Шерсть у вервольфа была цвета темного меда. Вервольф – блондин? Не Стивен ли это? Если нет, значит, Стивен смылся, а такое Жан-Клод вряд ли допустил бы.
– Всем стоять! – завопил кто-то, и через ринг рванулись два копа с пистолетами в руках.
– Господи Иисусе! – сказал один из них.
Я отложила пистолет, пока они разглядывали мертвую змею. Тело ее еще дергалось, но она была мертва. Только до тела рептилий осознание собственной смерти доходит дольше, чем до теплокровных.
Я была легка и пуста, как воздух. Все было каким-то призрачно-нереальным. И дело было не в змее. А в том, что сделал со мной Жан-Клод. Я затрясла головой, пытаясь очистить ее, начать думать. Здесь копы. Есть то, что я должна сделать.
Я достала из сумки пластиковую карту-удостоверение и пристегнула к воротнику. Карта гласила, что я член Региональной Группы Расследования Противоестественных Событий. Почти как служебная табличка.
– Пойдем поговорим с копами, пока они не начали стрелять.
– Змея мертва, – возразил он.
Волколак терзал мертвую тварь длинной остроконечной мордой, отрывая куски мяса. Я сглотнула слюну и отвернулась.
– Они могут решить, что змея – не единственный здесь монстр.
– А! – сказал он очень тихо, будто такая мысль ему и в голову прийти не могла. Что он делает здесь среди монстров?
Я пошла, улыбаясь, навстречу полицейским. Посреди ринга стоял Жан-Клод в рубашке настолько окровавленной, что она прилипла к его телу, очерчивая линии сосков под тканью. По лицу его тоже была размазана кровь. Руки были обагрены до локтей. Молодая белокурая вампирка погрузила лицо в змеиную кровь. Она набирала в рот окровавленного мяса и высасывала его. Звук при этом был очень влажным и казался громче, чем должен был быть.
– Я Анита Блейк. Я работаю с Региональной Группой Расследования Противоестественных Событий. Вот мое удостоверение.
– Кто это с вами? – Полицейский мотнул головой в сторону мужчины в сером. Револьвер его был направлен куда-то в сторону ринга.
– Как вас зовут? – шепнула я уголком рта.
– Ричард Зееман, – тихо ответил он.
Вслух я произнесла:
– Ричард Зееман, ни в чем не повинный прохожий.
Это была наверняка ложь. Насколько может быть ни в чем не повинен человек, просыпающийся в кровати среди вампиров и оборотней?
Но полицейский кивнул.
– А остальные? – спросил он.
Я посмотрела туда, куда он показывал. У меня у самой был вид не лучше.
– Менеджер и несколько его сотрудников. Они набросились на эту тварь, чтобы не дать ей вырваться в толпу.
– Но ведь они не люди? – спросил он.
– Нет, – ответила я. – Не люди.
– Твою Бога мать! Ребята в участке нам ни за что не поверят, – сказал его напарник.
Наверное, он был прав. Я была здесь и тоже с трудом могла поверить. Гигантская кобра-людоед. Именно что твою Бога мать.
8
Я сидела в коридорчике, который служил для выхода артистов на арену. Освещение здесь было тусклое, будто некоторые из тех, что здесь проходили, не любили сильного света. Тоже мне удивили. Стульев здесь не было, и я слегка устала сидеть на полу. Сначала я давала показания полицейским, потом детективу в штатском. Потом прибыла РГРПС и начала допрос снова. Дольф мне кивнул, а Зебровски застрелил из большого и указательного пальцев. С тех пор прошел час пятнадцать минут. И мне стало надоедать, что на меня не обращают внимания.
Ричард Зееман и вервольф Стивен сидели напротив. Руки Ричарда свободно обхватили одно колено. На ногах у него были найковские кроссовки с синим верхом на босу ногу. И даже лодыжки у него были загорелыми. Густые волосы спадали на голые плечи. Глаза его были закрыты, и я могла разглядывать его мускулистый торс, сколько мне угодно. Плоский живот с треугольником темных волос, поднимающимся над тренировочными штанами. Грудь гладкая, правильная, без единого волоска. Это я оценила.
Стивен спал, свернувшись на полу клубком. На левой стороне его лица наливался синяк теми черно-синими и мясисто-красными цветами, которые дают по-настоящему серьезные ушибы. Он был завернут в серое одеяло, которое дали ему санитары, и, насколько я могла судить, больше ничего на нем не было. Наверное, всю одежду он потерял, когда перекидывался. Волколак был больше, чем он сейчас, и ноги имели совсем другую форму. Итак, красивые джинсы в обтяжку и ковбойские сапоги ушли в историю. Наверное, потому и была голой негритянка-оборотень. А не потому ли был голым и Ричард Зееман? Он, что ли, тоже оборотень?
Не похоже. Если так, то он маскировался лучше любого другого, кого мне приходилось встречать. И к тому же, если он оборотень, почему не вступил в битву с коброй? Для невооруженного человека он поступил очень разумно: не путался под ногами.
Стивен, с которого начиналась эта великолепная ночь, выглядел совсем не великолепно. Длинные белокурые волосы пропитались потом и прилипли к лицу. Пол закрытыми глазами налились черные мешки. Дышал он быстро и неглубоко. Глаза под закрытыми веками дергались. Сны видит? Кошмары? Снятся ли вервольфам оборотни-овцы?
