Джейми проснулся в середине дня; как обычно, его краска для лица стерлась во время сна. В постели было жарко и душно, ощущался запах пота. На своих пальцах Джейми почувствовал что-то клейкое, поэтому поднес их к своим затуманенным влажным глазам. При виде крови у него забилось сердце, прежде чем разум осознал то, что он увидел. Его рука была в крови.
Смутные жуткие воспоминания вернулись, как ночной кошмар. Как он открывал дверь ногой. Зажигал фонарь. Он вспомнил цыгана, спящего с пустой бутылью в ногах. Его большой живот, вываливающийся из брюк, и капли пота, стекающие с него как с большого жирного куска жареного мяса. Как он поднял топор, прошептав:
— Видишь, Джейми? Это твоя бойня.
Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Топор врубался цыгану в голову. Спокойная, без эмоций легкость ударов, без малейших колебаний, короткий хрип цыгана с разбитым черепом. Это был момент смерти, но начало конца Джи-Джи. Что-то случилось, когда он убивал. Он ясно мыслил, был спокоен, почти отделен от физического действия, но кровь в его жилах разогрелась. Появилось упоение, почти сексуальное влечение. Он держал топор так крепко, что чувствовал его частью самого себя. После того как кровь из ран цыгана иссякла, Джейми продолжал наносить удары, да, вверх-вниз, в убыстряющемся темпе, намереваясь продолжать до тех пор, пока не сможет наносить удары, но руки не уставали. Он так сильно забрызгался кровью, что она стала как бы его второй кожей. Наконец, поскользнувшись в луже крови, он выронил топор, и удары прекратились. Дотащил тело до забора, не пытаясь его перебросить на ту сторону. Вместо этого перевернул труп вверх ногами и поставил его на обрубок шеи.
Джейми вспоминал это убийство, совершенное им. Он вспомнил также, как Гонко избивал ученика трубой. Его затошнило. Он встал с постели и рухнул. Простыни пропитались кровью. Он проспал на них всю ночь.
«Это дурной сон», — теснились в его больном мозгу мысли. Он отрыгнул и, встав на колени, стал тужиться, слюни тянулись изо рта длинными волокнами.
Но было кое-что еще. Джи-Джи оставил послание, написанное кровью на дверце шкафа.
Идет Джейми.
Да, он идет, Джейми понимал это. Джи-Джи вызвал этот приход. Прошлой ночью он просто пытался довести дело до конца. Но оно еще даже не началось.
Он заставил себя ни о чем не думать.
Но на мгновение все же подумал: «Я убийца».
Через некоторое время он перестал дрожать и приступы рвоты прекратились. В дверь просунулась голова Гонко. Он напомнил, что репетиция в два часа. Затем, бросив взгляд на простыни, напитавшиеся кровью, улыбнулся и спросил:
— Горячее свидание, Джи-Джи? — затем ушел.
Джейми встал. Это была четвертая попытка за утро. Но в этот раз он чувствовал достаточно силы в ногах.
Хотя голова кружилась, словно он выкурил слишком много марихуаны, сверлила мысль: «Я убил кого-то, но не контролировал себя. Однако я покрыл лицо краской, зная, что утрачу контроль над собой. Меня не спрашивали, хочу ли я здесь быть». Мысли кружили и кружили, перед его глазами вставали эпизоды убийства и тот хрип, с которым умер цыган. Испытывая головокружение, спотыкаясь, он добрался до комнаты Уинстона и постучал в дверь.
— Да? — прозвучал приглушенный отклик.
Джейми вошел. Его руки все еще были в крови.
— Что за чертовщина с тобой случилась? — спросил Уинстон, присев на постель и обхватив руками плечи.
Джейми попытался высказаться, сделал глотательное движение и возобновил попытку:
— Я убил кого-то.
— Что? Кого? Кого ты убил? — спросил Уинстон резким тоном.
— Не знаю. Цыгана. Того, кто живет, — боже, жил, — рядом с паноптикумом.
Уинстон откинулся назад и вздохнул:
— Ты меня испугал.
Джейми с изумлением уставился на старого клоуна. Он почувствовал себя так, будто старик нанес ему запрещенный удар.
— Вы меня не слышали? Я убил кого-то.
Уинстон бросил на него тяжелый взгляд, но его голос звучал мягко.
— Джейми, здесь происходит много гораздо худших событий, чем убийство одинокого служки. И ведь это был не ты, не так ли? Это был Джи-Джи, верно?
— Да, но я…
— Никаких но. Вы — два разных человека. Понимаешь? Два совершенно разных человека. Теперь же я больше не хочу говорить об этом, понял? Ты знаешь, почему Джи-Джи сделал это? У него была причина или это доставляло ему удовольствие?
— Думаю, да… вспомните вчерашний паноптикум…
— Знаю, черт побери, хватит об этом.
— Простите. Джи-Джи, возможно, думал, что цыган заметил меня. Он был свидетелем.
— Смешно, — молвил Уинстон. — Если Джи-Джи имел в виду тебя, то он, видимо, оказывал нам услугу. — Уинстон провел рукой по лицу. — Послушай, Джейми. Не знаю, сколько раз можно тебе повторять. Я взял слово с Джи-Джи, что он будет молчать, к своей же пользе. Но что мне сказать тебе… Не знаю. Я хочу тебе помочь, сынок. И жду помощи от тебя. Только не знаю, есть ли у меня шанс. Меня беспокоит не семья Пайло, но другие клоуны. Ты заметил, что Гонко здесь король? Он не потерпит никакой обструкции с нашей стороны. Знаешь, что он может сделать, если посчитает, что мы выдергиваем коврик из-под его ног?
