– Погоди, – прервал его Теонард. – Так не годится. Селина отважно сражалась с огненными троллями и отдала бы жизнь… а ты где был, пернатый?.. Нет, мы должны сделать для Селины хотя б навес над ее крохотным бассейном, что не бассейн вовсе, а просто ванна для одной не очень толстой рыбешки… Селина, как ты будешь приглашать в гости своих рыб?
Селина сказала сердито:
– Они не рыбы!
Тарнат стукнул молотом в землю.
– Не спорь с мужчинами, женщина!.. Ты была с нами в самое тяжелое время. И ты должна получить… пусть и поменьше, чем у меня, но побольше, чем дадим всяким понаприбывшим позже!
Белые щеки ихтионки медленно стали розоветь, что, в общем-то, не просто, если учесть, что она создание моря. Рубиновые глаза потупились, она быстро заморгала всеми веками сразу, гном даже наклонился, чтоб разглядеть, хотя ему с его ростом должно быть и так видно.
Поправив легкие как пух волосы, которые на суше кажутся совсем паутинкой, хоть и очень густой, ихтионка с благодарностью посмотрела на хранителей.
– Верно, – сказал Лотер, – всем по размеру осколков в их руках. Чародей, Селине нужно сделать просторный бассейн, а над ним прекрасный хрустальный купол…
Чародей сдержанно улыбнулся.
– Иногда вы, жадное и мерзкое племя, меня удивляете такими прекрасными порывами. Хорошо, все сосредоточьтесь, выбросьте посторонние мысли и представьте, что хотите создать для ихтионки, раз уж она стесняется…
Он ударил посохом в землю, и все ахнули: из выжженной земли, что сразу покрылась плитами белоснежного мрамора, выросли невысокие бортики просторного бассейна, со всех сторон фигурное нагромождение красивых гладких камней, пара ажурных столиков и с десяток роскошных стульев, выточенных из слоновой кости.
Тут же, закрывая это великолепие, поднялись стены из полупрозрачного малахита, на высоте пошли друг другу навстречу и создали блистающий под солнцем ярко-зеленый купол.
Селина ликующе взвизгнула:
– Как красиво!.. Неужели это мне?.. Ой, мне стыдно, все так много магии истратили…
Чародей, что не упускает возможности сморозить какую-то невыносимо скучную истину, сказал наставительно:
– Все для тебя старались, потому что у тебя ни к кому нет ненависти и ты всех любишь. Вот как важно жить в мире.
Виллейн пробормотал:
– Скромность – хороший товар. Не просто окупается, но и приносит прибыль. Было бы так всегда, Тарнат ходил бы нищим… Да и этот пернатый побирался бы точно.
Керкегор окинул оценивающим взглядом жилище ихтионки, в круглых глазах скользнули солнечные блики, как у настоящего орла или грифа.
Он каркнул сердито:
– Все-таки этой рыбе сделали много, очень много!.. Чересчур даже. Мне, правда, понадобится побольше, но мне можно, птеринги – самая древняя и мудрая раса на свете, нам сверху видно все…
Теонард прервал:
– А теперь гоблину! Он был с нами с самого начала войны с нежитью, огнетроллями и прочими врагами. Дрался яростно и мужественно, не отступил перед смертью, не дрогнул…
Чародей сказал смиренно, скрывая улыбку:
– Как решат Хранители…
Со всех сторон раздались голоса:
– Да, Гнуру!..
– Можно мелкинду…
– Гнуру!..
– Гнуру!
Чародей вскинул руки.
– Тихо-тихо!.. Успокойтесь, а то мысли будут хаотичные.
Теонард видел, что Керкегор, что посматривал на него со злобой с того момента, когда он прервал его и предложил раньше сделать бассейн ихтионке, сейчас смотрит вообще с ненавистью.
Лотер ткнул его в бок кулаком, Теонард повернул голову, Лотер шепнул:
– У тебя на одного врага больше, но на трех-четырех друзей больше.
Теонард буркнул:
– Друзей?
– Пусть не друзей, – ответил Лотер беспечно, – но к тебе начали относиться лучше даже те, кто тебя не очень-то… любил.
Теонард покосился украдкой по сторонам. Похоже, в самом деле выиграл некоторую поддержку Хранителей. При всей неприязни друг к другу, его сочли то ли безобидным, то ли простодырым, что не то что чужого не возьмет, но и свое отдаст. А к таким всегда симпатия, как к слабакам и просто дурачкам.
Ладно, пусть так считают. Он сумеет воспользоваться такой фатальной ошибкой.
Чародей протянул руку к Гнуру, но Виллейн выскочил вперед и сказал требовательно:
– Мне нужна, просто необходима для сбора магии в свои амулеты самая высокая башня! Потому все должны и обязаны…
Все морщились, никто не обожает требований, только Теонард, принимая удар на себя, сказал неохотно:
– Виллейн, как бы тебе это сказать помягче… Никто тебе ничего не должен. Все дрались и сражались одинаково доблестно, и ты в том числе. Даже новички не щадили себя в битве с кочевниками…
Страг сказал веско:
– Не дадим всяким мелким нарушать… э-э… ансамбль… единый ансамбль композиции. Мы за красоту, а ты бандит какой-то…
– А еще тебе нужен кусок пустыни, – напомнил Теонард, – ты о нем постоянно твердишь! Потому компромисс: в Цитадели создадим небольшую башенку, только для представительства мелкиндов, а где-то в стороне от Цитадели создадим для тебя… ты же все-таки наш, хоть и жаба какая-то наглая, твою высокую башню. Но не сейчас, а то на остальных магии не хватит.
