Он пошел вниз. Кажется, у него это получалось куда лучше, чем у меня. Я шаталась от дерева к дереву, как пьяная, а он, правда, выставил руки, готовый схватиться, но шел без опоры. Остановился он рядом с Дольфом.
— Распределение обязанностей, миз Блейк. Что и сделало эту страну великой.
— А вы что думаете об этом, Айкенсен? — спросила я менее едко.
— Он — начальник, — сообщил Айкенсен, хмуро глянув на меня. Не то чтобы ему это нравилось, но он считал, что так и надо.
— Давай заниматься делом, Анита, — сказал Дольф.
Перевод: «Перестань дразнить гусей». Все хотели убраться с мороза, и я их не осуждаю. Мне тоже хотелось бы.
Очень осторожно я встала на скользкий камень. Луч фонаря отразился от водной ряби, как от черного сплошного зеркала.
Я посветила на первый камень. Он отблескивал водой и, наверное, льдом. Так же осторожно я переступила на него. Следующий камень — без происшествий. Кто мог знать, что найковские с воздушной подушкой кроссовки так отлично годятся для обледенелых камней?
Мелькнуло в голове предупреждение Мак-Адама насчет гипотермии. Этого мне только и не хватало — попасть в больницу от переохлаждения. Мало мне проблем и без битвы со стихиями?
Между следующими двумя камнями была расселина. Провоцирующее расстояние. Почти что длина шага, только на дюйм больше.
Камень, на котором я стояла, был плоским, очень невысоко поднимался над водой, зато надежен. А следующий был закруглен с одной стороны и обрывался в воду.
— Боишься ножки замочить? — Айкенсен улыбнулся — блеснул оскалом зубов в темноте.
— Завидуешь, что ты мокрый, а я нет?
— Сделал бы я тебя мокрой при случае!
— Такая погань мне только в кошмаре присниться может, — ответила я.
Мне предстояло сделать прыжок и надеяться каким-то чудом сохранить равновесие. Я обернулась на берег. Хотелось попросить у водолазов гидрокостюм, но как-то это было бы трусливо, пока Айкенсен трясется мокрый на камнях. А может, и так прыгну. Авось не упаду.
Отступив к краю камня, я прыгнула. Мгновение полета — и нога коснулась камня, соскользнула, поехала. Я хлопнулась на камень, хватаясь обеими руками и одной ногой, а другая оказалась глубоко в ледяной воде. Вода обожгла кипятком, и я выругалась.
Потом я выбралась на камень, а со штанины текла вода ручьем. До дна я ногой не достала. Насколько можно было судить по клоунаде Айкенсена, с обеих сторон от камня вода мне по пояс. А я нашла яму, в которую могла бы уйти с головой. Везение — хорошо, что я туда только ногой попала.
Айкенсен надо мной смеялся. Будь это кто другой, я бы посмеялась с ним вместе, но это был он, и смеялся он надо мной.
— Я хотя бы фонарик не выронила!
Даже для меня это прозвучало ребячески, но он перестал ржать. Иногда и ребячеством можно достичь своего.
Я уже была рядом с кожей. Вблизи она производила впечатление еще более сильное. Еще с берега я поняла, что это кожа пресмыкающегося. Теперь было видно, что это определенно змея. Самые большие чешуйки были размером с мою ладонь. Пустые глазницы — размером с мяч для гольфа. Я протянула руку, чтобы ее потрогать, и что-то обвилось вокруг моей руки. Я вскрикнула, не сразу сообразив, что это — свободно болтающаяся в воде змеиная кожа. Когда ко мне вернулось дыхание, я коснулась шкуры, ожидая встретить пальцами легкую кожу-выползок. Шкура оказалась тяжелой и мясистой.
Я поднесла ее край к свету — это не был выползок. Со змеи содрали кожу. Была ли она жива, когда это сделали, — вопрос теперь спорный. Сейчас она уже мертва. Мало кто из живых существ может выжить после сдирания кожи заживо.
В чешуйках и в форме головы что-то напоминало кобру, но сами чешуйки опалесцировали даже в свете фонаря. Эта змея не была одноцветной — она была как радуга или как нефтяная пленка на воде. Цвет менялся в зависимости от угла освещения.
— Ты будешь с ней играться, или все же водолазы ее заберут? — спросил Айкенсен.
Я не обратила внимания. Тут что-то такое у змеи на лбу, между глаз, что-то гладкое, белое, круглое… Я ощупала эту штуку пальцами. Жемчужина. Жемчужина размером с мяч для гольфа. Какого черта делает гигантская жемчужина в голове змеи? И почему тот, кто ее ободрал, не забрал жемчужину?
Айкенсен потянулся и потрогал кожу.
— Брр! Что это за гадость?
— Гигантская змея, — ответила я.
Он с воплем отдернул руку и стал обтирать о рукав, будто хотел стереть само ощущение гладкой кожи.
— Боишься змей? — спросила я.
— Нет! — огрызнулся он, но мы оба знали, что это неправда.
— Слушайте, сладкая парочка, вам там хорошо на камнях? — спросил Титус. — Давайте дело делать.
— Что-нибудь существенное было в положении этой кожи, Анита? — спросил Дольф.
— Думаю, нет. Наверное, она просто зацепилась за камень. Не похоже, чтобы ее нарочно туда положили.
— Тогда мы можем ее забрать?
Я кивнула:
— Да, пусть работают водолазы. Айкенсен уже проверил, что хищников в воде нет.
— Что это значит? — глянул на меня Айкенсен.
