– Слушай, я был хорошим работником, выполнял все четко и безупречно. Зачем же всех клоунов в жертву приносить?
– Ха-ха! – последовал ответ Джорджа.
Вдали послышалось неясное грохотанье, и оно приближалось. Это надвигался Курт. Джордж яростно рявкнул на дровосеков, и фургон снова затрясся.
Джей-Джей дотянулся до шкафчика. Тот оказался заперт.
– Эй, Гонкс…
– Слышать тебя не желаю, Джей-Джей, заткни пасть, – бросил Гонко.
Джей-Джей хотел попросить у него что-нибудь открыть шкафчик, но тут заметил лежавшую на письменном столе отмычку, которую Гонко до этого вытащил из кармана. Он потянулся вниз, стараясь ее ухватить, как фургон снова тряхнуло, и отмычка сама влетела ему в ладонь. Фургон на мгновение замер, потом опять дико дернулся. Джей-Джей и Гонко устояли на ногах, но Рафшод скользнул в дверь, цепляясь за что попало, и рухнул в Комнату. Джей-Джей зачарованно глядел, как тот упал, словно тряпичная кукла, не влетев в яму, а шлепнулся рядом на нечто, напоминающее жертвенный камень. Он лежал, извиваясь от боли и восторга. Гонко скривился.
– Ты слышал, Джордж?! – проорал он. – Джей-Джей только что упал. Теперь давай-ка опускай фургон. Ты наказал предателя.
– Одного из них, – ответил Джордж.
Вот тут Гонко, похоже, утратил остатки хладнокровия.
– Гнида! Если я отсюда выберусь, я буду убивать тебя очень медленно. Сечешь? Мелкий говнюк сопливый, я столько лет ждал этого шанса. Я стану убивать тебя целый год, слышишь меня?
– Ты все запорол, я-то думал – договоримся, – ответил Джордж.
– Договоримся, мать твою! Ты – дохлый карлик, Джорджи, и неудивительно, что твой папаша не доверил тебе управлять цирком. Сопля – она всегда сопля. Каждый раз, когда ты собирался замочить Курта, я тут же сообщал ему о твоих планах. Со смеху падал, когда ты морщил рожу – вот-вот разревешься.
– Ха-ха! А какая сейчас у тебя рожа, Гонко?
Во время этой перепалки шаги Курта становились все ближе и ближе. Джей-Джей вставил отмычку в замок шкафчика. Повернул ее, и дверца распахнулась. Поднявшись на цыпочки, он увидел груду бархатных кисетов. Они посыпались из шкафчика и вывались сквозь дверь фургона. Джей-Джей на лету поймал один из кисетов побольше и начал дико озираться в поисках того, куда бы высыпать порошок. Гонко обернулся и произнес:
– Какого… Заначка Джорджа! Вот это, блин, удача. Джей-Джей, брось-ка его мне.
– Нужна миска, – ответил Джей-Джей, – и зажигалка.
– Ладно, ладно, сбацай мне дозу, – Гонко вытащил из кармана миску и зажигалку. – А я пока отвлеку Джорджа. Эй, Джорджи! Помнишь, как в сорок четвертом кто-то убил твоего любимого попугая? Как там его звали, Рейнольд? Ну, того, твоего единственного друга? Так это был я, Джордж. Я оттрахал его до смерти, а потом скормил Гоши.
– Когда угодишь в ад, можешь передать гаденышу привет! – взвизгнул Джордж. Гонко, наконец, удалось его зацепить.
Едва балансируя на письменном столе, Джей-Джей держал зажженную зажигалку под миской, чтобы успеть растопить три маленьких кисета порошка. Гонко потянулся за миской.
– Ради бога, Джей-Джей, чего возишься.
Воздух снова взорвался от рева.
– Имя Господа… всуе!
Курт приближался, он был уже совсем рядом. Времени не осталось. Джей-Джей протянул миску Гонко… и тут же отдернул руку.
«Одну секундочку», – подумал он. Времени нет, особенно на то, чтобы стать мистером Добряком, мистером Товарищем, мистером Положившим Жизнь за Других. Это когда-нибудь входило в репертуар Джей-Джея? Никак нет, не входило. Как не входил и мистер Давай Гонко Сначала Ты.
Он проглотил жидкость без единого слова оправдания.
Гонко вытаращился на него.
– Джей-Джей! Какого черта ты…
– Вытащите меня отсюда, – зашептал Джей-Джей и закрыл глаза. – Из этой передряги. Из фургона, быстро. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Джей-Джей открыл глаза и огляделся. Фургон снова дернулся. Ничего не произошло. Он в ужасе посмотрел на Гонко, качавшего головой со сверкающими глазами.
– Вот прямо сейчас, тупой ты сукин сын, вот прямо сейчас…
Фургон вдруг сотряс такой мощный удар, словно в него въехал грузовик. Курт врезался в заднюю стену, и оба клоуна рухнули в подвал Комнаты Смеха и Ужаса. Желание Джей-Джея исполнилось.
Джейми все это видел. Он пришел в себя так резко, словно его разбудило землетрясение. Он лежал на траве в тридцати метрах от Комнаты, прекрасно видя, как Курт, разросшийся до невероятных размеров, со всего маху ринулся на фургон для второго удара. Вся задняя стенка смялась, как жестяная банка. Когда фургон накренился, Джейми заметил, как в Комнату рухнул Гонко, а вслед за ним кто-то еще. Кто-то – очень похожий на него.
Джейми похлопал себя по рукам и груди, удостоверяясь, что он жив, цел и невредим. Он был с ног до головы одет в клоунский наряд, хотя, ощупывая лицо, он не обнаружил краски – лишь пот и кожу.
