Воздух пустыни наполнялся жаром, как чашка наполняется горячим чаем. Найл, оказавшийся на самом донышке, откатился в сторону от обжигающей струи, но горячий поток неумолимо последовал за правителем. Найл откатился в другую сторону, но опять без малейшего успеха. Очень хотелось спать, но спать в таких условиях — чистый мазохизм. Правитель недовольно забурчал и открыл глаза. Рядом стоял Дравиг и с любопытством наблюдал за манипуляциями сонного человека.
— Жарко… — сказал Найл, пытаясь скрыть смущение. — Ты давно меня ждешь?
— Я рад тебя видеть, Посланник Богини, — вежливо поздоровался смертоносец, не ответив на бессмысленный вопрос: для паука ожидание не является неудобством. Длится оно минуту или год — все равно.
— Я тоже рад видеть тебя, Дравиг. — Найл встал, отряхнулся от налипшего песка. У него появилось желание искупаться. Днем вода всегда прохладнее, чем вечером.
— Ты оказался прав, Посланник Богини, — сообщил паук, и правитель обозревал пустыню с огромной высоты. Разведчик на воздушном шаре видел одновременно и армию пауков, и армию вторжения. Длина колонн казалась одинаковой, но пауки шли по десять в ряд, а захватчики — по одному. Получалось, даже численно смертоносцы превосходили людей во много раз. Войско из охраняемого осами города шло не за добычей, оно медленно, но неуклонно двигалось к гибели.
Шар неторопливо смещался на север и к тому времени, когда колонна смертоносцев стала вытягиваться вдоль впадающей в соленое озеро реки, повис прямо над армией вторжения.
Теперь, когда под ногами лежали не огромные угловатые камни, а пологие песчаные склоны, захватчики двигались быстро. Найл увидел, как они поднялись на последнюю дюну перед вытянутой в длинную зеленую полоску долиной муравьев. Перепоясанные ремнями пауки резко увеличили скорость и первыми ворвались в оазис. Муравьи-пастухи привычно сомкнулись, закрывая спинами пухлых розовых афид. Однако восьмилапые охотники и не подумали вступать в смертельную схватку. Они ловко обежали пастухов и устроили грандиозную пирушку в самой гуще стада. Парализованные волевым ударом муравьи еле двигались, не представляя никакой угрозы.
В темных зевах нор началось непонятное шевеление, и внезапно, разом, сразу из всех ходов муравейника хлынули потоки рыжих воинов. Увы, хозяевам оазиса не повезло: к этому времени в долину уже вошли люди. Воины быстро и умело сомкнулись в плотный строй — муравьи ударились в живую стену, ощетинившуюся жалами мечей.
Первая волна атакующих схлынула, оставив вдоль живой стены множество мертвых рыжих тел, но буквально через мгновение на людей ринулись новые бойцы. Люди не отступили, наоборот: медленно, уверенно, спокойно двинулись вперед — плечо к плечу, щит к щиту. Рыжие воины побежали. Найл знал, что это не трусость: муравьи вообще не способны бояться. Просто у них есть только две четкие программы: как захватывать чужой муравейник и как защищать свой. Вот и теперь, не сумев прорвать строй врагов, они просто перешли от соблюдения правил атаки к выполнению других привычных правил: создать во всех норах и проходах живые пробки и умереть, преградив путь нападающим.
Однако люди, как и взнузданные пауки, не испытывали ни малейшего желания вести битву на выживание. Они оставили у ощетинившегося жвалами муравейника несколько постов, а сами присоединились к паучьей пирушке — принялись доить живых пока афид, упиваясь их медовым молоком. Тем не менее судьба стада была предрешена — то тут, то там к небу потянулись дымки костров. Не собирались же захватчики жарить жесткое мясо муравьев, если вокруг в достатке нежных мягких афид!
Последними в долину вступили крупные, рыжие, ромбовидные насекомые с ровными спинами. Они сразу принялись грызть все вокруг: и сочные кусты алоэ, и ядовитую красную опунцию, и дергающиеся обрубки муравьиных тел. Они жрали все, что только попадалось на пути, — Найла аж передернуло от омерзения. Он тут же вспомнил, как называются эти животные: Белая Башня классифицировала их как рыжих домашних тараканов, они же — прусские тараканы. Человечество боролось с ними всеми доступными способами с незапамятных времен, а они вон только разжирели до размеров коровы.
Армия вторжения быстро и по-хозяйски переваривала оазис, и создавалось такое впечатление, что к утру от него останутся только косточки, как от дохлого кролика, на котором переночевал головоног. Найл вспомнил чудесные дни, которые провел вместе с братьями в этой долине несколько лет назад, и впервые ощутил в душе желание сражаться с захватчиками, не допустить их шествия по своей родине, остановить, а если потребуется — то и уничтожить всех до единого.
Неожиданно картинка исчезла, и правитель увидел перед собой внимательные глаза Дравига. Ментальный контакт сохранялся, и Найл ощутил в своей душе все мысли и сомнения, которые обуревали смертоносца…
Армию невозможно прокормить вокруг этого небольшого, дважды разоренного за последнее время озера. Смертоносцы не могут долго ждать. Если враги слишком задержатся с наступлением, то пауки проголодаются и останутся совсем без сил.
— Значит, нужно двигаться навстречу. Напасть самим, — предложил Найл.
