Настоящее время. Комната Учителя
Светало. Слабые лучи солнца пробивали окно. Падали на раскрытый рояль в комнате учителя.
НИКОЛАЙ за роялем. Опускает руки на клавиши. Раздается последний аккорд.
УЧИТЕЛЬ вошел неслышно. Остановился позади его. Он улыбался.
УЧИТЕЛЬ: Это прекрасно, ПАГАНИНИ.
НИКОЛАЙ вздрогнул. Но не оглянулся.
УЧИТЕЛЬ быстро зашагал по комнате. Распахнул настежь окно.
Зашумела весенняя листва.
УЧИТЕЛЬ громко сказал, не отводя глаз окна.
За окном всходило солнце.
УЧИТЕЛЬ: Это прекрасно… Я знал. Я чувствовал… Я не мог поверить, черт побери, что моя жизнь так и закончится… Без твоей музыки…
НИКОЛАЙ медленно повернул голову.
Глаза учителя сияли, осанка выпрямилась, голова была гордо поднята вверх.
НИКОЛАЙ (закрыв лицо руками):Она умерла, учитель, – я закрыл лицо руками. Но почему, почему всё так? Я же любил ее… Нет, нет, я люблю! Только благодаря ей я когда-то начал сочинять… Если бы она была только жива… У меня хватило бы сил начать все, все сначала!
УЧИТЕЛЬ: В любом случае, утро наступает всегда, я возвращаю твои слова, мой мальчик.
НИКОЛАЙ тяжело, как старик, поднялся с места, направился к выходу.
Приостановился возле учителя.
НИКОЛАЙ: Я уже не мальчик, учитель, и седина на висках, и руки ослабли. И… Впрочем, неважно. Спасибо вам, учитель.
УЧИТЕЛЬ: За что, ПАГАНИНИ?
НИКОЛАЙ: Я не ПАГАНИНИ, учитель. У меня так и не хватило сил им стать. А Шопена я уже умудрился пережить. И мое сердце в порядке. И оно не лежит в костеле Святого креста. Хотя им тоже так никто и не сумел завладеть. К сожалению…
УЧИТЕЛЬ (встряхнув его за плечи):Что с тобой?
НИКОЛАЙ вяло улыбнулся. Вытер влажный лоб рукавом.
НИКОЛАЙ: Просто устал.
УЧИТЕЛЬ (встревожено): Ты домой?
НИКОЛАЙ (удивленно): Домой? Домой… Смотря что считать домом.
Он направился к двери.
У дверей, на плаще спал кот.
НИКОЛАЙ нечаянно задел кота ногой.
Кот убежал.
УЧИТЕЛЬ поднял плащ с пола. Встряхнул его.
УЧИТЕЛЬ: Прости, ПАГАНИНИ. Такое хорошее качество. У тебя, наверно, очень хорошая жена.
НИКОЛАЙ небрежно перемахнул плащ через плечо.
На плаще виднелись следы кошачьих лапок.
НИКОЛАЙ (широко распахнув дверь): Наверно.
УЧИТЕЛЬ: ПАГАНИНИ! Ты вернешься, ПАГАНИНИ?
НИКОЛАЙ (тихо, неуверенно): Обязательно.
Он медленно повернулся к учителю.
Тот стоял, сгорбившись, опустив голову, облокотившись о косяк двери. И задумчиво смотрел вниз, в одну точку, на свои рваные тапочки.
Улица. Утро
НИКОЛАЙ бродил по улицам. Весенний ветер бил в его лицо. Вырывал из рук плащ. НИКОЛАЙ со злостью отшвырнул плащ в сторону.
Остановился возле газетного киоска.
НИКОЛАЙ (протягивая деньги): Мне газету.
Продавщица: Какую?
НИКОЛАЙ: Не все ли равно? Если везде одно и то же. И самое лучшее из всего, что можно прочитать, это то, что пойдет дождь.
Продавщица высунула кудрявую голову из окошка и посмотрела на небо.
Продавщица: Судя по небу, не предвидится. Хотя кто его знает. Сами читайте. Прогноз погоды на последней странице (она протянула первую попавшуюся газету).
