Друзья сидели, опустив головы, и демонстративно не смотрели в сторону НИКОЛАЯ.
ГРИШКА: Она любила гулять по моим мостам. Она считала, как и я когда-то, что мосты – это тоже риск. Иначе, зачем их вообще строить.
НИКОЛАЙ: Это неудивительно. Циркачи, особенно циркачки не боятся риска. Я, старик, не циркач, так что извини. И не ПАГАНИНИ я тоже. Так что, извини вдвойне. (Пытается хлопнуть Гришку по плечу).
ГРИШКА уклонился от хлопка. И тяжело поднялся. Поправил свои безвкусные золотые очки. Почесал лысину.
ГРИШКА (неуверенно): Ну я пошел. Мне пора. У меня еще куча дел. Заказали новый проект.
ВЛАД попытался вскочить с места, но ему о легкости оставалось только мечтать. Он опрокинул стул и стал суетливо засовывать в сумку всё, что лежало на столе: пустые пачки сигарет, кошелек, салфетки. На ходу глотая бутерброды и запивая пивом. Пиво стекало по его небритому подбородку. Надел даже Гришкин пиджак.
ГРИШКА тут же его снял.
Наконец ВЛАД резко застыл и в упор посмотрел на НИКОЛАЯ.
ВЛАД (заплетающимся языком): Имя у нее было интересное – Капитолина.
НИКОЛАЙ: Ты прав, старик, чудовищное имя. Ее родители, наверное, с ума сошли – так произдеваться над новорожденной.
НИКОЛАЙ поморщился и перевел взгляд за окно.
За окном хлестал ливень.
Друзья с нескрываемым презрением смотрели на НИКОЛАЯ.
Он поежился от их пронзительных взглядов.
ГРИШКА подхватил шатающегося Влада под руки и направился к выходу.
НИКОЛАЙ остался с Викой наедине. Она встала, положила руки на его плечи, заглянула вглубь его глаз.
ВИКА: Этим и должно было закончиться, Коленька.
НИКОЛАЙ: Всё этим заканчивается, ВИКА, днем раньше, днем позже. Какое это имеет значение.
ВИКА: Нет, Коленька, я не про это. Всё закончилось не только для нее. Неужели ты так и не понял. Что всё просто закончилось. И уже никогда ничего не исправить.
НИКОЛАЙ: И, слава Богу! Может, это самое лучшее, когда ничего нельзя исправить. Когда не остается выбора. Выбор слишком мучителен. Я не хочу больше мучаться.
ВИКА молча скрылась в глубине маленькой сцены.
Официант Петя возник с отутюженным, вычищенным плащом, переброшенным через плечо. И Николаю помог его одеть.
ПЕТЯ: У вас хороший плащ. Сейчас таких не делают. У вас, наверное, очень хорошая жена.
НИКОЛАЙ: Она замечательная женщина.
ПЕТЯ: Вы домой?
НИКОЛАЙ: А куда же еще, Петя? Конечно, домой. Если бы ты знал, как я соскучился по дому.
ПЕТЯ: Вас же не было всего пару часов…
НИКОЛАЙ: Это так много. Как это много, Петя. Ну, привет!
НИКОЛАЙ машинально засовывает газету в карман. И решительным шагом покидает ресторанчик.
Улица. Поздний вечер. Дождь
НИКОЛАЙ выходит на улицу, подставляет лицо дождю, жадно вдыхает воздух. И ускоряет шаги, уткнувшись носом в асфальт. Он почти бежит по мокрой дорог. Пытается на ходу закурить. Вытаскивает из плаща сигареты. Газета вываливается из кармана и плавно опускается в мутную лужу с разноцветными бензиновыми разводами.
В луже смеется лицо рыжей конопатой девчонки, обрамленное черной рамкой.
НИКОЛАЙ вглядывается в ее лицо. Наклоняется, чтобы поднять газету, окурок падает в воду. Бензиновая лужа вспыхивает. НИКОЛАЙ одергивает руку. успевая прожечь улыбку девчонки. НИКОЛАЙ тут же одергивает руку.
Он резко поворачивается и бежит в другую сторону.
