«Резиденция „Черные дубы“».
— «Пансионат с медицинским обслуживанием, категория „две звезды“, — вполголоса прочитал я на рекламном щите. — Плата за неделю вперед. Кабельное телевидение. Телеканалы только для взрослых — за отдельную плату».
— Ох уж эти радости пенсионеров… — вздохнула Конни.
Я припарковался возле старого катера, стоящего на автоприцепе, и вышел из машины. Моросил дождь. Я захлопнул дверцу, и этот звук заставил дремавших на ветках ворон с карканьем подняться в воздух.
— Вы меня подождете? — спросил я Конни.
— Вы что, шутите? В кои-то веки у меня есть возможность посетить такое роскошное место — неужели я ее упущу?
Над входом слегка покачивалась голая лампочка. Я постучал в дверь. Никакого ответа. Я толкнул дверь, и тут же мне в нос ударил тошнотворный смешанный запах — лекарств, мочи и дезинфицирующих средств.
«Две звезды», с ума сойти!
— Есть тут кто-нибудь?
В холле стояло несколько потертых кресел, окружавших низкие столики с тусклыми лампами на них. С потолка свисали липкие ленты-ловушки для мух.
Я подошел к стойке администратора, покрытой пыльной клеенкой. Поток воздуха из включенного вентилятора слегка шевелил страницы медицинских брошюр и рекламных буклетов: «Прививки от гриппа», «Вы и ваша простата», «Борьба с тараканами», «Вечеринка у преподобного Уоллеса. Игра в бинго. Приходите, будем рады!». Сбоку стояла плетеная корзина с надписью: «Для почты».
— Эй! — снова позвал я.
Дверь позади стойки приоткрылась, и я увидел часть смежной комнатенки, где работал телевизор. Шло телешоу «Судья Джуди». Сегодняшняя истица обвиняла свою соседку, толстуху весом центнер с лишним, что та уселась на ее унитаз, отчего он раскололся. Истица требовала компенсации. Судья Джуди невозмутимо смотрела на нее. «А вы видели своими глазами, как ваша соседка расколола ваш унитаз?» — «Нет». — «Вы представляете, как она могла его расколоть? Может, у нее была бейсбольная бита?» (Смех в аудитории). — «Нет». — «Хорошо. Представьте себе, мой собственный туалет на прошлой неделе тоже сломался. И что же, вы думаете, я вызвала полицию, чтобы они назначили расследование и выяснили, кто последним садился на унитаз?»
Обожаю эти дебильные шоу.
— Вы кто такой?
Дверь распахнулась, и на пороге появился негр ростом под два метра в белом медицинском халате и таких же штанах.
— Здравствуйте, — сказал я, улыбаясь самой обворожительной из своих улыбок.
Лицо негра оставалось каменным.
— Я приехал навестить родственника, — прибавил я.
— Кого это?
— Джорджа Дента.
— Не знаю такого.
— Вы уверены?
— Еще бы.
— Но вы даже не посмотрели журнал регистрации…
— Вы хотите сказать, что я вам вру?
Я поспешно замахал руками:
— Нет-нет, что вы! Значит, они ошиблись…
— Именно. Не знаю, правда, о ком вы говорите, но они точно ошиблись.
Я выхватил один конверт из корзины для почты и бросил его на стойку.
— Я про почтовых служащих. Потому что — вот, видите? — имя Джорджа Дента указано на этом конверте. Кажется, это счет за газ. Вот здесь указан адрес вашего заведения.
Негр упер кулаки в бока и слегка наклонился ко мне. Комната как будто уменьшилась сразу наполовину.
— Наши постояльцы не хотят, чтобы их беспокоили. Особенно если вы медик. Вы ведь медик, так?
— Мы вовсе не санитарная инспекция, — неожиданно вмешалась Конни. Она храбро встала между нами и прибавила: — Если вы этого боитесь.
Негр обернулся к ней:
— Я ничего не боюсь. Мое заведение соответствует всем медицинским нормам.
«Угу, ветеринарным», — хотел я сказать, но сдержался, хотя и с трудом.
— Еще раз повторяю: ни вам, ни вашим постояльцам нечего бояться, — произнесла Конни. — Мой патрон просто хочет повидать своего отца.
Негр поочередно разглядывал нас. Мне даже показалось, что его шея удлиняется, как шея удава Каа из «Книги джунглей».
— Ну не знаю, — наконец сказал он, явно колеблясь. — Согласно новым квотам, покрытие медицинской страховки «Медикер» постоянно сокращается. И к нам постоянно присылают проверяющих. Они заявляются сюда под самыми разными предлогами, уточняют, соответствуют ли страховые средства моих постояльцев их правам, и всегда находят способы урезать эти средства. Люди, которые здесь живут, практически не имеют денег на частную страховку.
— Вас беспокоит участь пожилых людей, — осторожно сказал я. — Это делает вам честь.
Чернокожий гигант прижал ладонь к груди:
— Мне кажется, это нормально — заботиться о своих ближних.
— Тем более что помощи от социальных организаций они почти не получают, поэтому далеко не все могут остаться жить в ваших королевских условиях, — продолжил я. — И, учитывая их возраст, они уже вряд ли могут протестовать против повышения арендной платы за жилье? — Я повернулся к Конни: — Кстати, у меня при себе телефонный номер службы SOS, занимающейся подобными случаями. Может быть, позвонить им?