Ричард выглядел великолепно, но ведь его не колотили о бетонный пол гигантская кобра. Он открыл глаза, будто почувствовал, что я его рассматриваю. И посмотрел в ответ совершенно пустыми карими глазами. Мы смотрели друг на друга молча.
Его лицо состояло из сплошных углов. Лепные скулы и твердая челюсть. Ямочки смягчали черты его лица и делали его слишком совершенным на мой вкус. Мне всегда неуютно в обществе слишком красивых мужчин. Может, низкая самооценка. Или, быть может, прекрасное лицо Жан-Клода заставляет меня ценить очень человеческое качество – несовершенство?
– Что с ним? – спросила я.
– С кем?
– Со Стивеном.
Он посмотрел на спящего. Стивен во сне издал какой-то тихий звук, беспомощный и перепуганный. Определенно кошмар.
– Его не надо разбудить?
– Вы имеете в виду – от сна? – спросил он.
Я кивнула.
Он улыбнулся:
– Мысль хорошая, но он еще несколько часов не проснется. Можете устроить здесь пожар, он все равно не пошевелиться.
– Почему?
– Вы, в самом деле, хотите знать?
– Конечно. Все равно мне сейчас делать нечего.
Он оглядел пустынный коридор.
– Что ж, неплохая причина.
Он откинулся назад, отыскивая голой спиной кусок стены поудобнее. Поморщился: наверное, удобной стены не бывает.
– Стивен перекинулся обратно из волка и человека меньше чем через два часа.
Это было произнесено так, будто все объясняло. Может быть, но не мне.
– И что? – спросила я.
– Обычно оборотень остается в обличии зверя от восьми до десяти часов, потом коллапсирует и перекидывается обратно. Перекинуться раньше – это требует уйму сил.
Я поглядела на спящего оборотня:
– Значит, коллапс – нормальное явление?
Ричард кивнул:
– На весь остаток ночи.
– Не слишком хороший метод выживания, – заметила я.
– После коллапса большинство вервольфов слабее осенней мухи. Тогда их и отлавливали охотники.
– Откуда вы столько знаете о ликантропах?
– Это моя работа. Я преподаю естественные науки в средних классах местной школы.
Я на него уставилась:
– Вы – школьный учитель?
– Да. – Он улыбнулся. – Вас это удивляет?
Я покачала головой:
– Как это школьный учитель оказался в компании вампиров и вервольфов?
– Что я могу сказать? Повезло.
Я не могла не улыбнуться:
– Это не объясняет, откуда вы знаете про оборотней.
– Я прослушал курс в колледже.
Я снова покачала головой:
– Я тоже, но я не знала, что оборотни впадают в коллапс.
– У вас диплом по противоестественной биологии? – спросил он.
– Ага.
– У меня тоже.
– Так почему же вы знаете про ликантропов больше меня?
Стивен пошевелился во сне, отбросив здоровую руку в сторону. Одеяло соскользнуло, открыв живот и часть бедра.
Ричард поправил одеяло на нем, как на ребенке.
– Мы со Стивеном давно дружим. Ручаюсь, вы знаете о зомби такое, чего я в колледже узнать не мог.
– Наверное, – сказала я. – А Стивен тоже учитель?
– Нет. – Он улыбнулся, но улыбка это не была приятной. – Школьные советы косо смотрят на учителей – ликантропов.
– По закону они не имеют права этого запрещать.
– Это да, – ответил он. – Последнему учителю, который посмел учить их драгоценных крошек, они бросили в окно зажигательную бомбу. Ликантроп не заразен, пока он в человеческом обличье.
– Это я знаю.
Он покачал головой.
– Извините, для меня это больной вопрос.
Мой любимый проект – права для зомби; почему не может быть своего любимого проекта у Ричарда? Равные права для мохнатых при найме на работу. Я это понимаю.
– Вы очень тактичны, ma petite. Вот никогда бы не подумал.
В коридоре стоял Жан-Клод. Я не слышала, как он подошел. Да, но я отвлеклась на разговор с Ричардом. Конечно, конечно.
– Не могли бы в следующий раз топать погромче? Надоела мне ваша манера подкрадываться.
– Я не подкрадывался, ma petite. Вы отвлеклись разговором с нашим красивым мистером Зееманом.
Голос его был приятен и мягок, как мед, и все же в нем была угроза. Она ощущалась, как холодный ветерок по спине.
– В чем дело, Жан-Клод? – спросила я.
– Дело? Какое может быть дело?
В его голосе слышались злость и какая-то горькая насмешка.
– Перестаньте, Жан-Клод.
– Что вы имеете в виду, ma petite?
– Вы сердитесь. Почему?
– Ай-ай-ай! Моя слуга на может уловить моего настроения. Стыдно. – Он присел рядом со мной. Кровь на белой сорочке засохла коричневатой коркой, залив почти всю грудь. Кружева на рукавах были похожи на засохшие коричневые цветы. – Вы желаете Ричарда, потому что он красив или потому что он человек?
Голос его упал почти до шепота, такого интимного, будто он говорил что-то совсем другое. Он умел шептать, как никто другой.
– Я не желаю Ричарда.
– Бросьте, ma petite. Не надо лгать.