– Пошли прочь! – рычит он, размахивая тростью, когда один из мальчишек, приплясывая, приближается к нему. Но дети только смеются.
Королева, снова думает он. Но утренняя радость кажется далекой и принадлежащей кому-то еще.
Детей становится больше – десять, двенадцать, – и они двигаются как стая бездомных собак. Они чешут свои завшивевшие головы, а он хлопает себя по карманам, убеждаясь, что деньги все еще там. Не нужно так делать, это лишь привлекает внимание… но он не может удержаться.
Дети подталкивают друг друга локтями и оглаживают ноги, словно примеряя на себя его леопардовые бриджи.
Впереди появляется дверь Шакала, свежевыкрашенная в прежний зеленый цвет. Джаспер ускоряет шаг, стараясь не перейти на бег. Он представляет, как ростовщик открывает дверь и показывает свои мелкие зубы. Он уже думает, как объяснит свое учащенное дыхание. «Конечно, я не боялся их! Просто подумал, что будет неловко привести за собой эту свору…»
Он стучит в дверь и покачивается на каблуках. Можно еще пошутить насчет запоздалой выплаты: «Если вы захотите убить одну из моих коз, то избавите меня от лишней работы и я только скажу спасибо за шиллинг». Скоро он окажется внутри, в безопасном месте.
– Его там нет.
Он вздрагивает и видит девушку на костылях с младенцем, завернутым в шерстяной платок.
– Они там не встают до полудня, если у вас нет договоренности.
Джаспер раздраженно вздыхает. Дети за его спиной пригибаются и перешептываются, подкрадываясь ближе. Он подносит руку козырьком к окну и вглядывается через стекло. Ставни наверху опущены.
Он кивает девушке и идет дальше. На Риджент-стрит он может подозвать кэб и избавиться от детей. Он может даже зайти в лавку мясника и часок подождать, пока не проснется Шакал. Дети! – думает он и презрительно фыркает. – Безобидные маленькие ублюдки. Но он помнит маленьких хулиганов, которые собирались на улицах Балаклавы; он помнит, как они мучили раненого казака и затоптали его, как головастика.
Джаспер срывается на легкий бег. Он слышит топот босых ног и быстрый шепот у себя за спиной. Снова ощупывает карман и ругается. Они знают, куда вонзить нож, куда запустить руку для кражи. Что, если бы он заранее не зашил карман, чтобы не выронить деньги? Если бы выронил, то заметил бы, правда? Он снова обхлопывает себя; пачка толстая на ощупь. Появляются новые дети, идущие наперерез, и он может поклясться, что это те же самые маленькие бандиты с всклокоченными волосами, вычесывающие вшей. Он протягивает руку, собираясь остановить кэб, но тот с грохотом проносится мимо.
А потом, после поворота на Риджент-стрит, он едва не сталкивается с мальчишкой, который носит рекламную афишу, привязанную к шее.
«Необыкновенный феномен! Величайшее чудо в мире. Перл, Девочка-Белоснежка. Живое представление в Риджентс-Гэллери…»
Джаспер мгновенно принимает решение. Он ныряет внутрь и оплачивает входной билет. Дети замирают на месте, и он призывает на помощь всю свою выдержку, чтобы не повернуться и не одарить их торжествующей улыбкой. Крысы, думает он. Бездомные уродцы.
Джаспер отряхивает пиджак. Зрителей маловато: трое студентов-медиков стараются ухватить друг друга за нос пинцетами; несколько дам, совершающих послеполуденный моцион. Он проходит за ними в следующее помещение, где видит девочку, сидящую на помосте. Ее красные глаза обведены фиолетовой тушью, и она носит платье из голубиных перьев. Его раздражает, что она разряжена под птицу, но на самом деле она ничто по сравнению с Нелл и ее огромными механическими крыльями. Одна из женщин тыкает в девочку зонтиком от солнца, но ребенок даже не моргает. Студенты-медики рассматривают ее так, словно думают, как получше засадить ее в банку. Ее ресницы хлопают, глаза мерцают. Он сознает, что она почти слепая.
Джаспер рад, что не купил ее. Он сомневается, что королева бы высоко оценила девочку. Он помнит, как она назвала «ацтекских карликов» Максимо и Бартолу «маленькими чудовищами, пугающими людей».
Вдруг ему в голову приходит мысль: что, если она оха́ет Нелл? Но этого не может быть: Нелл только радует людей. Он не сомневается, что королева высоко оценит ее.
Если бы не свора уличных мальчишек, он бы уже ушел отсюда. Девочка не представляет собой ничего особенного. Старая карга в папильотках протягивает ему брошюру.
– Это моя дочь, – говорит она.
Ну да, ври больше, думает он, глядя на ее сморщенные щеки. Ты сама могла бы сидеть на этом помосте.
Он лениво перелистывает брошюру. Стандартная муть, обычно связанная с второсортными чудесами. Девочка родилась из гусиного яйца (ха, старая ведьма вообще неграмотна!) в результате совокупления несчастного лорда с самкой лебедя. Он зевает и не трудится прикрывать рот.
Если бы у Джаспера было желание, он мог бы кое-что посоветовать им насчет подачи материала. Теперь мир полон разных чудес. Любая сельская шлюха с горбом или хромотой заходит в трактир и кричит: «Шиллинг за показ!» А публика устала от этого. Людям нужно исполнительское мастерство. Им нужен шоумен, который расскажет подобающую историю. Никто не хочет просто сидеть в давке среди детей и женщин.