Дравиг вспомнил сцену схватки с муравьями. Люди были умелыми воинами и опасными врагами. Смертоносец не хотел нападать первым, он предпочел бы дождаться врагов в засаде. Дравиг рассчитывал повторить здесь, в пустыне, битву Хеба Могучего и Айвара Жестокого. С тем же, разумеется, результатом.
— Тогда выдвини армию вперед и устрой засаду ближе к врагу.
Эту ситуацию Дравиг тоже успел обдумать. Он опасался, что разминется с врагом, что люди пойдут не навстречу паукам, а по другому пути. Способность многократно, тщательно и подробно оценивать ситуацию играла со смертоносцем злую шутку: он предвидел слишком много различных вариантов развития ситуации и никак не мог противостоять сразу всем.
— Они в любом случае пойдут через это озеро, — сказал Найл. — Оазисы вокруг слишком мелкие, большой толпе на них не прокормиться.
— Но даже сюда ведут две дороги, — наконец-то прямо ответил Дравиг.
— Нам годится только нижняя, через пески, — заметил Найл. — Плато слишком высокое, нас на нем заметят издалека. Тут уж внезапного нападения никак не получится.
— А вдруг они пойдут верхом? — предположил паук. — Тогда мы разминемся, нам придется разворачиваться, догонять, тратить много сил. Мы вступим в сражение слабые и уставшие, а враги отдохнут в Дире и накопят сил.
— Тогда жди их здесь.
— У нас нет времени. Посмотри на пауков — их брюшки уже давно поджаты и совершенно пусты.
— Что я тебе могу сказать, Дравиг? — пожал плечами Найл. — Тебе придется рискнуть.
— Как это «рискнуть»? — не понял смертоносец.
— Понадеяться на удачу… На то, что захватчики выберут ту же дорогу, что и мы.
Аналитическому уму паука такое понятие, как «рискнуть», дико и непонятно. Смертоносец привык оценивать ситуацию, находить верное решение.
— У нас один путь — по пескам у подножия долины. Дальше — как повезет.
Дравиг молчал. Найл вполне его понимал: от нынешнего решения зависело будущее страны, а то и судьба всего народа. А правитель предлагал легкомысленно рискнуть. Рискнуть всем… И ведь выхода другого не было… Дравиг думал, оценивал ситуацию, напрягал свой разум и разумы ближайших пауков… Нет, не хотел бы Найл оказаться на его месте. В руках — судьба нации, а рассчитывать можно только на удачу.
Правитель поднялся, направился к озеру и прямо в одежде вошел в воду. Присел с головой, а когда вынырнул, пауки уже тронулись в путь. Дравиг решился.
На этот раз Найл не стал плестись в хвосте колонны вместе со слабосильными женщинами — отстанут так отстанут. Озеро рядом, фруктов на деревьях полно — не пропадут. Найл быстрым шагом нагонял Дравига, чувствуя, что тому скоро потребуется помощь.
Вытоптанная в плотной глинистой почве дорога была узка для армии смертоносцев, и они беспощадно сминали редкие клочковатые кусты по сторонам. Крупные насекомые успевали удрать, более мелкие погибали под жесткими паучьими когтями или бесследно исчезали в пасти восьмилапых охотников. Найл вспомнил, как год назад здесь, на этой самой дороге, черви-точильщики чуть не забрались на привале во рты к ним с отцом и Ингельд, и испытал ехидное злорадство — эти подлые животные прыткостью не отличались. Наверняка уже перевариваются кем-то из воинов. Правитель вроде бы узнал дерево, под которым отдыхал вместе с отцом. Всего лишь год назад… Найлу казалось, что с тех пор прошла не одна вечность…
Пара скорпионов предупреждающе вздыбили изогнутые хвосты с ядовитыми жалами. Похоже, они защищали свое гнездо. Эти грозные хищники привыкли к тому, что все живое прячется от них или, по крайней мере, осторожно обходит стороной. Даже гигантская сколопендра не решится тронуть этого хозяина песков, природой награжденного и ядовитым жалом, и огромными клешнями, и клыками. Но на любую силу всегда находится другая сила: жуки-бомбардиры шли вперед, словно перед ними расстилалось чисто поле. Один из скорпионов кинулся на жука во главе колонны, оседлал его, яростно ударяя жалом куда-то в голову. Головной жук продолжал спокойно наступать, а другой, идущий за ним, поймал жвалами скорпиона за хвост, дернул к себе, одновременно жуки, идущие сбоку, ухватили нападающего за клешни. Мгновение — и вместо страшного хищника на землю упал уродливый обрубок. Надо же, а Найл всегда считал, что у жуков, кроме воли, нет никакого оружия самообороны!
Второй скорпион погиб еще более позорно: он попытался ужалить ближнего жука, но бронированное тело соседнего сбило нападающего с ног и безразлично протопталось сверху. Скорпион попытался встать, но жук, идущий следом, опять сбил его под ноги. Когда хищник поднялся снова, у него уже не хватало половины лап, а грозный хвост оказался переломан в трех местах. Смертоносцы, не замедляя движения, без всяких церемоний разодрали грозу пустыни на трепещущие куски и с удовольствием сожрали.
Эту сцену созерцал не только Найл — Дравиг запомнил всех, кому удалось подкрепить свои силы, и сразу выделил им отдельную задачу: подняться на плато, идти верхним путем и быть готовыми погибнуть в неравном бою с вражеской армией.