Любовь, думает он, и у него снова щемит в горле.
А потом неожиданно появляется Тоби, расталкивающий локтями толпу, и Джаспер ругается сквозь зубы.
– Тоби… – нетвердо начинает он.
Его брат расправил плечи; ярость и решимость написаны у него на лице. Джаспер чувствует, как слабеет его власть над ситуацией, как иссякает его сила. Он испытывает странное ощущение, что плохо сыграл свою роль, как будто это не он сам, а какой-то другой человек.
– Что происходит? – резко спрашивает Тоби. – Что ты с ней делаешь?
Он хватает работника за шиворот и швыряет его на траву.
Джаспер переминается с ноги на ногу, стараясь успокоить дыхание. Его брат кажется еще громаднее, чем раньше: ноги как древесные стволы, могучие руки мясника.
– Перл, – говорит Нелл, хватаясь за рубашку Тоби. – Он забрал Перл.
– Где она? – грозно спрашивает Тоби.
– Какое геройство! – Джаспер щерится в ответ.
– Посмотри, во что ты превратился.
Вот оно: выложено напоказ между ними с такой же беспощадной ясностью, как тело на плахе перед казнью. Сколько времени прошло с тех пор, как брат смотрел на него с восхищением, с немым благоговением?
– Во что я превратился? – он пытается говорить ровно, добавить жесткости и скрытой угрозы.
– Отпустите ее, – приказывает Тоби, и работники пятятся от него. Джаспер сознает, как он силен: его грудь выпуклая и твердая, как корабельный корпус, и он может разбросать этих мужчин, словно мелких пташек. Джаспер никогда не видел ярость Тоби воочию, он лишь был свидетелем ее последствий. Разбитый микроскоп, изуродованный мужчина. Шея его брата приобрела вишневый оттенок, на виске пульсирует жилка.
Джаспер делано смеется, чтобы показать, как мало его волнует происходящее. Но ему трудно сосредоточиться. Он чует кровь. Он прикасается к носу и проверяет, не возобновилось ли кровотечение. Пистолет в кармане холодит ему бедро. Ему с трудом удается прояснить мысли.
– Нелл больше не участвует в моем шоу. Если она вернется, я убью ее.
Угроза выглядит преувеличенной, как у капризного ребенка; слова настолько фальшивы, что теряют смысл.
– Если она уходит, я ухожу вместе с ней, – говорит Тоби.
Джаспер пялится на него. Влажные глаза Тоби потемнели от гнева. Он как будто смотрит в подзорную трубу.
– Ч-что? – выдавливает он.
– Если она уходит, я ухожу вместе с ней, – повторяет Тоби. – Без меня ты ничто.
Джаспер разевает рот для язвительного ответа, но слова не приходят на ум.
Он смотрит, как его брат шагает к Нелл и привлекает ее к себе. Женщины соединяют руки, словно образуя защитный круг против него. Стелла снова что-то шепчет ей, сжимает ее руку и ободрительно кивает.
Когда они были детьми и Тоби не мог заснуть, он прокрадывался в комнату Джаспера и ложился на матрас рядом с ним. Джаспер просыпался рано поутру и видел локоны своего брата, разметанные по подушке, слушал его ровное дыхание во сне. Этого было достаточно, чтобы снова погрузить его в дремоту, сцепившись пальцами. Они были всем друг для друга.
Мы братья, связанные друг с другом.
– Убирайся, – тихо говорит он и щелкает кнутом. – Убирайся! – рычит он. – Убирайтесь, вы оба!
Он волк, твердит он себе, он волк, а не кролик. Перед его глазами стоят клетка с табличкой «Счастливое семейство» и гладкие косточки, очищенные от мяса. Волк, прилежно облизывающий лапы.
Тоби поворачивается, собираясь уйти. Нелл прижимается к нему. Джаспер смотрит на своего брата. Тоби не может уйти, это невозможно. После всего, что он дал… Его кулак движется, как будто по собственной воле, и с глухим звуком сталкивается с ребрами брата. Боль расцветает в его руке, электрическими искрами отдается в локте. Он размахивается и бьет сильнее; пот застилает ему глаза и капает на рубашку. Он испытывает неудержимое желание причинить боль, заставить соперника страдать, вернуть себе власть над положением. А потом Джаспер пятится и мир начинает вращаться, впечатывая его в землю. Что случилось? Он распростерся на траве, во рту привкус медных монет. Тоби стоит над ним и потирает костяшки пальцев.
Нет, думает Джаспер. Так не пойдет.
Он пытается встать, но фургоны вокруг раскачиваются, как лодки, отвязанные от причала. Ему приходит в голову только одна вещь, способная остановить Тоби и восторжествовать над ним.
– Что ты сделал с Дэшем, Тоби? Почему ты никому не рассказал, что случилось с Дэшем?
Его брат поворачивается, приоткрыв рот.
Теперь он мой, думает Джаспер. Вместе с этим приходит странное облегчение, как будто, раскрыв связующий их секрет, он тоже обрел свободу.
Он ожидает, что Стелла обрушится на Тоби с гневными вопросами, что этот нарыв наконец-то прорвется. Но Стелла не слышала его, и его слова пропали втуне. А Тоби… Он думал, что его брат упадет на колени, будет пресмыкаться перед ним и молить о пощаде, вспоминая о том, как Джаспер защитил его. Но когда он поднимает голову, Тоби уже ушел, растворился в толпе.
Часть V
Altius egit iter. Выше все правит свой путь[27].
