Я сунула в щель двери острие ножа, чуть поковырялась, и дверь открылась. Еще не проникновение, но определенно взлом. Арестует меня Дольф за это? Вряд ли. Вот если Эльвира вынудит меня застрелить ее при свидетелях, тогда — может быть.
Я подошла ко второй двери, той, которая, по моим предположениям, вела в подвал. Я провела над ней рукой — и вот оно, здесь. Заклятие. Я не колдунья и снимать заклятия не умею. Мой предел — это их ощутить. Конечно, еще одно — я умею их взламывать. Но это выброс необработанной энергии, направленной на заклятие. Я просто вызвала в себе то, что позволяет мне поднимать мертвых, и схватилась за ручку. До сих пор все получилось, но это — как выбивать дверь, не зная, что ждет на той стороне. Когда-нибудь получишь заряд из обреза прямо в морду.
Главная трудность была в том, что даже если я без вреда для себя миную заклятие, тот, кто его наложил, будет об этом знать. Черт побери, грамотная ведьма могла почуять нарастание силы еще до того, как я коснулась двери. Если Луи там, за дверью — отлично. Я войду и буду его охранять, пока по моему крику не явится кавалерия. Если его там нет, они могут убить его в панике, заметая следы.
Вообще колдуньи, добрые или злые, до определенной степени поклоняются природе. Если бы это были настоящие черные маги, место церемонии было бы где-нибудь на открытом воздухе. Но для этих вполне может сойти темнота и закрытое помещение.
Если бы я планировала человеческую жертву, я бы постаралась хранить объект как можно ближе к месту церемонии. Но это только шанс. Если я ошибаюсь и они убили Луи… Нет. Не имеет смысла переживать худший исход заранее.
Сейчас все еще день. Зимнее солнце — серое и слабое, но еще светло. Мои способности не могут проявиться до темноты. Я могу при свете дня ощутить мертвого и многое другое, но с ограничениями. Последний раз, когда я это делала, уже было темно. Мой подход к магии был такой же, как и ко всему остальному, — в лоб, грубой силой. Где я действительно рискую — это предполагая, что моя сила больше силы того, кто наложил заклятие. Считая — теоретически, — что я могу выдержать трепку посильнее, чем состряпал создатель заклинания.
Будет ли это так при свете дня? Сейчас выясним. Вопрос: заклинание на дверной ручке? Может быть. Я бы заперла дверь, есть на ней заклятие или нет. Просто чтобы исключить обычного человека.
Вытащив браунинг, я отошла от двери и сосредоточилась на точке рядом с замком, но не вплотную, и стала ждать, пока в мире остался только этот кусочек дерева. В ушах орала тишина. Я ударила ногой, вложив все силы. Дверь задрожала, но не открылась. Еще два удара, и дерево треснуло. Замок не выдержал.
Это не была вспышка света. Посторонний наблюдатель ничего бы не заметил, кроме того, что я упала назад. Все тело дернулось, будто я сунула палец в розетку.
В доме послышался звук бегущих ног. Я подползла к открытой двери, встала, цепляясь за перила. В лицо мне ударил порыв прохладного ветра, и я пошла вниз по ступеням, еще не уверенная, что могу идти. Мне надо найти Луи раньше, чем Эльвира меня застукает. Если я не найду доказательства, она может потребовать моего ареста за взлом и проникновение, и наше положение станет еще хуже, чем раньше.
Я ковыляла вниз по лестнице, одной рукой мертвой хваткой цепляясь за перила, в другой держа пистолет. Темнота была бархатно-черной. Ни черта не было видно вне узкой полоски дневного света. Даже для моего ночного зрения кое-какой свет нужен. За моей спиной послышались шаги.
— Луи, ты здесь?
Что-то зашевелилось подо мной в темноте. Что-то большое.
— Луи?
Наверху лестницы стояла Эльвира, обрамленная светом, как ореолом вокруг всего тела.
— Миз Блейк, я вынуждена потребовать, чтобы вы немедленно покинули мой дом.
У меня до сих пор дергалась кожа от того, что было на замке. Только держась за перила, я еще могла стоять.
— Это вы наложили на дверь заклятие?
— Да.
— Умеете.
— Очевидно, недостаточно. И все же я вынуждена потребовать, чтобы вы поднялись сюда и покинули мое владение немедленно.
Внизу раздалось тяжелое рычание. Очень мало похожее на голос крысы и уж совсем не похожее на человеческое.
— Ну-ка, выходи, — сказала я.
Рычание стало громче, ближе. В бледной полосе света мелькнуло что-то большое и мохнатое. Взгляда мне хватило. Я потом всегда могу сказать, что приняла его за Луи. Прижавшись к перилам, я завопила, завопила, зовя на помощь, во всю силу своих легких.
Эльвира быстро оглянулась. Послышались отдаленные крики полицейских, вломившихся в переднюю дверь.
— Будь ты проклята!
— Слова мало чего стоят, — ответила я.
— Это будут не только слова, когда я найду время.
— Флаг тебе в руки.
Она побежала в дом, не от него. Я ошиблась? Луи все время был в доме, а я оказалась здесь с каким-то посторонним меховым шаром? С Джейсоном?
— Джейсон?
По лестнице что-то поднялось и выглянуло в тусклый свет. Собака. Большой и мохнатый беспородный пес, размером с пони, но не оборотень.
— А, черт!