Он готов к уходу, когда слышит знакомый голос. Это его агент, Теббит.
Теббит препровождает в комнату высокого мужчину. Бог ты мой, это же Уинстон! Джаспер быстро прячется за складной ширмой; еще не хватает, чтобы его заметили. Несколько дней назад его работники ворвались в лагерь, где стояла труппа Уинстона, и разогнали его зебр. Джаспер рычал от хохота, когда услышал эту историю.
– Она так недавно появилась в моей учетной книге, что я еще не оценил ее рыночную стоимость, – говорит агент.
Джаспер ухмыляется. Теббит воспользовался таким же фокусом в разговоре с ним месяц назад. Он не может сбыть девчонку с рук, и это не удивительно. Она ни на что не реагирует, пуста, как автомат.
– Она маленькая и податливая. Она ваша.
Джаспер закатывает глаза. Но Уинстон согласно кивает.
– Вы знаете, что в некоторых культурах есть «лунные дети»? Которые стали такими потому, что во время беременности их матери часами глядели в лунное небо? У меня есть такая история, которая может сделать имя и мне, и ей. Она, мне кажется, может запросто затмить ту никудышную летающую девчонку.
– Да, она ничему не обучена, – соглашается агент.
Джаспер прикасается к шее. Ему становится жарко.
Затмить, думает он. Затмение.
Его упорная работа не может быть разрушена чужим влиянием. Любой глупец видит, что эта девочка не имеет никакого обаяния.
Но опять-таки, о чем он думал пять минут назад? Дело не в представлении, а в истории, которую ты рассказываешь.
Какую историю может придумать Уинстон для этой девочки? Джаспер не мог придумать ничего годного. Может быть, Уинстон хотел повысить ставки, заставить этого ребенка летать на воздушном шаре еще выше, чем Нелл. У него были деньги для этого.
Девочка начинает мычать без слов. Это действует на нервы, как спиритический сеанс с шарлатаном. Он признает ее красоту: почти идеальный ребенок. Ценный, как перламутровая раковина.
Затмение.
Он видел, как это бывало раньше – великанов из отдаленных уголков Шотландии, на дюйм выше очередного «чуда природы». Торговля замирает, залы пустеют, слышно только мышей, скребущихся по углам.
– Я почти определенно возьму ее, – говорит Уинстон. – Но дайте мне поразмыслить над суммой. Сегодня вечером вы получите мое предложение.
Джаспер комкает брошюру в руках и роняет на пол рваную бумагу. Он смотрит, как уходит Уинстон. Теббит улыбается старухе и восторженно потрясает кулаками. Джаспер дышит через нос и щупает деньги у себя в кармане.
У него есть сотня фунтов кроме той тысячи, которую он должен Шакалу. Может быть, Теббит удовлетворится этими деньгами.
Но что, если он запросит больше?
Джаспер вытирает вспотевший лоб. Он знает, что грань между успехом и неудачей бывает очень тонкой. Если Уинстон на самом деле купит эту девочку, ущерб может быть гораздо тяжелее, чем один пропущенный платеж. Если он объяснит, то Шакал поймет его… Разве он не называл себя деловым чело-веком?
В его жилетном кармане лежит серебряный ножик. Он разрезает стежки в своем кармане. Банкноты на месте, толстая пачка. Он потихоньку появляется из-за ширмы и делает вид, словно только что вошел в комнату.
– О, Теббит! – восклицает он, и слова гладко слетают с его языка. – Что за приятный сюрприз! Как я и сказал, мне захотелось посмотреть на девочку, и она мне очень понравилась. Должно быть, ты слышал, что скоро я буду выступать перед королевой. Вчера ночью я получил письмо от нее.
Девочка обошлась ему в тысячу фунтов. Агент говорит, что ее доставят сегодня вечером, после посещения банкета в герцогском доме. Он не соглашается на кратковременную аренду, только на прямую продажу.
– Только не при таком спросе на нее. Либо она твоя, либо нет.
Джаспер выходит на улицу на негнущихся ногах.
Королева, опять думает он, но слово горчит у него во рту.
Он тратит несколько пенни на портвейн и кусок горячего пирога. Женщина за стойкой целует его в щеку и жадно шарит руками по его телу. Когда она уходит, он теребит свой пустой карман.
Тоби
Тоби прижимал пальцы к каждому цветку и лиственной лозе. Он наблюдал за медленным ростом каждого стебля, каждого листа во время постепенного превращения его торса в нечто волшебное. Ночью он осматривает себя при свете свечей, охая от возвращающейся боли. Кожа вздулась, словно искусанная насекомыми. На его икре извивается змея, чей язык лижет косточку на лодыжке. Татуировки прекращаются у его запястий и у затылка. Это его тайна, пока он не решит раскрыть ее.
Он больше не будет Тоби Брауном, туповатым братом Джаспера Джупитера, почти что бесполезным грузом. Место Тоби Брауна займет артист, человек-сад с любой волшебной историей, какую он выберет. Он может сказать, что был зачат на ложе из розовых лепестков. Что он – плод любви между женщиной и лилией, чья пыльца рассеялась по ее коже, пока она лежала на лугу. Или ребенок, похищенный моряками и расписанный заморскими чудодеями.