ПАГАНИНИ: Кстати, где здесь цветочный киоск?
Продавщица: За углом направо. Хотя весь город в цветах.
НИКОЛАЙ огляделся.
Вокруг росли желтые цветы.
НИКОЛАЙ сделал из газеты бумажную шапку. И водрузил на голову.
И стал быстро собирать цветы. Они еле умещались в ладонях.
Подъезд дома
НИКОЛАЙ медленно поднимался по лестнице, прижимая к груди цветы.
Возле квартиры Капы нерешительно остановился.
Его рука безжизненно лежала на кнопке звонка. Он не звонил.
Тихонько приоткрыл дверь.
Квартира Капы. Коридор
Послышались возбужденные, веселые голоса.
Виднелся маленький цирк.
Клоун жонглировал шариками.
Дрессировщик забавлялся с карликовыми пуделями.
Фокусник приподнял шляпу и из нее вылетел беленький голубь. Дрессировщик Лев играл со своим питомцем львом Васей.
Вдруг посреди этого балагана появилась КАПА в черном трико.
НИКОЛАЙ зажмурил глаза. И тут же их открыл.
КАПА не исчезла, она просто стояла на руках, потом сделала сальто и громко рассмеялась.
КАПА: Я считаю, что моя первоапрельская шутка удалась на славу!
ФОКУСНИК: Это самая удачная шутка из всех, которые ты умудрилась придумать (из его рукава показалась голова змеи).
ДРЕССИРОВЩИК: И как тебе удалось убедить газетчиков напечатать твой некролог? (дрессировщик Лев гладил рыжую гриву питомца. Тот в ответ сладко потянулся).
КАПА сладко потянулась.
КАПА: Их и не нужно было убеждать. Они, так же как и вы, поверили в мою смерть. Ее даже транслировали по телевизору. Представляю, сколько добропорядочных жен пролили слез из-за гибели непутевой циркачки! Даже ни на секунду не сомневаясь. Ведь у них есть главное – честность. Чего никогда не было у меня. И чего я никогда не хотела достичь. Просто я не знаю что такое честность.
ЛЕВ: А может быть, ты единственная в этом мире честна. Ты хотя бы признаешь, что честности не существует. И хотя бы этим делаешь вызов.
КАПА: Это все слишком сложно для меня. Это лишь философия. У лжи философии нет. Она игрушечная, ненастоящая. Ведь поэтому упала всего лишь кукла, моя копия. Кстати ее обещали взять в музей. Так что я скоро стану музейным экспонатом!.. Но правда все-таки в моей жизни была. И она есть. И она единственна! Как и мой цирк. И вам я ее скажу…
НИКОЛАЙ криво усмехнулся. И прикрыл за собой дверь.
Она предательски хлопнула.
НИКОЛАЙ испуганно бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
Улица. Дворик у дома Капы
На улице он жадно вдохнул воздух, отшвырнув цветы подальше. Содрал бумажную шапку, со злостью ее разорвал. И быстрым шагом пошел прочь от ее дома.
КАПА стояла у окна. В ее глазах были слезы. Она с шумом открыла форточку.
НИКОЛАЙ услышал и вздрогнул. Стал ускорять шаг, и почти уже бежал. Только за углом дома отдышался и замедлил темп.
Он наклонился и подобрал плащ. Аккуратно его встряхнул. Плащ был помятый и грязный. К нему прилипли листья и ветки.
Цветочный киоск
Киоск утопал в разнообразных цветах и растениях.
Продавщица, подперев руки в боки, вызывающе оглядела его.
НИКОЛАЙ: Цветы свежие?
ПРОДАВЩИЦА (хмыкнув): Еще бы! У нас первосортный товар.
НИКОЛАЙ недоверчиво прикоснулся к увядшим розам.
Продавщица (более агрессивно): Вам для кого? На похороны, на свадьбу, на день рождение?
НИКОЛАЙ: Мне просто для жены.
