случилась хоть одна ночь, когда бы я не просыпался в темноте, обливаясь потом, с отчаянно бьющимся сердцем. Случалось, что я кричал во сне от страха. В моих кошмарах главное место всегда занимал слон. Иногда я ехал на его спине высоко над землей и ощущал, как подо мной покачивается туша зверя, шествующего по неприятной изломанной местности среди серых скал и крутых пугающих гор. От качки у меня кружилась голова, и я, случалось, просыпался с явственным чувством тошноты. В других сновидениях я находился на земле и слон пытался растоптать меня. Я поворачивался и бежал со всех ног, пытаясь спасти свою жизнь, а чудовищный разъяренный зверь гнался за мною по пятам.
Я метался и кричал во сне и не раз будил Озрика и Вало, с которыми делил шатер. Ни тот ни другой ничего не говорили до одного вечера, незадолго до того, как мы достигли реки. Дневной переход мы в тот раз закончили немного раньше, чем обычно. Наша дорога проходила через большой дубовый и буковый лес, и мы остановились на просторной поляне, где чистый ручей вливался в озерцо с берегами, выложенными грубо обтесанными каменными плитами. Черные проплешины от костров свидетельствовали о том, что здесь издавна останавливались путешественники. Очень скоро наши повозки выстроились в ровную линию, погонщики распрягли волов, и мы начали обихаживать наших животных. До темноты оставался еще не один час, и мы блаженствовали под ласковыми лучами низкого солнца, пока на поляну не легли тени от окружавших ее деревьев. На дороге не было ни души, а в лесу было так тихо, что я слышал негромкое бормотание погонщиков волов, которые о чем-то разговаривали между собой, готовясь расстелить свои постели под телегами. Даже белые собаки вели себя тихо.
– Пожалуй, нынче лягу спать под открытым небом, – сказал Озрик, бросив на меня выразительный взгляд. Мы трое – он, Вало и я – сидели возле затухающего костра. Ужин мы уже съели, и Аврам, предпочитавший трапезничать в обществе своих людей, только что присоединился к нам.
– Нет, спать под звездами отправлюсь я, – сказал я. – Ничего не могу поделать с этими снами.
– О каких снах ты говоришь? – поинтересовался раданит.
Я вкратце рассказал ему о слоне, и драгоман виновато улыбнулся:
– Это моя вина. Не нужно было мне говорить о Ганнибале и его слонах.
– Что такое слон? – вмешался Вало, слушавший наш разговор.
– Слон – замечательное животное. Одного такого великий правитель сарацин послал в дар нашему королю Карлу, – объяснил ему я.
Голос Вало, когда он задавал свой вопрос, звучал неуверенно, но глаза у него при этом сверкали от любопытства.
– Говорят, что это самый большой зверь из всех, какие ходят по земле, – добавил я.
– Даже больше этого? – Мой помощник ткнул пальцем сторону клетки с туром.
– Да, гораздо, гораздо больше.
– И какой он из себя?
Я начал было пересказывать то, что знал о размере и облике слона, но хватило меня очень ненадолго. Я ведь никогда не видел этого зверя живьем и мог опираться только на слухи. Аврам с умилением наблюдал за происходившим.
– Наш драгоман объяснит тебе гораздо лучше, – вынужден был признать я.
Раданит хохотнул:
– Вряд ли мне удастся нарисовать словами картину, которая верно передаст всю необычность слона! Прежде всего он может носом доставать до земли и использует его как лишнюю руку.
– Ты смеешься надо мной, – обиженно сказал Вало.
Слова Аврама напомнили мне о том, что в бестиарии, который мне дали по приказу Карла, должна быть картинка с изображением слона. До сих пор я бережно хранил книгу в седельной сумке и не прикасался к ней, а теперь вдруг почувствовал угрызения совести из-за того, что до сих пор так и не объяснил толком сыну Вульфарда, что явилось причиной ужасной смерти его отца и почему мы с ним пересекли уже половину Франкии и должны ехать дальше. Сейчас у меня появилась возможность приступить к этому объяснению. Я взял книгу и вернулся в палатку.
Для сохранности я аккуратно завернул бестиарий в большой кусок тщательно навощенной парусины и сейчас с величайшей осторожностью развернул ткань. Вало подошел ко мне и с великим любопытством наблюдал через мое плечо, как я раскрыл книгу и начал листать страницы. Слон оказался на шестой. Копиист нарисовал двух слонов, стоящих, глядя друг на друга, над ручьем, раскрасил их мрачным зеленым цветом и пририсовал им белые изогнутые бивни и хоботы, которыми они тянулись друг к другу. Я решил, что это должны быть самец и самка.
За моей спиной Вало восхищенно ахнул.
– Их носы похожи на дудки, а не на руки, – заявил он.
Художник изобразил хоботы с раструбами на концах, как у музыкальных инструментов.
– Ты совершенно прав, – сказал Аврам, так и сидевший по другую сторону костра. – Тот, кто услышал голос разъяренного слона, запомнит его на всю жизнь. Он похож на хриплый звук огромной трубы. Ничего громче и страшнее никто никогда не слышал.
Сын Вульфарда не сводил глаз с картинки.