— Если бы там были какие-нибудь жуткие твари, они бы тебя съели, а раз они этого не сделали, значит, их там нет.
— Ты меня использовала как наживку!
— Ты сам упал.
— Миз Блейк, можем мы ее забрать? — спросил Титус.
— Да, — ответил Дольф.
— Давайте, ребята.
Водолазы переглянулись.
— Можно включить прожектор? — спросил меня Мак-Адам.
— Валяйте.
Луч ударил в меня. Я прикрыла глаза рукой и чуть не соскользнула в воду. Господи, до чего ярко! Вода осталась такой же черной, бурной и непрозрачной, но камни заблестели, и мы с Айкенсеном оказались на авансцене. Змеиная кожа заискрилась всеми цветами радуги.
Мак-Адам надвинул маску на лицо, зажав во рту загубник. Его примеру последовал только один водолаз. Наверное, чтобы снять эту шкуру, не надо лезть в воду всем четверым.
— А зачем они понадевали акваланги, чтобы болтаться в них на мелком месте? — спросил Айкенсен.
— Страховка на случай, если водолаза подхватит течение или он попадет в яму.
— Здесь не такое сильное течение.
— Достаточно сильное, чтобы унести шкуру, если оно ее подхватит. С аквалангом можно ее догонять, куда бы ее ни понесло.
— Ты говоришь так, будто сама это делала.
— Я сдавала на удостоверение водолаза.
— Экая ты многогранная, — сказал он.
Водолазы уже добрались до нас. Баллоны аквалангов казались выступающими из воды спинами китов. Мак-Адам приподнял лицо над водой и рукой в перчатке взялся за камень. Вынув загубник изо рта, он шевелил ластами, удерживаясь на течении. Второй водолаз был возле Айкенсена.
— Ничего, если мы порвем эту шкуру? — спросил Мак-Адам.
— Я ее отцеплю с этой стороны скалы.
— Руку замочите до плеча.
— Но ведь выживу?
Лицо его под маской и капюшоном трудно было разглядеть, но он точно нахмурился.
— Выживете.
Я опустила руку, коснулась воды. От прикосновения к ледяной поверхности я остановилась в нерешительности, но только на миг. Погрузив руку в воду до плеча, я хотела ее распутать, но наткнулась на что-то твердое и скользкое — не на кожу. С визгом я отдернула руку, чуть не плюхнувшись в воду. Как-то сохранив равновесие, я вытащила пистолет.
Только я успела сказать: «Там что-то есть!» — как оно вынырнуло на поверхность.
Круглое лицо с вопящим безгубым ртом взметнулось вверх, руки вытянулись к Мак-Адаму. Оно свалилось обратно в воду, я только успела заметить проблеск темных глаз.
Водолазы рванули к берегу уверенными сильными гребками, будто за ними гнался сам сатана.
Айкенсен попятился и свалился в воду. Он вскочил, отряхиваясь, с пистолетом в руке.
— Не стреляй! — крикнула я. Эта штука снова всплыла на поверхность. Я соскользнула к ней. Тварь завизжала, человеческие руки потянулись ко мне. Она вцепилась в мой жакет и подтянулась ко мне. Пистолет был у меня в руке, но я не стреляла.
В нее целился Айкенсен. С берега неслись крики, к нам бежали копы, но времени не было. Были только мы с Айкенсеном посередине реки.
Тварь цеплялась за меня, уже не крича, просто цеплялась, будто, кроме меня, в мире не осталось ничего. Безухим лицом она ткнулась мне в грудь. Я направила пистолет в грудь Айкенсену.
Это привлекло его внимание. Он мигнул, вгляделся в меня.
— Какого черта?
— Прицелься куда-нибудь в другое место, Айкенсен.
— Как мне надоело смотреть в дуло твоего пистолета, стерва ты этакая!
— Взаимно, — ответила я.
Голоса стали громче, к нам бежали люди. Несколько секунд оставалось. Несколько секунд, пока нас кто-то спасет. Несколько секунд опоздания.
Рядом с Айкенсеном шлепнулась пуля — так близко, что его окатило водой. Он дернулся, и его револьвер выстрелил. Тварь бешено дернулась, но я уже нырнула за камни. Она держалась за меня, как приросшая. Мы проплыли мимо большой скалы, телепаясь в змеиной шкуре, но я сумела не отвести браунинга от Айкенсена. Выстрелы его «магнума» гремели в воздухе, отдаваясь вибрацией у меня во всем теле. Если он повернется к нам, я выстрелю.
— Айкенсен, будь ты проклят, спрячь этот дурацкий револьвер! — Раздался тяжелый плеск — наверное, Титус шлепал к нам по воде, но я не могла отвести глаз от Айкенсена.
А он отвернулся от меня в сторону всплесков. Первым до места добрался Дольф. Он высился над Айкенсеном, как кара Господня.
Айкенсен стал поворачивать к нему ствол, будто учуял опасность.
— Наведи на меня эту пушку, и я тебе ее в пасть забью, — произнес Дольф, и его голос перекрыл даже звон у меня в ушах.
— Если он наведет ее на тебя, — сказала я, — я его застрелю.
— Никто его не застрелит, кроме меня!
Титус приплюхал наконец. Он был ростом ниже всех, кроме меня, и потому ему трудно было бороться с течением. Схватив Айкенсена за ремень, он свалил его в воду, а когда тот падал, выхватил у него револьвер.
Айкенсен вынырнул, отплевываясь, кашляя и зверея.
— Зачем вы это делаете?