Подъезд дома
НИКОЛАЙ тяжело поднимается по лестнице.
Останавливается возле квартиры.
Его рука ложится на кнопку звонка. Опустив голову, он застывает в неподвижной позе.
Наконец рука со всей силы надавливает на кнопку звонка.
Открывается дверь. На пороге – высокий, сутулый человек. Совсем старый, в потрепанном длинном джемпере.
НИКОЛАЙ (не поднимая головы): Здравствуйте, учитель.
УЧИТЕЛЬ жестом руки пригласил войти.
Прихожая квартиры Учителя
Прихожая напоминала коридор консерватории. На стенах – огромные фотографии известных композиторов, музыкантов.
УЧИТЕЛЬ молча направился вглубь длинного коридора. Его руки, иссохшие, почти прозрачные, покорно свисали вдоль тела.
НИКОЛАЙ шел за ним с опущенной головой, машинально уставившись на его стоптанные, рваные тапки.
УЧИТЕЛЬ резко обернулся и столкнулся с ним взглядом.
УЧИТЕЛЬ (властно): «Покажи руки!»
Он долго и внимательно разглядывал кисти рук НИКОЛАЯ, неровные, длинные пальцы.
НИКОЛАЙ вновь опустил голову. И втянул голову в плечи. Его руки бессильно упали. Его пальцы сжались в кулаки.
НИКОЛАЙ (обреченно): Уже поздно.
УЧИТЕЛЬ (так же властно): Еще не поздно.
НИКОЛАЙ схватился за голову. И слегка покачнулся.
НИКОЛАЙ: УЧИТЕЛЬ! Ну, почему всё так, учитель?
Комната квартиры Учителя
Типичная комната интеллигента. Стеллажи с книгами вдоль стен. Столик-бюро. Фортепиано.
УЧИТЕЛЬ небрежно, почти вызывающе, со всей силы открыл крышку рояля. Она хлопнула. И неожиданно сверху, с полки над роялем, посыпались ноты, книги, исписанные листы. Они падали на учителя. И он ёжился от ударов. Затем взъерошил свои седые лохматые волосы, растерянно улыбнулся и виновато посмотрел на НИКОЛАЯ. Он выглядел нелепым, маленьким по сравнению с черным, чопорным инструментом. И почти смешным – в потрепанном вязаном джемпере и стоптанных тапочках.
НИКОЛАЙ подошел к окну.
За окном шумел дождь, шумели машины, шумела дешевая эстрадная музыка из соседней квартиры.
Вдруг эти шумы перебила настоящая музыка. Сильные звуки, властные аккорды. НИКОЛАЙ резко обернулся и увидел своего учителя.
Он был прекрасен в этот миг. Молодой, горбоносый, с гордо поднятой головой. Голубые глаза, устремленные вдаль. И ни единой сединки в густых волосах. В черном смокинге и «бабочке», плотно прилегающей к белому, накрахмаленному воротничку. Его длинные волосы мягко спадали на плечи. И его руки, сильные, жилистые, свободно и легко бегали по черно-белому полю. И рояль казался жалким по сравнению с учителем. С его сильной музыкой. НИКОЛАЙ вновь резко повернулся к окну. Шел дождь, носились автомобили. И слышалась музыка учителя.
В прихожей оборвалась вешалка. Плащ НИКОЛАЯ упал на пол. И на нем тут же примостился рыжий котенок, словно на половичке.
УЧИТЕЛЬ опустил руки на колени. Он вновь был в том же стареньком джемпере, седой, сгорбленный старик.
НИКОЛАЙ (с горечью): УЧИТЕЛЬ, ведь миру наплевать на мою музыку, он спокойно существовал и существует без нее.
УЧИТЕЛЬ: НИКОЛАЙ… Нет, лучше по старому, помнишь? Совсем забытое прозвище. ПАГАНИНИ. Мне так легче тебя называть и так легче с тобой разговаривать. Словно не было этих лет. Правильно? У тебя прекрасные руки. Еще ничего не поздно, ПАГАНИНИ.
НИКОЛАЙ: Спасибо, учитель.
УЧИТЕЛЬ: Время никогда не бывает напрасным, запомни это. Как знать, возможно, самая виртуозная, самая отчаянная музыка рождалась из самого безнадежного равнодушия.