— Что делать, Уинстон? Прошлой ночью я — точнее, Джи-Джи — убил кого-то. Он взбешен против меня. Взбешен как черт. Он собирается свести счеты со мной, ударить больнее. Пока он не знает, что со мной делать. Он видит все, что делаю я. Я вижу все, что делает он. Это как игра в шахматы с самим собой. — Джейми вытер пот со лба, затем в отвращении отвел свою окровавленную руку.
Уинстон взял тряпку и передал ее Джейми.
— Прошлой ночью он не расквитался со мной, — сказал Джейми. — Он намеревается сделать это, Уинстон. Вполне серьезно.
— Ты уверен? — спросил Уинстон. — Кажется невероятным, чтобы он причинил тебе вред. Ведь вы вместе с ним делите одно пространство. Самое худшее, что он может сделать, — это запугать тебя или заставить почувствовать скверно.
— Но он безумен. Становится безумнее с каждым днем. Вы видели, каким он был прошлой ночью, когда мы жгли этот дом. Он был не в себе. Казалось, что им овладел дьявол. И он радовался этому, был на верху блаженства. Убивать младенца… Господи, Уинстон, что мы сотворили прошлой ночью?
Уинстон встал и пошел к клетке с мышью, словно хотел, чтобы не видели его лица. Отломил небольшой кусочек печенья и просунул его между прутьями решетки. Его голос дрогнул, когда он сказал:
— Мы делали то, что нам говорили боссы. А они делают то, что говорят им их боссы. Никто ни о чем не заботится. Каждый выполняет свою работу, получает свой порошок… Черт с ним, Джейми! Хочу, чтобы ты пошел со мной сегодня вечером. Постарайся не покрывать лицо краской. Будет трудно, возможно, будет больно, но постарайся. Сегодня я возьму тебя с собой. Хочу показать что-то важное.
Уинстон подошел к двери, опустился на колени и прижался лицом к щели между дверью и полом. Убедившись, что за дверью никого нет, он заговорил едва слышным голосом, не глядя на Джейми.
— Не мы одни такие, — сказал он. — Есть другие. Мы долго ждали, чтобы что-то предпринять. Ты встретишься с ними. Сегодня вечером, если не будешь наносить краску на лицо. Ты увидишь, что означает свобода… Кто ее олицетворяет.
Джейми на мгновение утратил дар речи. Мысль об организованном сопротивлении столь же взволновала, сколько испугала его.
— И еще, — добавил Уинстон, глядя теперь в глаза Джейми, — важно, чтобы ты не раскрывал тайну местонахождения хрустального шара.
Джейми удивленно поднял брови:
— Как вы…
— Заметил его несколько дней назад в твоей комнате. Что бы ты ни делал с ним, не возвращай его братьям Пайло и не признавайся, что он у тебя. Ты не думаешь, что Джи-Джи признается?
— Ни в коем случае. Он ему слишком нравится, это его любимая игрушка.
— Отлично, — сказал Уинстон, — если ты уверен…
Глава 18ВСТРЕЧА СО СВОБОДОЙ
Джейми задержался в своей комнате в ожидании момента, когда можно будет появиться в гостиной. Оттуда раздавались голоса Дупи и Рафшода, схлестнувшихся в ходе карточной игры. Игра продолжалась все утро. На каком-то этапе Рафшод поссорился с Гоши, и вслед за его пронзительным визгом начались злобные выкрики Рафшода и слезливые призывы Дупи к Гонко защитить маленького Гош-Гоши. Наконец Джейми вышел и молча сел играть в карты с другими клоунами. Они не обращали на него особого внимания. После игры началась репетиция. Хота она потрепала нервы Джейми, он успешно прошел испытание. Гоши был рассержен поведением Рафшода, и скалка летела в сторону Джейми с ужасающей скоростью. Он кидал ее с возможно дальней дистанции, насколько позволял Гонко. Тот указал Джейми, что во время шоу он должен был позволить скалке попасть себе в лицо или, если случится, в пах. Когда репетиция закончилась, Гоши последовал за Джейми, Джейми вскрикнул. Дупи бросился сдерживать брата со словами, которые заставили Джейми съежиться:
— Нет, пока не надо, Гоши, не надо пока!
Джейми убежал в свою комнату и глубоко дыша сел на кровать. Пока? Что это должно значить, черт побери? — думал он. Возможно, Джи-Джи, при необходимости, защищал бы их обоих. Странно, что они были товарищами по оружию в такой же мере, в какой были врагами. Все, что он мог сейчас, — это попытаться считать пятиминутные интервалы… Часы все еще тикают? Прекрасно, проживем следующие пять минут, стараясь не думать, сколько часов осталось. Боже милостивый, день будет долгим.
Около шести Гонко позвал клоунов в гостиную. Он сидел за столом и смеялся, запрокинув голову. Клоуны заняли свои места.
— Вам, парни, надо послушать это, — сказал Гонко, отсмеявшись и утирая глаза, словно на них появились слезы радости, хотя его лицо оставалось сухим и жестким. — Прежде всего, сегодня вечером никаких побочных работ. Джордж просто невменяем.
— Что случилось, Гонко? — спросил Дупи. — Гоши хочет знать, ты должен сказать ему, Гонко, просто должен сказать!