– Нелл… – пробует он, но она не отвечает.
Тупица, думает он. Человек-медведь.
Ему хочется порадовать ее, заставить ее улыбнуться. Если бы он мог, то нашел бы Перл и принес ее на спине, вернулся как герой, совершивший подвиг. Возможно, тогда она любила бы его так же ненасытно, как любит этого ребенка.
Он опускает голову и старается забыться за монотонной работой. Это все, на что он когда-либо годился; его тело не принадлежит ему, но является половиком для вытирания ног, скребницей для чистки обуви. Его жизнь всегда попадает в прежнюю колею. Он не может этого избежать, как волк не может забыть о том, что рожден для убийства.
– Нелл… – снова начинает он и понимает, что близок к слезам.
В полдень трактирщик приносит им небольшой пирог с кислыми овощами, и он медленно жует каждый кусок, почти не в силах глотать. Нелл даже не прикасается к выпечке. Мужчина возвращается, засунув руки в карманы.
– Вы – Лунная Нелли?
Нелл не отвечает.
– Я видел вас в «Балагане Чудес Джаспера Джупитера». Мы все видели.
Мужчина легко прикасается к родимым пятнам у нее на руке, и она молча терпит это. Тоби хочется оттолкнуть его, но момент упущен, и он снова вгрызается в пирог.
– Я купил вашу статуэтку. Она стоит у меня на каминной полке, рядом с Чангом и Энгом Банкерами. Они тоже очень хороши.
После долгой паузы он кашляет, кивает и уходит обратно.
Тоби хочется что-нибудь сказать, чтобы утешить ее, заставить ее улыбнуться, вызвать любую реакцию. Собственное жевание кажется ему отвратительно громким. Он грызет корочку и смотрит на свои распухшие костяшки. Он даже не помнит, как замахнулся и нанес удар. Помнит только, как его брат полетел на землю с выражением крайнего недоумения на лице.
То же самое было и с Дэшем; момент падения затянут туманной дымкой. Он тысячу раз прокручивал в памяти этот инцидент, но до сих пор не уверен в своем намерении и в том, что произошло на самом деле.
Нелл сплетает его пальцы со своими. Она не просит, чтобы он перестал плакать.
– Я сделал ужасную вещь, – говорит он. – Чудовищную вещь.
Но она смотрит мимо и говорит:
– Нам нужно найти ее.
Он целует ее волосы.
– Я знаю.
Солнце палит, осыпая их раскаленными иглами. Это один из дней позднего лета, когда мир кажется перезрелым и готовым лопнуть. Собаки тяжело дышат в тени, вывалив языки. Черви высыхают и становятся шнурками. Свеча, оставленная на солнце, превращается в молочную кашицу. Но хотя бы дует легкий ветерок, проникающий из-за двери и ворошащий сено на конюшне. Когда становится слишком жарко, Тоби расстегивает рубашку. Краски блестят и переливаются на потной коже. Он замечает, что Нелл смотрит на него.
Их жизнь может быть очень простой. Скажем, ферма и пшеничное поле, где он будет трудиться каждый день. Дом с голубой дверью. Счастье, которое он будет дарить ежедневно. Он никогда не жаждал власти, как Джаспер. Любовь, думает он: вот все, к чему он стремится. Быть нужным кому-то. Он подступает ближе к Нелл, он чувствует обещание в ее дыхании у себя на груди.
Она закрывает глаза.
Это случается каждый раз, когда она стоит рядом с ним. Непреодолимая тяга, неутоленное желание. Он хочет обладать ею, целовать ее повсюду, исторгать стоны из ее рта.
Она отворачивается от него и снова начинает сгребать сено вилами. Стыд быстро охолаживает его.
– Извини, – бормочет он.
Она прикасается к его руке, молча прощая его. Возможно, все снова будет хорошо; возможно, они найдут Перл и вернутся к прежней жизни.
– Вот они!
Трактирщик вернулся с четырьмя дамами.
– Вам нужны лошади? – спрашивает Тоби, и Нелл смотрит на него, как на слабоумного.
Дамы заглядывают внутрь и поднимают туфельки, перешагивая через мутную жижу. До Тоби доходит, что они смотрят на него, на его татуированную грудь и на Нелл с закатанными рукавами.
– Это нечто, не правда ли?
Смех, перешептывание.
– Она была знаменитой, правда?
– Иди сюда, девочка, – произносит трактирщик и щелкает пальцами.
Тоби выходит вперед, закрывая Нелл. Кажется, они понимают угрозу, поскольку мужчина поспешно отступает. Они уходят со смехом.
– Эти уроды получше, чем в Египетском зале. Просто приехали сюда – глазам не верю!
– Нелл… – начинает он, но она смотрит в пол и пинает кучку грязи.
– Не надо, – шепчет она. – Ничего не говори.
Хозяин гостиницы весь день приводит маленькие группы посетителей, чтобы поглазеть на них. Тоби смотрит куда угодно, только не туда: на железные кормушки, деревянные стойла, на крюки и веревки, свисающие со стен. Он чудище, чудо природы, выставленное напоказ.
Он слышит звон колокольчика на улице, зазывную скороговорку:
– Чудеса природы! Настоящие уроды! Показываем за один пенни…
Ты превратился в одного из них.
Он не представлял, что дело дойдет до этого. Жгучие взгляды, смешки за ладонями. Они смотрят на него как на вещь.
В конце концов он швыряет ведро в угол.
– Я больше не могу.
– Куда мы пойдем?
– Подождем на аллее под деревьями, возле ворот. Всяко лучше, чем здесь.
