Слеза катится по его щеке и затекает в ухо.
– Мне сказали, что ты умираешь, – говорит она. – Сказали, что ты не выживешь.
Он удивлен тем, как мало это известие задевает его. Ему почти все равно.
– Ты рада? – спрашивает он.
Она покусывает губу.
– Я хочу знать, что случилось с Дэшем.
– Не знаю.
– Нет, знаешь. У тебя его кольцо!
– Это не так-то просто.
– Расскажи, что случилось, – снова говорит она.
И он пытается, то и дело спотыкаясь, потому что слова изворотливы и уплывают от него, прежде чем он успевает ухватиться за них. Он рассказывает о клетке с канарейкой и о том, как вытер кровь со своего штыка. Усиливающийся запах гниения, тучи жужжащих мух. Медленный подъем через городские укрепления вместе с Дэшем, потому что его друг хотел поприветствовать Стеллу ружейным салютом на вершине отдаленного холма. Он старается говорить четко, но, наверное, бормочет какую-то чушь, потому что она спрашивает:
– Ты… ты что-то сделал с ним? Ты ударил его?
Джаспер качает головой.
– Я? – Он почти не слышит собственный голос. – Как ты могла подумать? – Он пытается взять ее за руку, но она увертывается. – Ты должна мне поверить. Он был моим другом. Я бы никогда…
Она вонзает ногти в свою руку, не обращая внимания на боль, и оставляет безобразные красные отметины на коже.
– Если ты мне не расскажешь, что я должна думать? Расскажи мне, Джаспер! Расскажи все!
Джаспер испытывает тянущее ощущение в голове, как будто какое-то насекомое гложет его мозг. Он открывает рот, но вместо слов образуются пузыри. Он хочет рассказать ей все, поделиться правдой, но это не его история.
Мы братья, связанные друг с другом.
Он рассказывает ей все, что может сказать. Что Дэш балансировал на краю крепостной стены, оступился и упал вперед. Это произошло так быстро, что он не успел удержать друга. Джаспер услышал звук удара об землю еще до того, как понял, что произошло. Но он не сказал ей, что Тоби тоже был там и что все вокруг было исполнено странной и зловещей красоты: косые лучи заходившего солнца, сиявшие на сломанных винтовках, патронных сумках и эполетах мертвых солдат. Что целую минуту они с братом не двигались с места и молчали.
Он часто и хрипло дышит. Стелла тихо плачет и кусает нижнюю губу.
– Я думала… – Она переводит дух. – Когда я увидела кольцо, а ты мне ничего не сказал, то я подумала, что, наверное…
– Нет, – говорит Джаспер. Он испытывает облегчение, потому что теперь может не лгать. – Как я мог? Он был моим самым лучшим другом.
Он рассказывает ей, как спустился через пролом в стене и нашел Дэша, неподвижного и скорченного, как потом его окружили множество других людей. Он слышал громыхание вьючных носилок, мулы тащили раненых и умирающих в полевой госпиталь… но Дэш умер, и что он мог поделать? Он не мог принести мертвеца обратно в лагерь. Он оттащил Дэша к глубокой выбоине в стене, пробитой мортирой, и положил его внутри, подальше от дневной жары.
– Почему ты не сказал мне? Почему ты скрывал, что с ним случилось? – Она наклоняется вперед. – Я бы вернулась к нему и похоронила его. Тогда бы я все знала и оплакала его на месте.
Его грудь содрогается от глухого стона.
– Не знаю, – наконец говорит он. – Мне было стыдно. Я ограбил его, Стелла, ограбил мертвого человека. Моего друга. Я не мог этого вынести и хотел забыть об этом. – Он пытается сесть, но у него кружится голова. – Я хотел получить кольцо. Я так сильно хотел получить его. – Он смотрит на нее и почти сердито добавляет: – Он ведь был и моим другом тоже.
Рука Дэша вздулась и распухла. Джаспер поплевал на кольцо, чтобы смазать его, но толстый золотой ободок не поддавался и даже не сдвинулся к костяшке пальца. Он машинально сунул руку в карман и ощутил холодок складного ножа. Потом достал нож и начал бездумно кромсать плоть и сухожилия. Немного позже он внушил себе, что забирает кольцо для Стеллы.
Правда ли, что он хранил кольцо, потому что хотел сохранить память о своем друге? Или только потому, что видел лишь ценную золотую вещицу? Канарейка щебетала в клетке у его ног. Он сунул кольцо в карман и быстро пошел прочь, не в силах остаться хотя бы ненадолго, выкопать неглубокую яму, положить туда изломанное тело и признать, что жизнь Дэша закончилась. Он пошел быстрее, потом побежал, хотя клетка била его по ногам. Тоби ковылял за ним.
– Я могла бы похоронить его, – снова говорит Стелла, не поднимая голову.
– Мне жаль, – шепчет Джаспер. У него саднит горло и пересохло во рту.
…Когда они вернулись в лагерь, Джаспер приготовил канарейку по обычному рецепту для певчих птиц: утопил ее в бренди и пожарил на раскаленных углях. «Где Дэш?» – спросила Стелла, и он сказал, что оставил его на офицерской попойке в деревне. Он не мог встретиться с ней взглядом, а Тоби рядом с ним дрожал, как осиновый лист.
