Из нескольких охапок сена и старых мешков доктор приготовил постели себе и Софи. Тюлениха не мешкая вытянулась, зевнула и сказала:
— Свобода — это прекрасно! Вы не устали, доктор? Что до меня, то я не могу двинуть ластом, даже если бы мне сулили за это большую свежую треску.
— Спи спокойно, — ответил ей Джон Дулиттл. — А я еще погуляю по саду.
Глава 3. В заброшенном саду
Доктор закурил трубку и пошел погулять по залитым лунным светом аллеям старого заброшенного сада.
Джон Дулиттл любил сады. Неухоженные, запущенные грядки и клумбы задели его за живое.
— Как жаль, что такой прекрасный сад умирает, — грустно вздохнул доктор.
Он вернулся в сарай, нашел там тяпку, корзинку, засучил рукава и взялся за работу. Сначала он решил было только очистить от сорняков клумбу с розами, затем не удержался и привел в порядок лавандовые кусты, а в конце концов так разошелся, что выполол все цветники и грядки.
— Если уж мы здесь живем и не платим за ночлег, — бормотал он про себя, складывая сорную траву в корзину, — то расплатимся с хозяином за гостеприимство хотя бы этой маленькой услугой.
Спустя неделю хозяин дома, молодой бездельник, сдал жилье своей пожилой тетушке и очень удивился, когда старая дама принялась расхваливать его на все лады за «такой чистый, ухоженный сад».
Закончив работу, доктор вдруг почувствовал, что ужасно проголодался. У беседки, утопающей в цветущей глицинии, он обнаружил несколько раскидистых яблонь. Увы, ни одного яблочка, даже самого маленького и кислого, не осталось на их ветках — соседские сорванцы потрудились на славу. Джон Дулиттл пошел на грядки в надежде найти хотя бы пару морковок, но и там удача не улыбнулась ему.
— Придется попоститься еще денек, — вздохнул доктор и лег спать с пустым желудком.
Утром Софи проснулась и сказала:
— Мне всю ночь снилось море, и от этого у меня разыгрался аппетит. Когда мы будем завтракать?
— Боюсь, что сегодня нам придется обойтись даже без обеда и без ужина, — ответил ей доктор. — Мне нельзя выходить на улицу днем, но когда стемнеет, я найду какую-нибудь рыбную лавочку и куплю тебе пару селедок.
Софи только вздохнула. Она была сильная и мужественная, но с каждым часодо голод мучил ее все сильнее и сильнее. Доктору тоже приходилось несладко, а к полудню он уже так проголодался, что принялся шарить по углам сарая в поисках хотя бы луковицы.
— Послушайте, доктор! — шепнула вдруг Софи. — Похоже, лает собака. Если они пустили собак по нашему следу, мы пропали!
Доктор вышел наружу и прислушался. Действительно, из-за ограды доносился лай.
— Не волнуйся, это О’Скалли, — успокоил Джон Дулиттл тюлениху.
У ограды росла старая ветвистая груша. Доктор вскарабкался на нее, уселся на ветке, нависшей над оградой, и осторожно выглянул на улицу.
— Что случилось, О’Скалли? — спросил он.
— Я принес новости, — тихо пролаял пес. — Втащите меня к себе.
— Погоди минутку, сейчас что-нибудь придумаем, — ответил доктор.
Он слез на землю, побежал в сарай, нашел веревку и корзину, снова вскарабкался на грушу и спустил корзину на веревке на улицу. О’Скалли сел в корзину, и доктор втащил его наверх, а оттуда пес уже сам очень ловко с прыгнул на землю. В корзине лежал принесенный псом сверток. В нем были четыре булочки с сыром, бутылка молока, две селедки, бритва и кусочек мыла.
— Мы спрятались в сарае, — шепнул доктор. — Пойдем туда.
Софи очень обрадовалась и в мгновение ока проглотила рыбу. Доктор хотел растянуть удовольствие и решил откусывать понемножку, но зубы сами собой, помимо его воли, отхватили сразу полбулочки.
— Умница! — похвалил пса Джон Дулиттл с набитым ртом. — Как ты узнал, что мы здесь и что у нас нет еды? Мы едва не умерли с голоду.
О’Скалли подал тюленихе вторую селедку и рассказал:
— Когда Софи наконец сбежала из цирка, все бросились на ее поиски. Блоссом до утра рыскал по городу. Бу-Бу встревожилась и сказала: «Будем надеяться, что доктор не покинет город этой ночью. Лучшее, что он сейчас может сделать, — затаиться до поры до времени». Мы всю ночь не сомкнули глаз и ждали, что с минуты на минуту вас и Софи доставят обратно в цирк под стражей. Но наступило утро, а вас еще не поймали, да и вообще, никому в голову не пришло, что доктор Джон Дулиттл может быть замешан в похищении тюленихи. А Блоссом и Хиггинс упрямо продолжали искать Софи. И тогда Бу-Бу послала меня выяснить, остались вы в Ашби или сумели улизнуть. Утро выдалось влажное, — продолжал пес, — в такую погоду искать следы — одно удовольствие. Я
обежал все окрестности, но нигде не учуял вашего запаха. Тогда я вернулся к Бу-Бу и сказал: «Доктор все еще в Ашби, если только он не улетел по воздуху». «Летать он еще не научился, — ответила мне Бу-Бу. — А жаль! Это значит, Что он спрятался. Найди его и сразу же возвращайся ко мне. Я тем временем приготовлю для него что-нибудь поесть. Да и Софи небось уже проголодалась».
