Он нашаривает завязки на шее и распахивает плащ.
Зрители дружно ахают и указывают пальцами. Его тело щедро изукрашено – настоящее буйство цветов и форм.
– Это было величайшее шоу на свете! – кричит он. – Балаган Чудес Джаспера Джупитера!
Его голос звучит все громче и кружит над толпой до тех пор, пока он не ощущает себя Джаспером. Он глядит на свою раскрашенную кожу и чувствует себя живым. Он примерил на себя жизнь брата с такой же легкостью, как пару стоптанных сапог. Он укрепился, когда его брат ослабел. Два сердца бьются в этом виварии, и более слабый орган начал сосать свою половину крови. Ему хочется, чтобы брат увидел его и осознал искру таланта, которую он таил в себе более тридцати лет.
– Я Джаспер Джупитер и это мой цирк! – ревет Тоби и даже верит этому. Он вскидывает руки под гром аплодисментов.
Когда зрители расходятся, Тоби сидит на скамье и щелкает кнутом в пыли. Ветви пинии колышутся над ним, овевая смолистым ароматом. Он может сделать что угодно, быть кем угодно. Он может жить в уединенном доме вместе с Нелл и Перл. Он может продолжать это шоу до бесконечности.
Слышен шепот; он видит Стеллу и Пегги, которые смотрят на него и подталкивают Нелл. Они идут по лужайке и садятся рядом с ним.
– Давай-ка посмотрим, – говорит Стелла и легонько дергает за воротник его рубашки.
Он показывает им сплетение лоз на руках, черных дроздов и спелые гранаты, гадюку, сползающую по груди.
– Разве это не красиво? – спрашивает он, но Пегги презрительно кривит губы.
– Прекрасно иметь выбор, – говорит Стелла. – Выглядеть так, когда ты мог бы выбрать что-то иное.
Он смеется, думая, что это шутка; по крайней мере, в ее голосе нет злобы. Она щелкает ногтем по птичке у него на плече. Она бы могла сбрить бороду, если бы захотела, думает он, но потом видит, как Нелл расчесывает родимое пятно у себя на руке. Пегги опирается на клюку, которой она пользуется, чтобы снимать ведра и открывать двери с высокими ручками.
– Мы собираемся устроить нашу жизнь, правда, Пег? – с улыбкой спрашивает Стелла.
– Я собираюсь выйти замуж за человека вроде Чарльза Страттона, – отвечает Пегги, но ее голос звучит нервно и заученно.
– Мне нужно увидеть Джаспера, – говорит Тоби и плотно застегивает рубашку. – Убедиться, что с ним все хорошо.
Когда он идет по лужайке, то видит мальчишку, указывающего на него.
– Смотри, смотри, это он! – кричит ребенок, и Тоби снова испытывает прежде неведомую гордость. Он выбрасывает из головы слова Стеллы. Теперь он стал заметным, важным человеком.
Он заставляет себя надеяться на то, что Джаспер жив, хотя уже представляет, как кладет ладонь на его холодный и влажный лоб, сообщает скорбную весть его агентам и гробовщикам. Большой участок на Хайгетском кладбище; похоронный кортеж с зебрами и плюмажами из страусовых перьев.
Перл играет со своей мышью перед фургоном Джаспера. Он останавливается, срывает маргаритку и протягивает ей. Она щурится, не в силах разглядеть цветок.
– Это цветок для Бенедикта, – говорит он. Она аккуратно берет стебель и проталкивает цветок между прутьями маленькой клетки.
– Вот, мистер, – шепчет она, обращаясь к зверьку. – Ты можешь носить его, как шляпку.
Тоби улыбается ей. Пегги и Стелла все еще смотрят на него. Он сглатывает и распахивает дверь брата, не заботясь о том, чтобы постучать. Джаспер склонился над столом; его костлявый хребет похож на ряд камешков.
– Джаспер? – нерешительно произносит он и делает шаг назад. – У тебя… все в порядке?
Пепел на полу и пустое место там, где недавно была афиша.
– Это тебя не устраивало, – говорит Джаспер, не отрываясь от работы.
– Что не устраивало?
– Я. Ты всегда хотел то, что принадлежит мне.
Тоби хватается за воротник рубашки.
– Нет, не хотел.
Джаспер молчит, но его перо скрипит по бумаге, выпуская облачка чернильных брызг.
– Ты… Тебе лучше? – спрашивает Тоби.
Джаспер никак не реагирует на его слова.
– Я-я-я… – Он умолкает, проклиная заикание, которого у него не было уже больше недели. – Понимаешь, парк развлечений был закрыт. Этот дождь почти разорил владельца. И нас тоже, – он старается говорить уверенно, как будто не сделал ничего плохого. – Я заплатил бакалейщику. И торговцу свечами. Но арендная плата и Шакал… Я не знал, какая у вас договоренность. Видишь ли, вчера и сегодня дождя не было, поэтому мы решили открыться. Это было разумно: почти все места оказались заняты.
Слова повисают в воздухе. Если бы только Джаспер ответил ему!
– Разве это было не правильное решение? Заработать кое-какие деньги для… для оплаты долгов? А ты был так болен, и мы даже думали, что ты умираешь…
Джаспер продолжает писать.
Плащ жалко свисает с плеч Тоби. Он чувствует себя таким же мелким и незначительным, как в тот день, когда он стоял на руинах Севастополя и слушал разговор между Дэшем и Джаспером. Дэш назвал его тупицей.
