у, до тех пор, пока не будет переброшен мост через расколовшую весь мир психическую и политическую пропасть. И мост этот должен быть таким же конкретным, как и атомная бомба. Если бы только мировое сознание могло понять, что весь раскол является следствием разрыва между противоположностями в психе, то мы бы знали, откуда нам начинать. Но если даже самые незначительные и наиболее личные движения индивидуальной психе – сами по себе такие незаметные – останутся такими же неосознанными и неопознанными, какими они были доселе, то они будут продолжать накапливаться и образовывать массовые организации и массовые движения, которые нельзя будет поместить в разумные рамки и которыми нельзя будет манипулировать с благими намерениями. Все усилия в этом направлении есть не что иное, как бой с тенью, причем больше всего во власти иллюзии находятся сами бойцы. (23, 112)
…в наши дни люди во множестве идентифицируют себя исключительно со своим сознанием и воображают, что они есть то, что они о себе знают. Но всякий, кто как угодно поверхностно знаком с психологией, скажет вам, сколь ограничено это знание. (6, 295)
И всякий раз, когда сознание застревает на четко определенных, чересчур резко очерченных понятиях, попадаясь в ловушку им же самим выбранных законов и правил, – а это происходит неминуемо и относится к самой сущности цивилизованного сознания, – на передний план выступает природа со своими неизбежными требованиями. (7, 158)
Изучая историю человеческого духа, постоянно находишься под впечатлением того факта, что развитие духа шествует рука об руку с расширением объема сознания и что каждый шаг вперед – это в высшей степени болезненное и мучительное завоевание. Вероятно, даже можно сказать, что для человека нет ничего более ненавистного, чем отказаться хотя бы от малейшей частицы своего бессознательного. Он испытывает сильный страх перед неизвестным. Спросите об этом у людей, чья задача проводить в жизнь новые идеи. (10, 82)
Мы по-прежнему далеки от понимания того, что нечто не существует до тех пор, пока какое-нибудь бесконечно малое – и, увы, столь краткое и преходящее – сознание не отметит его как что-то. (6, 159)
…человек есть тот, кто завершает творение, что он – тот же Создатель, лишь он один вносит объективный смысл в существование этого мира – без него все это, неуслышанное и неувиденное, молча пожирающее пищу, рождающее детенышей и умирающее, бессмысленной тенью сотни миллионов лет пребывало в глубокой тьме небытия, приближаясь к своему неведомому концу. Только человеческое сознание придает всему этому смысл и значение, и в этом великом процессе творения человек обрел свое неотъемлемое место. (6, 253)
Наше сознание развилось и вышло – как исторически, так и индивидуально – из темноты и сумерек изначальной бессознательности. Посему имеются психические процессы и функции, которые были задолго до того, как наличествовало Я-сознание. «Иметь мысли» – существовало прежде, чем человек сказал: «Я осознаю себя думающим». (5, 442)
Сознание – относительно недавнее приобретение природы, и оно все еще пребывает в стадии «эксперимента». Оно хрупко, подвержено опасностям и легко ранимо. Как заметили антропологи, одним из наиболее общих проявлений умственного расстройства, встречающегося у первобытных племен, оказывается то, что последние сами называют «потерей души», что означает, как указывает само название, заметное разрушение (точнее, диссоциацию) сознания. (26, 21)
…мы постоянно забываем, что наше сознание всего лишь поверхность, «передний край» нашего психологического существования. Наша голова – это лишь один конец змеи, но за нашим сознанием тянется длинный исторический «хвост» сомнений, слабостей, комплексов, предрассудков, наследственности, с которыми мы никогда не считаемся. Всегда нам кажется, что можно провести прямую, поскольку мы не желаем замечать наши изъяны, однако они перевешивают и часто мы сходим с рельсов, ибо не обращаем внимания на этот наш «хвост». (24, 83)
Мир сознания – это неизбежно мир, полный ограничений и препятствий, по необходимости односторонний, что вытекает из самой сущности сознания. Ни одно сознание не может одновременно вместить в себе слишком большое количество понятий. Все остальное должно скрываться в тени, вне поля зрения. Увеличение количества одновременно существующих символов тут же затемняет сознание, приводя его к замутнению, граничащему с дезориентацией. Сознание не предъявляет никаких претензий, но внутри себя жестко ограничивается тем, что малочисленно, а значит, выразительно. (27, 91)
В тот период человеческой истории, когда энергия всех пытливых сил тратилась на изучение природы, очень мало внимания обращалось на сущность человека, что и составляет его психическое начало, хотя много исследований функций сознания было проведено. Но самая сложная и неведомая часть разума, производящая символы, до сих пор почти не исследована. Это может показаться почти невероятным, ведь мы получаем сигналы из бессознательного каждую ночь, но расшифровка этих посланий представляется слишком утомительным занятием почти для всех, исключая немногих людей, которых это беспокоит. Величайший инструмент человека – его психика – привлекает мало внимания, зачастую ей попросту не доверяют и презирают ее. Пренебрежительное «Это всего лишь психология» часто означает пустоту, ничто. (26, 116)