Пес почесал за ухом и снова заговорил:
— Я долго бегал по городу, пока не нашел то место, где вы вышли из почтовой кареты. Ваши следы повели меня к цирку, к дому, где вы ждали Софи, а затем вдруг ваш запах исчез возле ограды сада. Я не мог понять, в чем дело: по воздуху вы и вправду не летаете, в мышиную норку вам тоже никак не пролезть. Пока я стоял и ломал себе голову, из-за ограды вдруг пахнуло вашим табаком. Я и не знал, что вы с Софи так хорошо прыгаете!
Софи улыбнулась и облизала измазанные жиром усы, а доктор проглотил вторую булочку с сыром и рассмеялся.
— Мы не прыгали через ограду, — объяснил он. — Мы перелезли через нее по лестнице. Но как тебе удалось притащить сюда столько еды?
— Да, это было не так-то легко, — признал О’Скалли. — Бу-Бу и Крякки приготовили булочки, а я потихоньку стащил пару селедок из запасов Хиггинса. Молоко нам еще утром принес молочник. Белая мышь вспомнила, что вы терпеть не можете ходить небритым и посоветовала положить в сверток мыло и бритву. Стоило мне появиться на улице с пакетом в зубах, как тут же за мной погнались мальчишки. Потом встретилась старушка. «Какая умная собачка! Иди сюда, покажи, что ты несешь своему хозяину!» А затем дело пошло еще хуже — мне повстречались настоящие разбойники. Бродячие псы учуяли рыбу и булочки и погнались за мной. Пришлось остановиться и задать им трепку, а это было не так уж и легко…
— Ты умный и храбрый пес, — сказал доктор, прожевывая последний кусочек булочки и открывая бутылку с молоком. — Хорошо, когда у человека есть верные друзья. Спасибо за бритву, а то я уже изрядно оброс. К сожалению, у нас нет воды.
— Как же я об этом не подумал?! — воскликнул О’Скалли. — А что, если развести мыло в молоке?
— Прекрасная мысль! — обрадовался доктор. — Я еще никогда не брился с молоком!
И он намылил щеки и взялся за бритву. Когда его щеки снова стали гладкими, он с одобрением посмотрел на свое отражение в окошке и сказал:
— Вот теперь другое дело, я снова похож на доктора Дулиттла, а не на бродягу, ворующего чужих тюленей.
— Мне пора идти, — пролаял О’Скалли. — Я обещал остальным зверям поскорее вернуться и рассказать, что с вами и как вы себя чувствуете. Все они очень беспокоятся за вас. Если этой ночью вам не удастся покинуть город, утром я снова принесу вам еду. Хиггинс и Блоссом не оставили надежду отыскать Софи, так что вам надо смотреть в оба. Уж лучше вам пересидеть здесь два-три дня, чем поторопиться и попасться.
— Спасибо, что навестил нас, — ответил ему доктор. — Кланяйся от меня всем моим друзьям и скажи им, что я благодарен им за помощь.
Потом они с О’Скалли украдкой проскользнули к груше, доктор снова влез на дерево, поднял пса в корзине наверх и осторожно опустил его на землю по другую сторону ограды.
Прошел час, другой. Все было спокойно. Тюлениха нежилась на охапке сена, а доктор читал газету, в которую была завернута принесенная псом еда.
— Как вам кажется, доктор, — спросила Софи, — нам удастся этой ночью выбраться из города? Мне так не терпится поскорее оказаться в море!
— Запасись терпением, — ответил Джон Дулиттл. — Путь туда неблизкий. Как только стемнеет, я выгляну на улицу и посмотрю, можно ли нам трогаться в путь.
Прошло еще полчаса. Доктор встал, подошел к ограде и прислушался. С улицы доносились голоса. Скорее всего, это были жители города, идущие по своим делам.
— Пока еще рано, — сказал доктор тюленихе, когда вернулся в сарай. — Вечер сегодня теплый, и горожане не спешат по домам.
— Ох! — тяжело вздохнула Софи. — Неужели мы никогда не уберемся из этого сада? Бедный мой Тофти!
И она тихонько всхлипнула.
Еще через час Джон Дулиттл снова направился к ограде. Только он хотел было влезть на грушу и выглянуть наружу, как с улицы послышался лай О’Скалли:
— Доктор, вы здесь?
— Что случилось? — пролаял в ответ Джон Дулиттл.
— Хозяин цирка вместе с Хиггинсом только что уехали куда-то в коляске. Перед отъездом Блоссом заглянул к Мэтьюзу Маггу и велел начинать вечернее представление без него. Бу-бу считает, что лучшего времени для побега и не придумать. Представление начнется через полчаса, все жители города соберутся у нас, и вы тогда беспрепятственно покинете город. Вы слышите меня, доктор?
— Слышу, О’Скалли, слышу, — ответил доктор и посмотрел на часы. — Через полчаса мы уходим. По какой дороге поехал Блоссом с Хиггинсом?
— Скок бежал за ними по улицам до самой окраины, а потом вернулся и сказал, что они поехали в сторону Гримблдона. Поэтому вам, чтобы не встретиться с ними на улице, надо выйти на дорогу, ведущую в Данвич. Я оставил здесь, возле ограды, несколько булочек с ветчиной, чтобы вы не голодали в пути. А теперь прощайте, мне пора возвращаться, представление скоро начинается.
О’Скалли убежал, а доктор пошел предупредить Софи, что пора собираться в дорогу. От радости тюлениха встала на хвост и захлопала ластами.
— Слушай меня внимательно, — наставлял ее доктор. — Если нам на улице кто-то встретится, — а скорее всего так оно и случится, — ложись возле ограды и не шевелись, притворись, что ты — мешок с… с крупой. А я буду стоять рядом и делать вид, что отдыхаю. И не дрожи так, как сейчас. Мешки с крупой не дрожат.