Нелл
Нелл сидит в углу гостиницы. Стол потемнел от пролитого вина и испещрен сотнями мелких щербин и надрезов. Напротив нее Тоби кладет на стол руку с расставленными пальцами и тыкает ножом между ними, все быстрее и быстрее. Где-то глубоко внутри ей хочется, чтобы он промахнулся и перед ней распустился красный цветок. Будет много крови и разорванной плоти, врачи и лошади с черными плюмажами. Будут изувеченные кости, крики и слезы. Мог ли ее брат предвидеть происходящее; не об этом ли он хотел ее предупредить?
В центре комнаты смеется какая-то женщина, и Нелл сильнее вонзает свои ногти в бедра.
Она гадает, спит ли сейчас Перл, по обыкновению засунув в рот большой палец. Конечно, девочка испугана, даже если Стелла нашла ее, а тем более если она уже находится в незнакомом месте у другого шоумена. Когда Джаспер выгнал Нелл из труппы, Стелла прошептала, что она найдет Перл или выяснит, куда Джаспер отправил ее. Что Нелл должна вернуться завтра, незадолго до начала представления, когда Джаспер будет занят другими делами, и она приведет девочку, если это будет возможно. Нелл закрывает глаза и пытается представить, как она целует нежную щеку Перл и слушает ее болтовню насчет Бенедикта и его любимых семечек.
Уже около полуночи. Трактирщик зевает и демонстративно позвякивает бокалами в надежде, что они поймут намек. Стулья вокруг уже перевернуты на столы. Нелл думает о животных, запертых в клетках. Она думает о Стелле, Пегги и Брунетт.
Тоби хватает ее за руку, чтобы она перестала стучать по столу. Ее пронзает ярость, такая острая, что она готова взорваться. Ее челюсти напряжены, как рога натянутого лука. Ее купили, а потом вышвырнули прочь. Превратили в изгоя, отобрали все, что было важным для нее.
– Пошли, – говорит Тоби, и ей ничего не остается, кроме как следовать за ним.
У них не было времени, чтобы взять с собой что-то ценное. Ни денег, ни чистой одежды. Хозяин гостиницы предоставил им ужин и сон на конюшне, если они приберутся там завтра утром. Когда он уходит, Тоби прикасается к ее руке в знак безмолвной защиты, и она понимает, что та женщина смеялась над ней.
Конюшня маленькая и грязная, сено пожухло и отсырело. Она садится на лошадиную попону, и Тоби кладет подбородок ей на плечо.
– Я не смогу заснуть, – шепчет она. Ее сердце колотится в груди. – Что, если он уже продал ее? Что, если он побил ее?
Тоби медленно выдыхает воздух.
– Нужно подождать до утра. Сейчас ты ничего не можешь поделать.
Она должна найти Перл. Она должна что-то делать. Раскачивать фургоны. Выпускать животных из клеток. Как она может просто лежать здесь? Лошади топчутся и фыркают поблизости. Тоби прижимается к ней, но это мимолетное утешение. Было время, когда это означало бы все самое главное, когда она хотела, чтобы хоть кто-то полюбил ее. Через крошечное окошко она смотрит на луну, висящую в небе, словно наточенный серп.
Просыпается память. Та первая ночь после того, как ее продали, ее руки, рвущие книги. Гнев, первозданный и необузданный. Корешки книг, треснувшие в ее кулаках.
– Что ты подумаешь, если я скажу тебе, что совершил нечто ужасное? – шепчет Тоби.
Она закрывает глаза.
– Это насчет Перл?
– Нет, конечно нет, – отвечает он. Наступает пауза. – Ты простишь меня?
Нелл подтягивает одеяло к подбородку. Она не хочет этого слышать. Она хочет сосредоточиться на Перл, притянуть ее к себе волевым усилием, пока девочка не станет реальной. Она не может отвлекаться ни на что другое, на чью-то неоконченную историю, которую она будет вынуждена осмыслить.
– Не рассказывай. Я не хочу это слышать.
Наступает тишина, прерываемая лишь шорохом соломы и лошадиным взбрыкиванием. Промежуток между их дыханием как будто увеличивается, и они отдаляются друг от друга. Она скребет родимое пятно на запястье. Кожа такая тонкая, что вот-вот порвется.
– Нелл? – вопросительно говорит он.
Она не отвечает. В его голосе ощущается след Джаспера. Как они похожи: носы, глаза. Она закрывает уши ладонями.
Паук над ними тщательно сплетает свою паутину.
Тоби
Все утро они работают в конюшне. Нелл вздрагивает от шороха листьев, от топота копыт.
– Нам нужно немного подождать, – говорит ей Тоби. – Я уверен, мы найдем ее.
Она отталкивает его, когда он пытается обнять ее, и он ощущает ее холодную ярость. Какое знакомое ощущение: быть нежеланным. Он поджимает губы и возвращается к очистке пыльной упряжи с налипшими конскими волосами.
– Разреши мне помыть пол. Тебе нужно отдохнуть. – Это не доброта, а желание быть полезным. – Пожалуйста.
Но Нелл отмахивается от него с такой же легкостью, как осел отмахивается от мухи. Она работает с остервенением, словно одержимая демонами бури. Ее волосы разлетаются вокруг, губы плотно сжаты, глаза злобно прищурены. Она выплескивает на пол ведро за ведром и трет булыжник, пока не рвет на себе штаны и не обдирает колени до крови. Вонючая вода стекает по водостоку. Он не может сделать ничего, чтобы утешить ее.