Я достала из шкафа тарелки, из холодильника — колу и налила себе, а Ричарду — стакан холодной воды. Он газированных напитков не пьет, и я держу в холодильнике кувшин с водой специально для него. Когда я ставила стаканы на стол, у меня перехватило горло.
Он положил приборы. Мы двигались в тесноте кухни как танцоры, зная, где находится партнер, и не сталкиваясь иначе, как намеренно. Сегодня мы не соприкасались. Свет зажигать не стали, кухня была освещена только лампой из гостиной, погружена в полумрак. Как пещера. Будто никому из нас не нужно было смотреть.
Наконец мы сели и стали глядеть друг на друга поверх тарелок: свинина для меня, цыплята для Ричарда. Квартиру наполнил запах горячей китайской еды, как правило — теплый и успокаивающий. Сегодня меня от него подташнивало. На тарелке передо мной лежала двойная порция крабового мяса, а блюдце Ричард наполнил кисло-сладким соусом. Мы так всегда ели китайскую еду — макая в общую тарелку с соусом. А, черт!
Шоколадно-карие глаза глядели на меня. Мне предстояло начинать первой, а мне не хотелось.
— А это все собаки на тебя так реагируют?
— Нет, только доминанты.
Тут я вытаращила глаза:
— Крем для тебя доминант?
— Он так считает.
— Рискованно, — заметила я.
Он улыбнулся:
— Я собак не ем.
— Да нет, я не в том смы… а, ладно. — Раз это все равно предстоит, начнем сейчас. — Почему ты мне не рассказал про Маркуса?
— Не хотел тебя втягивать.
— Почему?
— Жан-Клод втянул тебя в свои разборки с Николаос. Ты мне говорила, как это было тебе неприятно. Если я тебя втравлю помогать мне против Маркуса, в чем разница?
— Это не одно и то же, — возразила я.
— Каким образом? Я не хочу тебя эксплуатировать, как Жан-Клод. И никогда не буду.
— Если я иду добровольно, это не эксплуатация.
— И что ты собираешься сделать? Убить его?
В голосе Ричарда слышалась горечь, злость.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты можешь снять жакет, я все равно видел пистолет.
Я открыла рот, чтобы возразить, — и закрыла. Посреди перепалки объяснять, что я хотела для него хорошо выглядеть, было бы просто глупо. Я встала и сняла жакет, потом тщательно повесила его на спинку стула. Это заняло много времени.
— Так, теперь ты доволен?
— У тебя пистолет — это ответ на все?
— С чего вдруг тебя стало напрягать, что я ношу пистолет?
— Альфред был моим другом.
Это меня остановило. Мне даже в голову не приходило, что Ричард может любить Альфреда.
— Я не знала, что он твой друг.
— А что, вышло бы по-другому?
Я обдумала вопрос.
— Быть может.
— Не было нужды его убивать.
— Этот разговор у меня уже был ночью с Маркусом. Ричард, они не оставили мне выбора. Я его предупредила, и не раз.
— Я об этом слышал. Вся стая только об этом и гудит. Как ты не уступила, как отвергла протекцию Маркуса, как застрелила одного из нас. — Он покачал головой. — Да, это на всех произвело впечатление.
— Я это сделала не ради впечатления.
Он глубоко вздохнул:
— Знаю, и это меня и пугает.
— Ты боишься меня?
— За тебя, — ответил он. Злость в его глазах исчезла, а то, что ее сменило, — это был страх.
— Я могу за себя постоять, Ричард.
— Ты не понимаешь, что ты сделала этой ночью.
— Мне жаль, что Альфред оказался твоим другом. Честно говоря, он не показался мне тем, кого ты выбрал бы в друзья.
— Я знаю, что он был хулиган и бойцовый пес Маркуса, но был из моих, которых я защищаю.
— Маркус очень мало занимался этой ночью защитой, Ричард. Он куда больше интересовался своей мелочной борьбой за власть, чем жизнью Альфреда.
— Я сегодня утром заехал к Ирвингу.
Эти слова повисли между нами в воздухе. Настал мой черед разозлиться.
— Ты его тронул?
— Если и да, то это мое право самца бета.
Я встала, упираясь ладонями в стол.
— Если да, то у нас дело словами не ограничится.
— Ты и в меня станешь стрелять?
Я посмотрела на него, на эти чудные волосы, уперлась глазами в свитер — и кивнула.
— Если буду вынуждена.
— Ты готова меня убить.
— Нет, убить — нет. Но ранить — да.
— Чтобы оберечь Ирвинга, ты готова навести на меня пистолет. — Он откинулся в кресле, скрестив руки на груди, и лицо у него было и злобное — и заинтересованное.
— Ирвинг просил моей защиты. Я ее предоставила.
— Так он мне и сказал сегодня утром.
— Ты его наказал?
Он долго смотрел на меня, потом произнес:
— Нет, я его не трогал.
Я шумно выдохнула — оказывается, я задерживала дыхание — и опустилась на стул.
— Ты и в самом деле пошла бы против меня, чтобы его защитить! Вот уж не ожидал.
— Ничего смешного тут нет. Ирвинг оказался меж двух огней: Маркус ему сказал, что ему будет плохо, если он меня не позовет, а ты сказал, что ему будет плохо, если только попробует меня позвать. Не очень справедливо.
— В стае очень много несправедливого, Анита.