Канарейка была крошечной, размером с его большой палец. Маленькая грудная клетка хрустнула у него на зубах. Проглотив последний кусочек, он испытал прилив ужаса, растущее осознание своего злодейства.
– Забери кольцо, – говорит он, и внезапный порыв ветра шелестит афишами в его фургоне. Он лезет в карман. – Оно твое, верно? Он хотел бы, чтобы ты получила его. – Джаспер удерживает взгляд Стеллы. – Но клянусь, я не трогал Дэша.
Она берет кольцо и проводит кончиками пальцев по миниатюрным желобкам, которые когда-то вырезала сама. E.W.D.
Дверь за ней закрывается, и на Джаспера накатывает волна усталости. Он ежится и начинает погружаться в черный тоннель со скользкими и холодными стенами. Он не противится своему падению. Свет меркнет и превращается в крохотные огоньки звезд.
Когда Джаспер приходит в себя, он снова оказывается в Крыму. Повсюду ружейная пальба, дамы и журналисты издают одобрительные крики на вершинах холмов, где есть хорошие обзорные площадки. Лязг стали, грохот мортир, лошадиное ржание, барабанный бой, звуки труб и волынок. Раздается львиный рев…
Он моргает.
Громовые аплодисменты.
Он трет ладонями щеки.
Лев? В Крыму нет львов.
Но лев рычит еще громче, чем прежде.
Джаспер открывает глаза. Его лицо смотрит на него, повторенное тысячу раз. Появляются порошки и блестящие стеклянные флаконы. Его рабочая конторка и шкафчик, где он хранит джин и кюрасао. Но снаружи продолжается война. Воинственный бой барабанов, пение волынки, трубные звуки…
У него сводит живот.
Должно быть, он ошибся. Ревет толпа, гремит музыка. Он смотрит на себя, одетого в ночную рубашку с пятнами пота. Простыни на кровати влажные и пожелтевшие. Тем не менее он слышит собственный голос, произносящий хорошо знакомые слова.
А теперь, леди и джентльмены, я представляю финальный пир для ваших глаз – доселе невиданное зрелище…
Он сглатывает. Когда они были мальчиками, Джаспер однажды вошел в свою спальню и обнаружил, что Тоби надел его синие бархатные бриджи и склонился над микроскопом. Джаспер подкрался к нему, намереваясь застигнуть его врасплох, но за мгновение до этого лицо его брата перекосилось в жуткой гримасе подавленного желания, ожесточенного честолюбия.
Это величайший номер, который вы когда-либо увидите. Самый чудесный, самый головокружительный. Лунная Нелли затмит даже небеса…
Джаспер хватает стакан и запускает его в шкаф для посуды.
Он оглядывается по сторонам, сидя в постели, и видит ее на последней афише, приклеенной к стене фургона. Он воспитал ее. Он создал ее. А теперь они с Тоби оставили его в стороне, присвоили себе его славу и шоу, на которое он потратил столько времени и сил.
Он проводит пальцем по афише, по телу, которое изворачивалось в его хватке и отбросило его прочь. По колену, ударившему его между ног. Он срывает афишу со стены, и бумага дрожит в его руке. Он тянется за спичками, но ее изображение есть даже на спичечном коробке.
Уголок афиши загорается. Он смотрит, как чернеют и сворачиваются ее ноги, руки и лицо. Потом бросает горелую бумагу на пол и топчет шлепанцами. Остается только белый пепел.
Толпа ревет, свистит и аплодирует. Этого достаточно, чтобы Джаспер поднялся с места и подошел к столу. Он проводит рукой по лбу, борясь с головокружением. Он жутко голоден, и его руки трясутся, пока он набрасывает свои первоначальные планы.
В эту эпоху чудес озарения рождаются в экстатических состояниях сновидения и лихорадки. Мэри Шелли увидела во сне сюжет «Франкенштейна». Альфред Рассел Уоллес придумал теорию естественного отбора, когда метался в объятиях лихорадки. Китс и Кольридж создавали свои величайшие произведения под воздействием паров опия. Теперь он, Джаспер Джупитер, создаст изобретение, которое обессмертит его имя. Он будет рассказывать эту историю в предстоящие годы – историю о судьбоносном моменте, когда идея пришла к нему.
Теперь он понимает, что у него есть ответ. Это отделит его от всех остальных. Это возвысит его. Он опускает перо в чернильницу, и его видение будущего обретает резкость.
Тоби
Толпа рвет и мечет. Тысячи рук поднимаются и машут в воздухе. Тысячи ртов распахиваются, исторгая волны смеха. Сильнее ли они смеются, чем было при Джаспере? Громче ли топают ногами, чем прошлые зрители? Тоби может превращать восхищенные вздохи в буйный смех и обратно. Он расправляет плечи и чувствует себя более высоким, чем когда-либо раньше. Он взмахивает тростью, и пудели начинают танцевать на задних лапах, тряся розовыми чепчиками. Когда он ловит свое отражение в стенке стеклянного резервуара, то изумляется сам себе. На мгновение он принимает себя за собственного брата.
Пока Нелл летает над ареной, он прячется за занавесом и снимает сапоги и рубашку, раздевается до коротких синих штанов. Потом возвращается на арену, плотно завернувшись в плащ. Когда шар опускается и Нелл оказывается на земле, он чувствует, что внимание зрителей приковано к нему. Нужно действовать, пока им не стало скучно.