сидит Мулай, и воззвать к императорской милости. Это, по крайней мере, даст тебе надежду, что твоя мольба будет принята во внимание.
Спустя два дня в дом, где стояли испанцы, явился гонец из дворца с повелением Диасу предстать перед императором вместе с уцелевшими людьми с галеры, каковые люди должны объяснить действие мощной пушки.
— Я же говорил вам, что Мулай мечтает захватить Танжер, — радовался испанец, поспешая с Гектором и остальными во дворец. — Обычно аудиенции у Мулая приходится ждать неделями.
— Но ведь никто из нас — ни Дан, ни Бурдон, ни Карп — почти ничего не знает о мортире, — возразил Гектор. — Мы только приготовляли бомбы, заряжали и чистили орудие.
— Но вы не могли не заметить очертаний и размеров пушки, толщины ствола, устройства камеры и того, как готовятся бомбы. Если сложить все эти подробности вместе, сведений вполне хватит, чтобы мастер-оружейник Мулая мог сделать копию. А если ему удастся сделать копию, нас всех ждет награда.
Диас был преисполнен уверенности, зато Гектора снедали опасения, когда они с испанцем входили в Ворота Волчьей Головы. Погода наладилась, утро было теплое, яркое. Они прошли по нескольким широким улицам дворцового города. То и дело Диасу приходилось останавливаться, чтобы определить дорогу и не заблудиться, и он извинял себя тем, что со времени его последней аудиенции у Мулая пять месяцев назад слишком многое здесь построили и перестроили.
— Гонец сказал, что император будет ждать нас у кошачьего дворца.
— Это тот, в котором львиная яма? Не очень-то мне это нравится, — сухо заметил Бурдон.
— Нет, нет, там живут именно кошки. Император обожает кошек. У него их больше четырех десятков, всех мастей и пород, от полосатых до чисто белых. Император коллекционирует кошек. Самых примечательных ему присылают со всего королевства, а также из-за границы. У него есть кошки с глазами разных цветов, длинношерстные, кошки, которые любят плавать, и бесхвостые. Он держит их в особом помещении, и они обучены подходить к нему по его зову.
Они шли через беспорядочное и бессмысленное нагромождение павильонов, аркад и двориков, многие из которых были украшены мраморными фонтанами и зеркальными прудами. Обогнули сад кипарисов — он был разбит ниже уровня земли и окружен балюстрадой из яшмы, — а затем обошли вокруг прекрасного здания с колоннадой, которое, как предупредил Диас, было местом пребывания двух старших жен императора. Все изобильно украшали мозаика, ажурная каменная резьба и изящная лепка, и когда Диас рискнул немного срезать дорогу по длинной галерее, идущей через приемный зал, Гектор подивился расписному лепному потолку и полу, выложенному тысячами маленьких плиток, красных, зеленых и белых, образующих квадраты с шахматным узором. Но безлюдность этого замечательного ансамбля построек и открытых пространств создавала впечатление заброшенности — только раз юноша заметил слугу, который тут же скрылся из вида.
Наконец они подошли к маленькой группе придворных, стоявших рядом с еще одним заглубленным ниже уровня земли садом. Сад пересекала дорожка, укрытая лозами, вьющимися по шпалерам, так что получился длинный зеленый туннель. Судя по напряженным лицам придворных, одетых в мавританские платья, они тоже ожидали прибытия императора. Гектор взглянул на огражденное сеткой пространство за их спинами и убедился, что это и есть дворец кошек — множество животных грелись на солнце, спали или прогуливались вдоль сетчатых стен вольера.
О приближении императора предупредила самая большая и самая великолепная из кошек, пятнистое существо величиной с небольшого леопарда. Задолго до того, как люди могли заметить что-то необычное, животное вдруг село и уставилось своими огромными желтыми глазами на зеленый туннель. Потом эта крупная кошка роскошно зевнула, выгнув розовый язык, поднялось на ноги и направилась к ограде, где и уселась снова, неподвижно глядя в сторону туннеля. Придворные зашевелились в ожидании, поправляя одежды, переминаясь с ноги на ногу, слегка покашливая и прочищая горло.
— Вот теперь он идет, — шепнул Диас на ухо Гектору. — Сейчас падем ниц.
Гектор помешкал и успел разглядеть причудливую процессию, приближающуюся по туннелю из шпалер. Впереди шли два необычайно рослых черных солдата в белых одеяниях и с мушкетами. За ними двигались полдюжины женщин под чадрами, и поверх их развевающихся одежд была надета сбруя. Постромки этой сбруи тянулись к плетеной повозке на четырех колесах, которую они, медленно ступая, влекли за собой. По обе стороны повозки также шли Черные стражи, а позади шагал слуга, держа желто-зеленый зонт над человеком, восседающим в повозке. Его голову украшал огромный белый тюрбан, окружностью по меньшей мере в ярд, и даже с такого расстояния было видно, как сверкает драгоценная брошь на его одеянии. Гектор покорно распростерся в пыли, после того как с радостью заметил, что император — ибо кто же еще, как не Мулай, мог ехать в этой повозке? — одет в зеленое.