Они собирались устроить цирковое шоу вообще без его участия; в лучшем случае из него хотели сделать тяглового мула. Возможно, если бы он услышал об их планах еще в Лондоне, это бы не имело для него значения. Но здесь, на этой выжженной равнине, где брат был всем, что у него оставалось, где цирк был той нитью, которая связывала их…
Не мог бы ты найти для него другое занятие? Клерк или что-нибудь в этом роде?
Бездушный новый дом в Клапэме, похожий на все остальные в длинном ряду. Его рука, протершая желобок на перилах. Вот и все, на что он годен. Не он, а Дэш будет стоять в седле на спине верблюда. Разумеется, его брат предпочел выбрать Дэша, героя Крымской войны. Тоби смертельно устал чего-то желать и быть нежеланным. Он врезал кулаком по стене, но боль только разбередила его ярость.
Перо Джаспера скребет по бумаге.
– Что ты там рисуешь? – спрашивает Тоби.
Запястье Джаспера похрустывает, пока он работает. Его щеки глубоко запали. Этот человек, яростно водящий пером, выглядит почти совершенным незнакомцем. Тоби слышит, как снаружи конюхи выводят животных, как убирают скамьи. Новые дороги, новые поля, новые зрители.
Он подходит ближе.
– Что ты рисуешь?
Но Джаспер заслоняет бумагу руками. Когда брат оборачивается и смотрит на него, Тоби начинает пятиться, испуганный ненавистью, которую он видит в глазах Джаспера.
Нелл
В тени розовой беседки Нелл и Перл строят Бенедикту земляной дворец с помощью совка. Она вручает девочке раковины маленьких устриц, гребешков и мидий, собранные после представлений, когда моллюсков носили по этим дорожкам на серебряных подносах. Перл переворачивает их, ощупывает края и подносит к уху. Бенедикт спит в своей клетке.
– Тебе нужно быть осторожнее, – сказала ей Стелла вчера вечером. – Не слишком привязывайся к ней; она не принадлежит тебе.
Но когда Перл кладет ракушку на вершину земляного холмика, отступает и хлопает в ладоши, Нелл думает, что Стелла неправа. Она – Лунная Нелли, не так ли? Она была в гостях у королевы. Ее фургон наполнен подарками, высушенными цветами и духами; почему она не может сохранить этого ребенка?
Перл раскладывает пять раковин мидий вокруг земляного замка.
– Мидии. Камушки. Устрицы, – объявляет она. – Он мышиный принц.
– С самым чудесным замком, который я видела.
Нелл лучше узнала эту девочку. Перл любит упорядоченность: раковины разложены по размеру, стеклянные шарики тянутся длинными рядами. Перл высовывает язык, когда идет дождь, и предпочитает сырую погоду солнечному свету, который заставляет ее тереть глаза. Она считает шаги во время прогулки и пытается скрыть, как она шаркает ногами на ходу, нащупывая ветки и другие препятствия, за которые она может зацепиться и упасть. Когда она засыпает, то крепко держится за руку Нелл, создавая ощущение теплоты и нужности. Если девочка хотя бы на минуту исчезает за фургонами, сердце Нелл начинает гулко биться в груди. Если бы она могла, то привязала бы этого ребенка к себе и никогда не отпускала.
– Что там? – спрашивает Перл.
Глухие, ритмичные удары. Это большой барабан, которым Джаспер пользуется, когда подает сигнал к общему сбору. Нелл встает, преисполненная надежды и страха. Скоро ее жизнь пойдет как прежде, и она внушает себе, что это хорошо.
– Идем, – обращается она к Перл. – Ты можешь сделать новый замок под нашим фургоном.
– Но Бенедикт хочет этот замок, – возражает Перл. Девочка надувает губы, но следует за Нелл и обещает никуда не ходить, пока та не заберет ее.
Циркачи спешат со всех сторон, работники поднимаются на ноги. Она находит Тоби, Стеллу и Пегги и устраивается на траве позади, рядом с ними. Джаспер стоит перед потухшим кострищем. Он сильно похудел после лихорадки, кожа на лице туго обтягивает череп. Она вспоминает его вес, когда он пытался придавить ее, а она изворачивалась, боролась и лягалась. В ней снова закипает ярость оттого, что он так быстро поправился и ведет себя так, словно ничего не случилось. Тоби берет ее за руку, и Джаспер видит это. Он вздрагивает и сразу же смотрит в другую сторону. Нелл рада видеть его замешательство, даже мимолетное. Если бы она могла, то сильнее уязвила бы его, стерла эту пакостную улыбку с его лица.
– У меня есть выход из положения, – объявляет он. – Но следующее представление будет только через неделю.
– Неделя? – шепчет Пегги. – Как же мы будем жить?
– Мы хотим получить жалованье! – кричит грум.
Шорохи и перешептывания. Еще неделю назад никто не посмел бы говорить таким образом. Нелл оглядывается и видит, что работники почти не слушают хозяина. Они делают свистульки из травы и толкаются друг с другом.
«И этот человек когда-то стоял на спине у слона и завораживал тысячу зрителей? – думает она. – Этот человек пытался подчинить мою волю своей?»
– Нам нужны кое-какие перемены, прежде чем мы снова пойдем в гору. Проявите терпение.
– Где наши деньги? – дружный хор голосов становится все громче.