Конечно же, продвижение к Логосу было великим достижением, однако человек должен расплачиваться за него утратой инстинкта и реальности – в той мере, в какой он остается в примитивной зависимости от простых слов. (16, 340)
Реалистическая картина человеческого разума обнаруживает так много первобытных черт и пережитков, играющих заметную роль в жизни индивида, что кажется, ничего и не случилось за последние 500 лет. (26, 108)
Я далек от того, чтобы преуменьшать божественный дар разума, эту наивысшую способность человека. Но в роли абсолютного тирана он лишен смысла – так же как свет в мире, в котором не существует темноты. Человек должен стараться неуклонно следовать каждому мудрому совету, который дала мать, и повиноваться безжалостному закону природы, которая ставит пределы каждому существу. Он никогда не должен забывать, что мир существует только благодаря противоположным силам, которые уравновешивают друг друга. Так, рациональный разум служит противовесом иррационализму, а то, что планируется и ставится целью, – тому, что существует. (8, 231)
…даже самый возвышенный разум весьма ограничен и зависим в той точке, где он кажется наиболее свободным. (11, 253)
Обыденный разум, здоровый человеческий рассудок, наука как концентрированный common sense (здравый смысл (англ.) уводят, конечно, далеко, но все-таки никак не дальше пограничных столбов, очерчивающих пределы наибанальнейшей действительности и уровень развития среднего человека. По существу они не дают никаких ответов на вопросы о душевном заболевании и его наиболее глубоко коренящемся значении. (5, 52)
Чем независимее «разум», тем больше он превращается в абсолютную интеллектуальность, которая на месте реальности ставит доктрину и показывает человеку не то, чем он является, а то, чем он хочет быть. (8, 230)
Озарение не может быть достигнуто без помощи чувства; но разум признает существование чувства только тогда, когда находит это выгодным для себя. (2, 239)
Зачастую весьма трагическое зрелище представляет собой человек, явно запутывающий и собственную жизнь, и жизнь других и при этом остающийся совершенно неспособным увидеть, до какой степени вся трагедия исходит от него же самого и как он сам поддерживает ее и дает ей пищу. Не сознательно, конечно, ибо сознание его поглощено жалобами и проклятиями в адрес вероломного мира, отодвигающегося все дальше и дальше. Скорее можно утверждать, что бессознательный фактор прядет нить иллюзий, заслоняющих собою мир. В конце концов формируется кокон, полностью опутывающий человека. (1, 20)
Мир существует не только сам по себе, но и так, как он мне является. Да, в сущности, у нас даже совсем нет критерия, который помог бы нам судить о таком мире, который был бы неассимилируем для субъекта. Упустить из виду субъективный фактор значило бы отрицать великое сомнение в возможности абсолютного познания. Это привело бы на путь того пустого и пошлого позитивизма, который обезобразил конец прошлого и начало нынешнего века, и вместе с тем к той интеллектуальной нескромности, которая предшествует грубости чувств и столь же тупоумной, сколь и претенциозной насильственности. Переоценивая способность к объективному познанию, мы вытесняем значение субъективного фактора и даже прямо значение субъекта как такового. Но что такое субъект? Субъект есть человек, субъект – этот мы. Это ненормально – забывать, что у познания есть субъект и что вообще нет познания, и поэтому нет для нас и мира, если кто-нибудь не говорит: «Я познаю», тем самым уже высказывая субъективную ограниченность всякого познания. (18, 456)
Человеческое познание должно довольствоваться построением моделей, истинность которых имеет вероятностный характер. Требовать большего – значит впадать в немыслимую самонадеянность. (3, 96)
Темп развития сознания посредством науки и технологии был слишком быстрым и оставил бессознательное, бывшее не в силах за ним угнаться, далеко позади, вынудив его таким образом занять оборонительную позицию, выражающуюся в универсальной воле к деструкции. Политические и социальные «измы» нашего времени восхваляют всякий мыслимый идеал, но под этой маской они преследуют цель понижения уровня нашей культуры, ограничивая или полностью подавляя возможность индивидуального развития. Отчасти они достигают этого, порождая контролируемый терроризмом хаос, примитивное положение дел, способное поддерживать лишь самые обнаженные жизненные потребности и превосходя своим ужасом худшие времена так называемых темных веков. Остается ждать, породит ли когда-нибудь еще этот опыт деградации и рабства мольбу о большей духовной свободе. Эта проблема не подлежит коллективному разрешению, поскольку массы не претерпевают изменений до тех пор, пока не изменится индивид. В то же время даже наилучшее решение не может быть ему навязано, поскольку решение хорошо лишь в том случае, когда оно согласуется с естественным процессом развития. Вот почему во всем делать ставку на коллективные рецепты и процедуры – безнадежное предприятие. Исцеление от общей болезни начинается с личности, и лишь тогда, когда она возлагает ответственность на себя, а не на других. Разумеется, это возможно лишь в свободном состоянии, а не под властью силы, независимо от того, располагает ли ею тиран-самозванец или кто-то возвеличенный толпой. (24, 264)