— Боно! Боно! — прозвучал несколько мгновений спустя глубокий голос, и Гектор понял, что повозка остановилась, император вышел из нее и стоит над своими придворными, простершимися ниц. Но никто из лежащих на земле не пошевелился.
— Аллах ибарак-фи амрик сиди! Да благословит Аллах твою власть! — хором ответили придворные, по-прежнему уткнувшись лицами в землю.
— Можете встать, — объявил император, и Гектор услышал, как придворные поднимаются.
Последовав их примеру, он краешком глаза заметил, что все мавры стоят, смиренно склонив голову и опустив очи долу. Только после того, как официальный ритуал благословений и откликов во имя Пророка был завершен, все подняли взгляды и посмотрели на властелина, которого титуловали «Свет Мира».
Мулай Исмаил оказался вовсе не тучен, чего ожидал Гектор. Это был человек среднего роста с очень черной кожей, из-под огромного тюрбана выглядывало сухощавое лицо с выдающимся вперед крючковатым носом и с толстыми чувственными губами. Борода торчала вперед и была выкрашена в цвет светлого имбиря, как и кустистые брови. Темные глаза, взиравшие на покорных придворных, ничего не выражали, зато Черные стражи, сопровождавшие императора, следили за ними с настороженностью. Держатель зонта теперь стоял прямо за спиной императора и постоянно вращал зонт. Женщины скромно удалились.
— Адмирал! — Голос Мулая прозвучал резко. — Где люди, которые могут рассказать о корабельной пушке?
Султан говорил по-арабски, но Гектор понял, о чем он спрашивает. Один из придворных, важный мавр в темно-коричневом платье, отороченном черной и серебряной тесьмой, жестом указал в сторону Диаса и его спутников и низко поклонился. Мулай сказал что-то, чего Гектор не понял, после чего придворный, который, как догадался Гектор, был командующим флотом Мулая, перевел его слова на испанский с сильным акцентом.
— Его величество Свет и Солнце Мира желает знать о большом орудии, которое находилось на чужестранном судне. Мы слышали донесения, что у какого-то города не оказалось средств защититься от этого оружия.
Гектор почувствовал толчок локтем. Диас, стоявший рядом с ним, таким способом велел ему отвечать. Гектор с трудом сглотнул, а потом решился пойти на риск, о котором размышлял с того момента, как увидел императора. Он ответил по-турецки, обращаясь прямо к императору.
— Ваше величество, это орудие называется мортирой. Оно стреляет ядрами, называемыми бомбами, которые наполнены пушечным порохом, и этот порох взрывается, попав в цель. Ими выстреливают в воздух, и они падают сверху.
Мулай повернул голову и уставился на Гектора. Его глаза были черны, как уголь. Гектора пробрала дрожь, но он не отводил взгляда от большого камня на тюрбане императора.
— Где ты научился так хорошо говорить по-турецки? — спросил Мулай.
— В Алжире, ваше величество.
— А из какой страны ты родом?
— Из страны, имя которой Ирландия, ваше величество.
Мулай немного помолчал, словно обдумывая ответ. Потом вымолвил отрывисто:
— Ты не сказал мне ничего такого, чего я уже не знал бы.
— Как действует это оружие, известно много лет, ваше величество, — продолжал Гектор. — Но только сейчас стало возможно делать бомбы столь разрушительные.
— Достаточно ли они мощны, чтобы разрушить городские стены? — спросил Мулай.
— Полагаю, что да, ваше величество. Если попадут в нужное место.
— Хорошо, в таком случае я желаю иметь в моей армии такие орудия и бомбы, много бомб. Это надо устроить.
Император явно посчитал, что разговор окончен, и устремил свое внимание на других придворных.
— Но ваше величество… — начал было Гектор, как вдруг получил новый тычок в спину, гораздо более чувствительный.
Но поздно, Мулай уже повернулся к нему, и Гектор заметил, что по лицу императора расползается чуть заметный румянец. Очевидно, Мулай не привык, чтобы его прерывали.
— Что такое? — рявкнул он.
— Есть еще люди с того корабля, которые могут знать больше об этом орудии, — Гектор снова решил рискнуть. — Те, которые командовали кораблем. Теперь они ваши пленники.
Мулай посмотрел на адмирала и вопросительно поднял брови.
— Это верно, ваше великолепие, — спокойно подтвердил придворный. — Скоро они прибудут сюда, это младшие начальники и матросы. Они идут пешком.
Довольная улыбка искривила чувственные губы.
— Я так понял, что ты был рабом на этой галере, — сказал Мулай, снова обращаясь к Гектору. — Поэтому я повелеваю тебе допросить этих неверных. Ты расспросишь их о пушке и бомбах и передашь эти сведения моему оружейнику. А покончив с этим делом, можешь помочь моим евреям установить размер выкупа, который мы потребуем от короля Франции за пленных. Мне сказали, что корабль ходил под флагом Франции.