Трактирщик пытается остановить их, выпрашивает разрешение поставить их на столы в комнате наверху и предлагает по пять шиллингов каждому. Тоби равнодушно проталкивается на улицу. Они возвращаются в Саутарк по людным улицам, не прикасаясь друг к другу. Обоюдный гнев сталкивается, как осколки кремня. Облака затягивают небо, тревожно верещат сверчки. Через час его брат начнет свое представление. Может быть, уже сейчас он готовит своих механических существ.
Тоби стаптывает сорняки под раскидистым дубом. Через ограду парка развлечений они видят угол шатра и фургоны вокруг него. Он берет Нелл за руку.
– Мы найдем Перл, а потом заживем одной семьей, – говорит он с убежденностью, которой на самом деле не чувствует. – У нас будет дом на лесной опушке, и нам никто больше не будет нужен.
Нелл всматривается через высокие стебли травы, как будто мысленно призывает девочку к себе.
– Дом с голубой дверью и белыми розами. Я буду работать в поле. Это будет мирная, тихая жизнь.
– Тихая жизнь, – повторяет она и презрительно фыркает. – У меня однажды была тихая жизнь. – Ее глаза налиты кровью, нижняя губа дрожит. – Ты не знаешь, что это такое. Я лучше буду на сцене, чем в навозной куче вместе с остальными. Лучше я буду кем-то.
Она шарит в кармане и достает маленький предмет. Это гипсовая статуэтка крылатой женщины.
– Вот она я.
– Но тогда ты всегда будешь принадлежать кому-то еще.
– У нас со Стеллой будет своя труппа… – она произносит слова заученным голосом, как будто сама не верит в это.
– Этого не будет, – говорит он. – Ты сама знаешь.
Нелл отстраняется от него. У него возникает безумная идея, что это кара за случившееся с Дэшем; что он может заслужить ее любовь, если расскажет правду об этом.
Трус. Тупица.
Он разевает рот, но не может подобрать нужные слова.
Нелл
Солнце зажгло огонь в облаках; их подбрюшья клубятся дымом, как жаровни. Трава пожухла от жары, листья сохнут и сворачиваются на ветвях деревьев. Когда ожидание в зарослях становится невыносимым, Нелл переходит через улицу и хватается за ограду. Народ уже толпится перед шатром, откуда доносятся запахи жженого сахара и печеных каштанов. Она видит мелькающие факелы Бонни, когда девушка подбрасывает их все выше и выше. Слышатся возбужденные крики. Фонари пылают в разноцветных сферах. Где-то среди фургонов, конюшен и животных находится Перл, если Джаспер еще не продал ее. Нелл срывает одуванчик и выкручивает его. Сейчас в ее деревне они бы закладывали фиалковые грядки на зиму, удобряли их кучами навоза и чинили трещины в каменных стенках.
Она слышит шаги Тоби рядом с собой и позволяет ему взять себя за руку. Она помнит свой восторг, когда они впервые стояли вот так, волну тепла, окатившую ее тело.
– Ты видишь Стеллу? – шепчет она.
– Еще нет.
Кажется, что проходят часы, прежде чем она видит женскую фигуру, спешащую к ним. Нелл машет и манит ее к себе, но на ее сердце лежит камень. Стелла пришла одна.
– Наверное, она приведет Перл после представления, – говорит Тоби, и его голос так тягостен и спокоен, что она ненавидит его.
– Где Перл? – кричит она.
Стелла качает головой и пробегает последние несколько шагов.
– Где она? Ты приведешь ее позже?
Стелла снова качает головой.
– Мне очень жаль, Нелл…
– Что? Что с ней случилось? – Она хватает подругу за руку. – Скажи мне!
Стелла смотрит на нее с такой жалостью, что Нелл отворачивается.
– Он продал ее.
– Нет, – шепчет она и выворачивается, когда Тоби пытается удержать ее. – Кто? Кому?
– Уинстон – неплохой шоумен. Бывают и похуже.
Слова молниями проносятся у нее в голове, выстраиваются и перестраиваются. Продана. Уинстон. Ребенок, которого передали из рук в руки, словно безделушку. Что ей теперь делать, что сказать? Они смотрят на нее, словно ожидая ответа. Ей хочется обрести уверенность в голосе, заглянуть в себя и обнаружить что-то еще, кроме пустоты и ярости. Это невыносимо. Прутья ограды впиваются ей в пальцы.
– Он уже забрал ее? – спрашивает Тоби.
– Нет, – отвечает Стелла. – Уинстон здесь, я видела его. Он заберет ее после представления.
– Так она здесь? – Нелл наклоняется к ней. – Здесь, сейчас?
– Она у Джаспера. Он не упускает ее из виду.
Стелла берет ее за руки. Она могла бы напомнить Нелл о своем предупреждении, что рано или поздно это случится, но такова жизнь.
– Я должна вернуться, пока меня не начнут искать.
Нелл смотрит, как она уходит: все та же гордая поступь, высоко поднятый подбородок. Звучат трубы, и она слышит искаженный гул цирковых анонсов Джаспера.
– Чудеса…
– Зрелища…
– Новейший…
Всего лишь две недели назад на ней бы закрепляли веревочную упряжь. Воздушный шар, готовый к подъему, знакомый трепет предвкушения. Остальные тоже находились в нервическом возбуждении: Стелла, разминающая икроножные мышцы, и Пегги, пританцовывающая на месте. Даже лев шумно возился в своей клетке, и Хаффен Блэк скармливал ему очередной шмат мяса. Все ждали, когда разойдется занавес и грянут трубы. Гимнасты обменивались безмолвными подсказками; они вращали плечами и поочередно трясли ногами, готовые к тому моменту, когда они выйдут на арену и окажутся под прицелом тысячи глаз…