НИКОЛАЙ: Мне казалось, я прекрасно жил эти годы, учитель. А оказывается, прекрасно умирал…
УЧИТЕЛЬ: Я рад, что ты пришел, ПАГАНИНИ(он легонько похлопал НИКОЛАЯ по плечу) Тебе еще много осталось. А мне… Я так боялся, что ты не придешь.
Его взгляд упал на валяющийся плащ на полу, на котором примостился котенок.
УЧИТЕЛЬ: А ну, брысь, Барсик! Как тебе не стыдно! Такой красивый, замечательный плащ. Все дело рук твоей жены?
НИКОЛАЙ: Не знаю, учитель, был ли я вообще когда-нибудь женат.
УЧИТЕЛЬ: Извини меня, ПАГАНИНИ. Мой кот еще тот поганец! УЧИТЕЛЬ решительно направился к Барсику, но НИКОЛАЙ его задержал.
НИКОЛАЙ (гладя кота по рыжей шерстке): Не нужно, пожалуйста, не трогайте котенка. (берет кота на руки). Барсик, тебе здесь удобно? Ну, и прекрасно! Нужно жить там, где удобно и где хочется жить.
УЧИТЕЛЬ внимательно посмотрел на НИКОЛАЯ.
УЧИТЕЛЬ: Уже поздно. Можешь остаться. Тем более, если ты никогда не был женат.
УЧИТЕЛЬ плотно закрыл дверь в комнату, где остался НИКОЛАЙ.
НИКОЛАЙ робко, неуверенно приблизился к роялю. Машинально провел пальцем по лакированной поверхности. На пальце – пыль. На рояле – четкий след от пальца. НИКОЛАЙ сел. Открыл крышку. Размял пальцы. Его руки дрожали. Он слегка надавил кистью на клавиши. Раздался робкий, неуверенный звук. Он уже увереннее сыграл первый аккорд.
НИКОЛАЙ (произнося в такт аккорду): Ка-па, ка-па, ка-па.
Его пальцы уверенно забегали по клавишам. Зазвучала музыка.
Ретроспектива. Коридор консерватории
На стенах коридора – огромные фотографии мастеров музыкального искусства..
ПАГАНИНИ (НИКОЛАЙ) гордо идет по консерватории. Длинные черные волосы мягко спадают на его плечи. Но на девчонку он не похож. Из-за длинного носа. В общем, без ошибки в нем можно было угадать будущего музыканта. А умеренная и вполне обаятельная уродливость придавала печать таланта и трагичности.
На подоконнике сидят длинный парень со скрипкой и маленькая, хорошенькая девушка с толстой светлой косой.
ПАРЕНЬ: Эй, пианист! Ты меньше всего похож на Шопена! И вряд ли в тебя влюбится Жорж Санд!
ПАГАНИНИ, не обращая внимания, приближается к классу.
ДЕВУШКА (одернув своего дружка): А я бы влюбилась. Он же вылитый ПАГАНИНИ!
ПАРЕНЬ: А кто влюбился в этого урода?
ДЕВУШКА (пожимая плечами): Понятия не имею. Но Жорж Санд вряд ли. Ведь у нее был Шопен. К тому же они по времени не совпадают. Но я бы влюбилась. Я хоть с этим ПАГАНИНИ совпадаю во времени.
ПАРЕНЬ (хлопая ее по плечу): У тебя есть шанс, девочка. Только вдруг он не станет ПАГАНИНИ. А вот уродом останется точно. Так что сильно рискуешь.
ПАГАНИНИ достойно, не обращая внимания на реплики, отворил дверь класса и сел за рояль. Гордо встряхнул шевелюрой. И с томным задумчивым видом посмотрел вначале на потолок, а потом театрально опустил руки на клавиши.
УЧИТЕЛЬ сидел чуть поодаль.
ПАГАНИНИ услышал позади себя легкий смешок. И резко оглянулся. УЧИТЕЛЬ копировал его театральные жесты, его небрежный взмах шевелюрой, его томный взгляд, устремленный в потолок. В глазах учителя прыгали насмешливые искорки.