Он снова на меня зарычал. Я встала и пошла вверх по лестнице. Мне не хотелось в него стрелять без крайней необходимости. Где Дольф? Он уже должен был бы быть здесь.
Пес дал мне подняться по лестнице. Очевидно, ему полагалось защищать только подвал. Меня устраивает.
— Хорошая собачка!
Я поднималась, пока не дошла до выломанной двери. Я закрыла ее, потянув за ручку. Пес ударил в нее с рычанием, и она закрылась под его тяжестью.
Я медленно открыла заднюю дверь дома. Кухня была узкой, длинной и в основном белой. С другого конца дома доносились голоса, и тут же дом заполнился низким рычанием, отдавшимся эхом в комнатах. У меня волосы на шее поднялись дыбом.
— Мы не можем допустить, чтобы здесь кто-то пострадал, — говорил Дольф.
— Именно, — отвечала Эльвира. — Немедленно уходите, и никто не пострадает.
— Этого мы не можем.
Из кухни в гостиную, к голосам, вел коридор, образованный одной стеной и лестницей. Я проверила лестницу — пусто. Я пошла дальше, на голоса. Рык повторился, ближе.
— Анита, быстро сюда! — заорал Дольф.
От этого я подпрыгнула — он еще не мог меня видеть. Вход в гостиную был открытым дверным проемом. Эльвира стояла лицом к ним, и рядом с ней стоял волк размером с пони. При беглом взгляде его можно было принять за большую собаку — отличное прикрытие. Соседи будут думать, что это собака и есть.
А вторым был леопард. Черный леопард, при взгляде на которого устыдился бы любой хеллоуинский котенок. Леопард загнал Зебровски в угол, и его блестящая меховая спина доходила полицейскому до пояса. Господи, просто кот из ада.
Почему они не стреляют? Полиции разрешается стрелять для самозащиты.
— Вы Луи Фейн или Джейсон? — спросил Дольф. Я поняла, что он обращается к оборотням. Какого рода оборотень Луи, я ему не сказала, а Джейсон — волк. Волк может быть Джейсоном. Хотя почему они помогают Эльвире, я не знала. Может быть, мне и не надо было этого знать.
Я встала и вышла из-за угла. Может, это было слишком резкое движение, а может, гигантская кошка просто нервничала. Леопард прыгнул на Зебровски, и тот выстрелил.
Волк повернулся ко мне. Мир стал медленным-медленным. Мне всю жизнь предстояло глядеть вдоль ствола и давить на курок. Стреляли все пистолеты в комнате. Волк свалился с моей пулей в черепе. Кто еще принимал участие — не знаю.
Крики Зебровски отдавались в комнате эхом — леопард сидел на нем, полосуя лапами.
Дольф выстрелил еще раз, отбросил пистолет и кинулся в схватку. Он схватил леопарда, и тот повернулся, отмахнув Дольфа кинжалами когтей. Дольф вскрикнул, но зверя не выпустил.
— Ложись, Дольф, и я его сниму!
Дольф попытался уйти с дороги, но гигантский кот прыгнул на него и вместе с ним рухнул на пол. Я шагнула вперед, вытягивая руку с пистолетом, но они катались по полу клубком. Если я застрелю Дольфа, он будет так же мертв, как если его загрызет леопард.
Упав рядом с ними на колени, я ткнула стволом в мягкое мохнатое тело. Когти полоснули по плечу, но я выстрелила дважды. Тварь подпрыгнула, задергалась и издохла.
Дольф смотрел на меня, моргая. У него на щеке был кровавый порез, но он был жив. Я встала. Левая рука онемела — ей досталось всерьез. Когда онемение пройдет, мне захочется оказаться поближе к врачам.
Зебровски лежал на спине. Крови было много. Я опустилась возле него на колени. Положив браунинг на землю, я попыталась нащупать пульс на сонной артерии. И нашла, хотя и нитевидный. Ниже середины тела было кровавое пятно. Я стащила с него пальто — и меня чуть не вырвало. Да, Зебровски бы надо мной за это издевался. Чертов кот его почти выпотрошил — в прореху вылезали внутренности.
Я попыталась стянуть с себя жакет, чтобы закрыть ему рану, но левая рука не слушалась.
— Помогите кто-нибудь!
Никто не двинулся.
Кирлин уже заковала миз Дрю в наручники, и теперь было ясно, что под платьем у ведьмы ничего нет. Она плакала, плакала по погибшим товарищам.
— Жив? — спросил Дольф.
— Да.
— Я вызвал «скорую», — сказал полицейский в форме.
— Идите сюда, помогите мне остановить кровь!
Он посмотрел на меня вроде как пристыженно, но ни он, ни Кирлин не сделали ко мне ни шагу.
— Вы что, оглохли или охренели? Помогите, говорю!
— Не хотим этого подцепить.
— Этого?
— Ну, болезни.
Я подползла к леопарду. Он даже мертвый был огромен, почти в три раза больше нормального. Пошарив по его брюху, я это нашла. Застежка. Не пряжка, не ремень, а застежка, где удален мех. Внутри — голое человеческое тело. Я сдвинула кожу, чтобы им было видно.
— Это оборотни, но не ликантропы. Это заклятие, и оно не заразно, трусливое ты дерьмо!
— Анита, не дави на них, — сказал Дольф голосом таким отдаленным, что я его даже не узнала.
Полицейский стащил с себя куртку и вроде как набросил ее на раненого. Он прижал ее, но застенчиво, будто боялся крови.