– Если слон такой большой и опасный, то как же его смогли поймать, чтобы подарить Карлу? – удивился он.
Я решил, что парень вспомнил об отце и о злополучной яме в лесу.
Под каждой картинкой имелась надпись, в которой кратко рассказывалось об основных свойствах животного.
– «В ногах у слона нет суставов, – прочитал я вслух, – и потому он никогда не ложится наземь, ибо потом не может встать на ноги. Когда спит, он подходит к дереву и приваливается к нему. Охотники подрубают дерево, дабы рухнуло оно, едва слон привалится, и слон пал наземь. О ту пору охотники вяжут беспомощного слона».
Аврам, остававшийся на своем месте, не смог сдержать смешка. Мне и самому пришло в голову, что охотникам все равно необходимо будет рано или поздно поставить пойманного слона на ноги. Может быть, для этого они роют яму с покатым краем, примерно так же, как мы доставали из ловушки пойманного тура?
Вало протянул руку и попытался дотронуться до картинки заскорузлым пальцем. Я поспешно отодвинул драгоценный том подальше.
– Там еще написано, – сказал я ему, – что слон живет триста лет и боится мышей.
– А что еще говорится в этой книге? – спросил Озрик. Искоса взглянув на него, я заметил, что он тоже сидел со скептическим видом.
Тогда я стал читать дальше:
– «Самка слона носит плод в себе два года. Когда приходит пора родить, она заходит в воду по брюхо. Слон-самец остается на берегу и защищает ее от нападения дракона, злейшего врага слонов».
– А мы увидим дракона? – благоговейно спросил Вало.
Один из слуг Аврама подошел к нашему костру и, наклонившись, что-то прошептал на ухо своему господину. Тот поднялся на ноги.
– Прошу извинить меня, но мне нужно кое-чем заняться, – сказал он, а затем добавил, повернувшись к моему помощнику: – Не могу пообещать тебе драконов в этом путешествии, но ты увидишь нечто почти столь же удивительное: людей, которые ездят в маленьких домиках, приделанных на спины слонов.
Вало подождал, пока Аврам отойдет, и обратился ко мне:
– Зигвульф, это правда? Люди живут на спинах слонов?
Я вспомнил историю о Ганнибале и покачал головой:
– Они не живут там. Они забираются на слонов перед битвой и едут в бой, словно в движущейся крепости.
После этого я осторожно закрыл бестиарий и приготовился снова завернуть его в холстину. Переписчики и переплетчики королевской канцелярии работали в спешке. Стежки, скреплявшие страницы, были неровными, и книга закрывалась плохо: обложка перекосилась. Я с прежней осторожностью раскрыл книгу, чтобы расправить страницы.
– А вот наш зверь из леса! – воскликнул Вало.
Он указал на страницу с изображением довольно странного животного. На первый взгляд оно очень походило на тура – у него была бычья голова и тело, четыре ноги с раздвоенными копытами и длинный тонкий хвост с большой кисточкой на конце. Также у него, как и у тура, были огромные рога и глаза пылали яростным огнем. Переписчик раскрасил этого зверя густым каштаново-коричневым цветом.
– Что о нем написано в книге? – возбужденно спросил сын егеря.
Я пробежал глазами описание:
– Он называется бонакон. Хотя он и похож на тура, но это совсем разные звери.
– Это точно? – разочарованным голосом протянул Вало.
– Как сказано в книге, рога бонакона так сильно загнуты назад, что не могут служить ему оружием. Зверь не может защищаться ими.
Вало вдруг захихикал – он разглядел на картинке смешную человеческую фигурку. У стоявшего позади бонакона мужчины в охотничьем костюме лицо было перекошено от отвращения.
– Почему он зажал нос? – продолжал любопытствовать парень.
– Тут написано, что, если за бонаконом гонятся, он очень быстро убегает и на бегу пускает из зада в преследователей струи навоза. Навоз отвратительно смердит и обжигает все, на что попадает.
С той стороны, где сидели на привязи наши собаки, раздался яростный лай. Один из псов умудрился вывернуться из ошейника и теперь, рыча, наскакивал на своих соседей. Вало поспешно кинулся наводить там порядок.
Озрик потянулся и зевнул:
– Никогда не видел Вало таким возбужденным! Рисунки в книге очень заинтересовали его. Мне кажется, было бы хорошо, если бы ты время от времени показывал их ему, если выдастся досуг…
Он выждал, пока я закрою бестиарий и заверну его в холстину, и добавил:
– Ты не смотрел на сохранившихся страницах «Онейрокритикона», что может означать слон, который постоянно тревожит тебя?
– Там об этом ничего нет, – резче, чем хотелось бы, ответил я.
Мы с Озриком еще раньше решили, что сохранившиеся у нас части сонника представляют слишком большую ценность и их не стоит оставлять в пустом доме в Ахене. Я сложил их и спрятал в сложенную вдвое часть той самой холстины, которой оборачивал бестиарий.
Сарацин в раздумье наморщил лоб:
– Увиденный во сне слон там упоминался. В полной версии книги он точно был. Я помню, как переводил что-то о слоне. Что именно ты видел во сне?
– По большей части – что я еду на слоне верхом. А несколько раз мне снилось, как он пытается втоптать меня в землю.