ПРОДАВЩИЦА (смягчив тон): Это другое дело! Если для жены, значит, универсальные. С женой – и похороны, и свадьба, и день рождения, да, парень? Ты погоди!
Она скрылось в подсобном помещении.
Раздались возня и шелест.
Она появилась с букетом роз, завернутых в розовый целлофан и завязанный розовой лентой.
Продавщица (торжественно): Для жены – самые свежие! Везет же некоторым женам (вздохнула). Мой, пожалуй, только на похороны и раскошелится. Нет, на день рождение он мне тоже дарит, только у меня ворует, уже подаренные. Да и частенько не свежие. Вот так, парень. Хорошая видно у тебя жена.
НИКОЛАЙ (тепло улыбаясь): Хорошая.
Улица. Дом бытового обслуживания
ВЫВЕСКИ: «ПАРИКМАХЕРСКАЯ», «УТЮЖКА», «ПРАЧЕЧНАЯ», «БЫСТРО И ДЕШЕВО»
Из домбыта выходит НИКОЛАЙ. Он подстрижен, гладковыбрит. В чистом отутюженном плаще. В руках – розовый букет.
Выглянуло весеннее солнце.
НИКОЛАЙ задрал голову к небу и улыбнулся.
Квартира Николая
ВАЛЯ сидела на неразобранном диване, одетая, как вчера, в атласный халат.
На круглом столе стояли две тарелки с остывшим картофелем. И две узорчатые полусгоревшие свечи.
Раздался скрежет ключа в замке двери.
ВАЛЯ вздрогнула. Повернула голову к двери.
Вошел НИКОЛАЙ с букетом в руках.
ВАЛЯ (всхлипнув): Я думала ты никогда не придешь.
Он протянул ей цветы.
НИКОЛАЙ: Нет, ВАЛЯ. Я больше никогда не уйду. На этом наши посиделки воскресными вечерами закончились.
ВАЛЯ (нежно погладив рукав плаща): Ты даже нигде не садился в нем. Он как новенький. А картошечка остыла. Но я ее подогрею, ты не волнуйся. Все-таки французский рецепт. Умеют же так придумать!
НИКОЛАЙ: Я так проголодался, ВАЛЯ. По-французски можно и не подогревать.
Он снял плащ, аккуратно повесил его в шкаф, на вешалку.
Уселся за стол, накрытый пестрой скатертью. И зажег свечи.
ВАЛЯ села рядом, придвинула тарелку с картофелем к Николаю.
ВАЛЯ: Знаешь, Коленька, я вдруг подумала, я целую ночь думала. Может, я не права… Может, не то тебе в жизни нужно… Может, ты хотел сочинять свою музыку… А я… Тебя не поддержала. Я ведь ничего не понимаю в музыке.
НИКОЛАЙ (с жадностью поглощая картофель): Ну что ты, котенок, только ты меня в жизни и поддержала. Только ты. А музыка… Знаешь, в мире хватит одного ПАГАНИНИ и одного Шопена. Для такого мира, возможно, это даже замного.
В дверях показалась сияющая конопатая физиономия сына Витьки. Через его плечо было переброшено махровое полотенце. Он стал вытирать им мокрые волосы.
ВИТЬКА: Привет, па!
ВАЛЯ (всплеснув пухлыми ручками): И все-таки я не пойму, в кого Витька такой конопатый? Ни у тебя, ни у меня нет ни одной веснушки! Хотя врач говорил, что они пройдут с возрастом.
НИКОЛАЙ: Врач прав, Валька. Они с возрастом обязательно пройдут. Всё с возрастом проходит.
ВАЛЯ: Витька, а ты хоть пересдал русский! Так стыдно! И отец твой был отличник, и я!
Витька включает радио, висящее на стене. Там звучит мелодия из «Цирка»
ВИТЬКА (бодренька подмигнув): Как кстати! Мамуля! Но я, как вы и учили, честный человек! Мне, старички, тут в школе всучили билеты в цирк. Сказали, если куплю, то пятерку поставят по русишу. Прошвырнемся в цирк, а? (он бросил мокрое полотенце на кресло).