Чародей подтвердил:
– Учитесь пользоваться мудро и бережно.
Теонард оглядел лица Хранителей, взволнованные и готовые сорваться на крик, защищая свои кровные интересы.
Горгулья каркнула с края башни Теонарда:
– Мудро!
Виллейн бросил на нее злой взгляд.
– Заткнись, подлиза!..
Теонард тоже умолк, а чародей, перенимая от него молчаливую эстафету, спросил:
– Согласен?
– А что остается? – зло сказал Виллейн. – Когда вот так сталкиваешься со всеобщей несправедливостью… Весь мир против мелкиндов за нашу мудрость, доброту, отвагу…
– И красоту, – добавил Лотер вполголоса, но Виллейн услышал и кивнул:
– Да-да, и за красоту!
Чародей резко выдохнул, скомандовал в нетерпении:
– Виллейн, давай представь себе башенку… но не выше, чем у Теонарда… Ладно, выше на один свой рост, я прослежу… Все держите в ладонях свои части Талисмана! Сосредоточиваемся на Виллейне и передаем ему мощь… Готовы?
Он уже с заметным нетерпением ударил концом посоха в землю.
Глава 10
Никто не ожидал, что Виллейн обрадуется, он, в самом деле, потемнел и смотрел так, будто окружен лютыми врагами, зато банши, как в противовес, сказала ровным, как снежная равнина, голосом:
– Для меня нет понятия «дом» или «жилище». Я живу везде, а в чужие дома прохожу сквозь любые стены. Мне как-то не важно, есть эти стены или их нет.
Каонэль уловила в ее голосе смертельную тоску, быстро подошла и, не отдавая себе отчета, обняла ее за плечи.
Пальцы на миг ожгло смертельным холодом, но не успела отдернуть руку, как холод исчез, а кончики пальцев ощутили достаточно мягкую и женственную плоть.
– Милая, – сказала эльфийка с глубоким сочувствием, – я тоже одна! И даже не знаю, из какого я народа вообще… Говорят, таких вообще нет, а я какая-то уродка противная. Но, наверное, буду заботиться о других, пока не отыщутся свои.
Банши повернула к ней голову, Каонэль застыла на миг от взгляда ужасных глаз, однако банши проговорила медленно, словно в забытьи:
– Спасибо… Никто и никогда…
Каонэль с трудом перевела дух.
– Мы все здесь, – сказала она тихохонько, – немножко или множко… не такие. Все страдали много и сильно. Наверное, потому и годимся в Хранители Талисмана больше других? Потому что понимаем не только себя?
Чародей сказал в злом нетерпении:
– Мое время дорого! Участок, что рядом с амазонковым, оставляем свободным. Нет, принадлежит банши, но пусть пока остается незастроенным. Потом придумает. Надеюсь. Вы все начинаете жить заново. Кто у нас следующий?.. Тахаш?
Тахаш сделал шаг вперед и учтиво поклонился.
– Мой участок, если он так же необходим, пусть пока останется свободным от построек, как и у банши. Во всяком случае, коням Брестиды и ее воительницам будет где побегать.
– Ты уверен? – спросил чародей.
Тахаш ответил тем же равнодушным голосом, в который лучше не вслушиваться, а то по спине бегут мурашки:
– Я неуязвим, а своего народа у меня давно нет. Никто не придет и не заполнит радостным гулом голосов просторные залы.
Чародей, не слушая, повернулся в сторону Керкегора.
– Ну, юный друг, как видишь, с древностью рода здесь считаются мало. Пусть это будет уроком. Ты дрался хорошо и храбро, это заметили, но на голову себе садиться не дадут и командовать собой не позволят. Итак, что ты хочешь?.. Но предупреждаю, вспомни, что здесь происходило и что говорилось… потому смири аппетит.
Керкегор окинул взглядом лица Хранителей. Ненависть и обида в огненном взгляде круглых глаз не погасли, на пару мгновений он задержался на Теонарде, но после минутного колебания сказал тем же резким голосом:
– Слово стаи сильнее слова даже самого сильного и мудрого. Потому я покоряюсь, хотя и понимаю их глубокую неправоту, потому что правым бываю только я!..
Чародей перебил:
– Говори быстрее, меня ждут в другом месте. Что желаешь под жилище?
– Мы обитаем выше облаков, – ответил Керкегор гордо, – но высокую башню запретили даже мелкинду, хотя моя должна быть еще выше… Потому мне нужна площадка на максимальной высоте, что у вас позволена, а внизу… внизу ничего не нужно.
Чародей глянул на Хранителей и сказал бы– стро:
– Все слышали?.. Создаем ровную площадку, можно без барьеров, гости Керкегора наверняка летать умеют, а внизу делаем три опоры по краям. За высотой прослежу я сам.
– Может, четыре? – спросил Страг великодушно. – Как у стола или стула?
Чародей отмахнулся.
– Трехногий стул никогда не качается. Так что трех достаточно. Остаток магии вам еще понадобится.
– Если останется, – пробормотал Страг. – У всех такой размах… Мастер, мы готовы. Хотя зачем опоры? Его птеринги к нему прилетят, а из наших вряд ли кто к этому петуху возжелает в гости.