Но глава заведения уже пошел на попятный.
— Не надо никого беспокоить… — проговорил он. И, протянув мне толстую тетрадь, прибавил: — Вам нужно будет расписаться в графе «Визиты». Это чистая формальность…
Я так и сделал, попутно отметив небольшое количество подписей в графе «Визиты».
Внезапно я ощутил угрызения совести.
— Джорджа Дента часто навещают?
— Почти никогда.
Я просмотрел графу посещений отца и увидел, что закорючка подписи в ней всего одна.
— Что там? — спросила Конни.
Я посмотрел на корзину с письмами, и у меня перехватило дыхание.
— Вы сказали, его никогда не навещают…
— Я сказал почти.
— Но кто-то к нему приходил…
Перевернув несколько страниц, я увидел ту же подпись. Потом еще раз. Я сверил даты. Мое сердце подскочило в груди: дни совпадали.
Черт возьми, как такое возможно?!
— Я должен увидеться с отцом, — сказал я, захлопывая тетрадь. — Мне нужно с ним поговорить. Немедленно.
Глава 26
Домик номер 3, на который мне указали, стоял ближе всех к лесу; окна его выходили на сплошную стену деревьев.
Я направился к нему. Дождевые струи стекали с крыши, образуя полупрозрачной кружевной занавес под водосточным кровельным желобом. Кап-кап-кап… Можно было подумать, что весь дневной свет разом засосало в какую-то черную дыру.
— А где же вход? — спросила Конни.
— Под домом.
Пространство между сваями предполагалось использовать в качестве гаража, но в данном случае оно было заполнено клетками животных. Это были огромные цирковые клетки — некоторые на колесах, некоторые без них, стоящие прямо на земле. Прутья решеток были старыми, заржавленными, засовы отсутствовали, кое-где не было и дверей. Настоящий склад металлолома… хотя в причудливых очертаниях этого стального лабиринта было что-то зловещее, заставившее меня вспомнить словосочетание «ярмарка тьмы» из жутковатого романа Рэя Брэдбери.[12]
Протиснувшись в узкий проход между клетками, я заметил, что они не пусты: там обнаружились высохшие змеиные шкуры, панцири каких-то земноводных, чучело двухголового козла (явный трюк!), старые, покрытые плесенью цирковые костюмы на вешалках… В одной клетке я даже увидел отвратительную коллекцию заспиртованных в банках эмбрионов. Резкий запах гнили довершал впечатление.
Оступившись, я задел одну из клеток, укрытую брезентовым пологом. От толчка полог съехал на землю, и я увидел, что в клетке находятся люди.
Стоящие совершенно неподвижно.
В клоунских костюмах.
С пластиковыми пакетами на голове, закрывающими лицо.
— Черт!.. — выдохнул я.
— Это манекены, — сказала Конни.
— Ну и шуточки!..
— Вы что, испугались?
— Да ну что вы. Обожаю лазить по старым клеткам и натыкаться на мертвых клоунов.
Наконец мы добрались до центра лабиринта, и там нас ждало самое лучшее — огромная голова дьявола из папье-маше, рот которой служил входом на лестницу, уходящую вверх.
— Очевидно, это означает: «Добро пожаловать в преисподнюю Джорджа Дента! Оставь надежду всяк сюда входящий!», — нарочито зловещим тоном произнес я.
Конни улыбнулась.
Я вскарабкался по лестнице и просунул голову в открытый квадратный люк:
— Есть тут кто?
В третьеразрядных фильмах ужасов именно в такие моменты кого-то из героев — как правило, идиотов-тинейджеров, забравшихся в мрачный старый дом, — садистски убивает какой-нибудь Майкл Майерс.[13]
— Войдем, — не дождавшись ответа, наконец решил я.
Мы вошли в темный коридор, который привел нас в большую комнату. Первым, что бросилось мне в глаза, был гигантский плакат кинофильма «Под куполом самого большого в мире шапито». Он занимал целую стену. Наискось по нему шла размашистая надпись маркером: «Каждый новый день — это огненный обруч, сквозь который прыгают львы». Здесь обнаружились также старый крутолобый телевизор (интересно, черно-белый?), пластмассовый бюст Рональда Рейгана и другой такой же — Буша-младшего. У обоих посреди лица краснел клоунский нос. Но самым впечатляющим было множество фотографий: они покрывали стены от пола до потолка.
Я начал их рассматривать. На некоторых были настоящие легенды цирка: гигант Томайни и его перепиленная пополам жена, Мелвин Беркхарт, глотатель гвоздей, Дьябло, ученый пес.
Конни всплеснула руками:
— Потрясающе!
— Готов спорить, что ни одной моей фотографии у него нет.
— А тут надписи на каких-то иностранных языках… О, какая прелесть: «Роро, дрессированный енот-полоскун…»
Терраса, смежная с комнатой, была освещена.
Я вышел.
Небольшая квадратная терраса, примерно четыре на четыре метра, была окутана плотной москитной сеткой. В здешних местах это обычное дело — не будь таких сеток, насекомые целыми роями слетались бы в дома с наступлением вечера, когда зажигался свет.
Мой отец с невозмутимым видом сидел напротив меня в кресле-качалке. Он пил пиво и ел фасоль прямо из консервной банки деревянной ложкой. На столе рядом с ним лежал бинокль.