— В жизни тоже. Так что из этого?
— Когда Ирвинг мне сказал, что он под твоей защитой, я его не тронул. Но я не верил, что ты в самом деле можешь в меня стрелять.
— Я знаю Ирвинга гораздо дольше, тем тебя.
Он наклонился, опираясь руками на стол.
— Но ведь встречаешься ты не с ним?
Я пожала плечами. А что тут скажешь?
— Я все еще твой жених, или ночное крещение огнем отбило у тебя охоту со мной встречаться?
— Ты участвуешь в борьбе не на жизнь, а насмерть, и ничего мне не сказал. Если ты от меня скрываешь такие вещи, что же это за отношения?
— Маркус меня не убьет.
Я поглядела на него в упор. Кажется, он говорит искренне.
— Ты в это действительно веришь?
— Верю.
Я чуть не обозвала его дураком, но закрыла рот и стала думать, что сказать вместо этого. Ничего не приходило на ум.
— Я видела Маркуса. Видела Райну. — Я покачала головой. — Если ты думаешь, что Маркус не хочет твоей смерти, ты очень ошибаешься.
— Одну ночь, и ты уже стала экспертом, — заметил он.
— В этом вопросе — да.
— Вот почему я тебе и не говорил. Ты бы его убила, правда? Просто убила бы.
— Если бы он попытался меня убить — да.
— Я в состоянии справиться сам, Анита.
— Тогда справься, Ричард. Убей его.
— Иначе это сделаешь за меня ты.
Я выпрямилась.
— Слушай, Ричард, чего ты от меня хочешь?
— Хочу знать, считаешь ли ты меня монстром.
Слишком быстро для моих слабых мозгов шел разговор.
— Не я ли должна тебе задать этот вопрос, если ты обзываешь меня убийцей?
— Кто ты — я знал с самого начала. Ты считала меня человеком. Ты все еще считаешь меня человеком?
Я глядела на него и видела, насколько он в себе не уверен. Умом я понимала, что он — не человек. Но я еще ни разу не видела от него ничего такого… потустороннего. И глядя на него, сидящего в моей кухне, с карими глазами, до краев полными искренностью, я не видела в нем большой опасности. Он верил, что Маркус не собирается его убить, — наивность такая, что словами не передашь. Я хотела его защитить. Оберечь.
— Ты не монстр, Ричард.
— Тогда почему ты ко мне сегодня не притронулась, даже не поцеловала, когда вошла?
— Я думала, мы друг на друга злимся, — ответила я. — С людьми, на которых я злюсь, я не целуюсь.
— А мы еще друг на друга злимся? — спросил он тихо и неуверенно.
— Не знаю. Обещай мне кое-что.
— Что именно?
— Не скрываться. Не лгать, даже умолчанием. Ты мне будешь говорить правду, и я тебе тоже.
— Согласен, если ты мне пообещаешь не убивать Маркуса.
Я только вытаращилась. Как это можно быть одновременно Мастером Вервольфов и таким чистоплюем? Сочетание очаровательное и вполне самоубийственное.
— Этого я обещать не могу.
— Анита…
Я подняла руку:
— Я могу обещать, что не буду его убивать, если он не нападет на меня, на тебя или на кого-то постороннего.
Тут настал черед Ричарда на меня таращиться.
— Ты могла бы его убить, вот так просто?
— Вот так просто.
Он покачал головой:
— Я этого не понимаю.
— Как тебе удалось быть ликантропом и ни разу никого не убить?
— Я осторожен.
— А я нет?
— Ты почти небрежна насчет этого. Ты этой ночью убила Альфреда и даже не сожалеешь.
— А я должна сожалеть?
— Я бы сожалел.
Я пожала плечами. Честно сказать, меня это несколько мучило. Может быть, можно было найти выход, при котором Альфред не оказался бы в гробу — или в желудках своих друзей. Но я его убила — так вышло. Возврата нет, переменить ничего нельзя. И извинения бесполезны.
— Вот я такая, Ричард. Прими это или уходи — меняться я не собираюсь.
— Одна из причин, по которой я с самого начала хотел с тобой встречаться, — я думал, что ты можешь сама о себе позаботиться. Теперь ты их видела. Я думаю, что могу выбраться из этой каши живым, но нормальный человек — обыкновенный человек, — разве у него есть шансы?
Я смотрела на него и видела его с разорванным горлом — мертвого. Но он не был мертв, он исцелился. Выжил. А был когда-то другой человек. Человек, который не выжил. Никогда больше я не хочу так терять любимых. Никогда.
— Ну, так ты получил, что было обещано рекламой. В чем же проблема?
— В том, что я по-прежнему хочу тебя. Держать тебя в объятиях. Касаться тебя. А ты — вытерпишь мое прикосновение после того, что видела этой ночью?
Он отвел глаза, и их скрыли упавшие на лицо волосы.
Я встала и сделала разделявший нас шаг. Он поднял мне навстречу наполненные непролитыми слезами глаза, и страх прямо исходил от его лица. Я думала, что виденное этой ночью положит между нами раздел. Передо мной мелькали образы: сверхъестественная сила Джейсона, испарина на лице Маркуса, окровавленная пасть Габриэля — но теперь, когда я глядела Ричарду в лицо, совсем рядом с ним, все это казалось нереальным. Ричарду я доверяла. К тому же со мной был пистолет.