«Но как?!» – взвился внутренний голос. Но это все потом, когда время выдастся. Джейми поднялся и побежал.
Курт закончил потрошить фургон брата и взмахом руки отшвырнул его в сторону. Тот кувыркнулся в воздухе и с грохотом обрушился на дровосеков, наслаждавшихся заслуженным перерывом рядом с местом упокоения Слимми, курящего карлика. Слишком выдохшиеся, чтобы хотя бы дернуться, они успели лишь перекинуться последними сердитыми взглядами, прежде чем их накрыл фургон.
Тем временем Курт с интересом глядел в подвал Комнаты. Он хрипло и шумно дышал, словно дракон. Он был мокрый от чешуйчатой головы и до когтистых лап, словно попал под кровавый ливень. Джордж Пайло опасливо наблюдал за братом из-за штабеля бревен. Он шагнул вперед, идя на осознанный риск, причем очень большой.
– Эй, Курт! – позвал он.
Курт повернул голову и с прищуром посмотрел на брата.
– Берегись, – сказал Джордж с превосходно разыгранной искренностью. – Штаны Гонко… в них много опасного.
Губы Курта оттянулись вверх, обнажив блестящие клыки.
– Спасибо, братишка.
– Да не вопрос. Карай предателей, Курт. Да, и вот… Может, вот это возьмешь. Для самозащиты, сам знаешь.
Джордж показал на огромное деревянное распятие, лежавшее рядом на земле. Если бы в лице Курта сохранилось что-то человеческое, оно бы просветлело от восторга. Он прорычал:
– О, чудненько. – Он потянулся за распятием и покачал его в руке. – Подходит, да?
– Да, Курт, – согласился Джордж, ныряя обратно за штабель из бревен. – Для предателей подходит. Иди и покарай их.
Курт снова повернулся к Комнате Смеха и Ужаса и спрыгнул в подвал. Его рассекавшая воздух туша смотрелась так же жутко, как рушащийся мост или подхваченный ураганом автомобиль. На этом игра закончилась. Шах и мат, Джордж Пайло. Он бросился к Комнате с горящими глазами. Обитателям бездны распятия не нравились, совсем не нравились.
Курт Пайло был навозным жуком по сравнению с теми, кто обитал в конце огненного тоннеля, но в его зверином обличье почти не нашлось места голосу разума. В подобной компании появление с распятием было непростительным нарушением этикета, но он воспринимал доносившийся снизу рев как доброжелательный и подбадривавший его. Все уцелевшие в цирке слышали этот рев – он будет до конца дней звучать в их кошмарных снах.
Курт тремя ударами забил насмерть Рафшода и повернулся к Гонко. Как бы яростно Гонко ни сопротивлялся, ничто в его карманах не могло помочь против сбросившего маску Курта, он даже не смог поранить чудовище, прежде чем тот швырнул его об стену, напрочь вырубив, а потом занялся Джей-Джеем. Моля о пощаде, Джей-Джей умер, стоя на коленях.
Уронив распятие, Курт потянулся к телу Гонко, взял его подмышку и принялся гладить по голове, тихонько бормоча ласковые упреки, глохшие в издаваемом его глоткой первобытном рычании. Распятие упало в яму, горя в полете, вращаясь и отскакивая от стен тоннеля.
В своем ликовании, Курт – адское орудие – не заметил ничего неладного, даже когда из ямы вырвалось пламя, и огромные призрачные руки подняли его и потащили вниз. Он упал среди своих, навсегда сбросив маску и держа на руках бесчувственное тело Гонко.
Глава 25. Уцелевшие
Когда рев из Комнаты Смеха и ужаса стих, Джейми встал на плохо слушавшихся ногах и огляделся, словно ослепнув. Казалось, вокруг не осталось ничего, кроме залитых кровью развалин. Разбушевавшийся Курт никого не пощадил. Фишбой и остальные мятежники получили свободу единственным доступным им способом.
Не зная куда идти, Джейми вдруг понял, что дошел до шатра клоунов. На карточном столе лежал брошенный пасьянс. Он прошелся по комнатам, где все, похоже, оставалось таким, как прежде. Вот кровать, где он просыпался каждое утро, с чувством вины, жуткими воспоминаниями и сюрпризами от Джей-Джея. Он посидел там с минутку, а потом в каком-то полузабытьи побрел к комнате Уинстона.
Уинстон сидел на кровати. Джейми протер глаза и проморгался, чтобы убедиться, что он не спит. Уинстон медленно повернул голову к двери.
– Получилось, – тихо произнес он.
– Что… – начал Джейми. У кровати Уинстона валялась почти сотня бархатных кисетов. И все пустые.
– Зарплата примерно за два года, и все за один присест, – объяснил Уинстон. – Глотал эту дрянь, пока чуть обратно не полезла. Сам не знал, сработает ли. Исключений из правил они не допускали. Я столько раз загадывал выбраться отсюда и столько раз… торговался, молил. И вот это желание никогда не сбывалось. Они дадут тебе все, что захочешь, кроме свободы.
Джейми присел на край кровати. Уинстон глядел в пространство.
– В этот раз я снова все просил и просил, – сказал он. – Похоже, тебя они отпускают.
Джейми обнял его, на глаза навернулись слезы.
– Да брось ты, – проговорил Уинстон, слегка улыбнувшись. – Что там произошло? Похоже, славно повеселились.
Джейми рассказал все, что смог, извлекая из памяти воспоминания покойного Джей-Джея, обрывавшиеся на моменте загадывания им желания.