[694]. Но это их не остановило.
Джеймсу Хадсону Тейлору было 22 года, когда он впервые приехал в Китай от Общества по обращению китайцев в христианство. Тейлор, будучи не в состоянии, как он выразился, “видеть [в Брайтоне] тысячу или больше христиан, вместе радующихся своему благополучию в то время, когда миллионы людей гибнут из-за отсутствия знания” за границей, основал в 1865 году Китайскую внутреннюю миссию (КВМ). Ее миссионеры должны были одеваться как китайцы и носить косицу. Подобно Ливингстону в Африке, Тейлор, избравший своей штаб-квартирой Ханчжоу, врачевал и души, и тела[695]. Другим бесстрашным “ловцом человеков” из КВМ был Джордж Стотт, одноногий абердинец, приехавший в Китай в возрасте 31 года. Одним из первых его шагов стало открытие книжной лавки с часовней, где он произносил речи перед толпой, привлеченной скорее любопытством, нежели жаждой искупления. Его жена открыла школу-пансион для девочек[696]. Они и некоторые другие миссионеры для привлечения аудитории пользовались новым евангелистским гаджетом: книгой без слов, придуманной Чарльзом Спердженом. В ней использовались основные цвета традиционной китайской космологии. В популярной версии, разработанной американцем Дуайтом Лайменом Муди в 1875 году, черная страница обозначала грех, красная – кровь Иисуса, белая – благочестие, а золотая или желтая – рай[697].
Совершенно иной подход избрал миссионер Тимоти Ричард, которого спонсировало Баптистское миссионерское общество (БМО). Ричард считал, что Китай “нуждается не только в благой вести любви и всепрощения, но и в благой вести материального прогресса и научных знаний”[698]. В 1891 году Ричард стал секретарем ориентирующегося на элиту, а не на массы Общества по распространению среди китайцев христианского и общедоступного знания. Он пользовался значительным влиянием в Обществе усиления государства (Цянсюэхуэй) Кан Ювэя и даже стал советником императора. Именно Ричард в 1902 году добился открытия (в провинции Шаньси) первого в Китае университета западного типа.
К 1877 году в Китае действовало уже 18 христианских миссий и 3 библейских общества. Тейлор, человек яркий, особенно успешно рекрутировал новых миссионеров, причем необычайно много среди них было незамужних женщин – не только англичанок, но и американок и австралиек[699]. В лучших традициях протестантизма миссии неистово соперничали друг с другом. Особенно ожесточенно КВМ и БМО конкурировали за Шаньси. Однако в 1900 году накопившаяся ненависть китайцев ко всему иностранному прорвалась в ходе Ихэтуаньского восстания (“восстания боксеров”). Тогда последователи причудливого культа “Кулак во имя справедливости и согласия” (Ихэцюань) решили изгнать из страны “заморских дьяволов”, на сей раз с явного одобрения вдовствующей императрицы Цыси. До начала интервенции коалиционных сил и подавления восстания погибли 58 миссионеров КВМ, с ними 21 ребенок.
Миссионеры посеяли много семян, однако во все ухудшающихся условиях (в 1911 году Цинская империя пала) едва взошедшие ростки погибли. Основатель Китайской Республики Сунь Ятсен, христианин из Гуандуна, умер в 1924 году, оставив страну на грани гражданской войны. Затем лидер националистов Чан Кайши и его жена (оба христиане[700]) потерпели поражение в долгой гражданской войне и бежали от коммунистов на Тайвань. Вскоре после революции 1949 года Чжоу Эньлай и У Яоцзун составили манифест “Направление усилий китайских христиан в строительстве Нового Китая”, чтобы подорвать положение миссионеров и во имя идеологии, и во имя патриотизма[701]. В 1950–1952 годах КВМ решила эвакуировать персонал из Народной Республики[702]. После отъезда миссионеров большая часть церквей закрылась или была превращена в фабрики. Следующие 30 лет церкви стояли закрытыми. Некоторые христианские лидеры, отказавшиеся, как Ван Миндао, Аллен Юань и Мозес Се, присоединиться к кон тролируемому партией “Патриотическому движению за тройственную независимость”, попали в тюрьму на 20 и более лет[703]. В годы Большого скачка (1958–1962), отмеченные искусственно спровоцированным голодом, унесшим, по некоторым подсчетам, около 45 миллионов жизней[704], прошла новая волна закрытия церквей. “Борьба с предрассудками” во время Культурной революции (1966–1976) привела к разрушению множества древних буддистских храмов. Сам Mao, “мессия трудящихся”, стал объектом культа личности еще более безумного, чем Гитлер и Сталин[705]. Его жена и министр культуры Цзян Цин объявила, что христианство в Китае сдано в музей[706].
Неудивительно, что Максу Веберу и многим западным наблюдателям после него казалось, что вероятность распространения в Китае протестантизма, а, следовательно, и индустриализации страны пренебрежимо мала – почти столь же мала, как и дехристианизация Европы. Казалось, Китай мог выбирать лишь между конфуцианским застоем и хаосом, и это делает огромные сдвиги нашего времени еще удивительнее.
Вэньчжоу в провинции Чжэцзян, к югу от Шанхая, – важный промышленный центр. Быстро растущий город (нынешнее население – 8 миллионов человек) пользуется репутацией наиболее подходящего для предпринимательства места в Китае, где господствует свободный рынок, а роль государства сведена к минимуму. В здешнем пейзаже – текстильные фабрики, горы угля – викторианец немедленно узнал бы азиатский Манчестер. Трудовая этика воодушевляет всех, от богатейшего предпринимателя до последнего рабочего. В Вэньчжоу не только работает больше американцев: они и откладывают больше. В 2001–2007 годах, когда американцы транжирили деньги, норма сбережений в Китае превысила 40 % валового национального дохода. В среднем китайские домохозяйства сберегают более Уь заработанных денег. Корпорации накапливают еще больше – в виде нераспределенной прибыли.
Любопытнее всего, однако, следующее: население Вэньчжоу заимствовало у Запада нечто гораздо большее, чем трудовую этику. Речь о протестантизме. Семена, посеянные здесь английскими миссионерами полтора века назад, дали запоздалые, весьма причудливые всходы. Перед Культурной революцией в городе насчитывалось 480 церквей. Сейчас их 1339 (и это только официально разрешенные). Церковь, которую Джордж Стотт построил век назад, каждое воскресенье наполняется до отказа. Другую церковь, построенную КВМ в 1877 году, закрытую во время Культурной революции и вновь открытую в 1982 году, посещают 1200 человек. Есть и новые церкви, нередко с яркими неоновыми крестами на крышах. Неудивительно, что Вэньчжоу называют китайским Иерусалимом. Уже в 2002 году около 14 % жителей Вэньчжоу были христианами. Сейчас их доля, конечно, еще выше. И это тот самый город, который Мао в 1958 году объявил “свободным от религии”! В 1997 году местные чиновники начали кампанию по “снятию крестов”, но теперь они, кажется, сдались. В деревнях вокруг Вэньчжоу общины открыто конкурируют друг с другом, стремясь построить церковь с самым высоким шпилем.
В наши дни христианство в Китае далеко не “опиум масс”[707]. Среди самых набожных прихожан Вэньчжоу, так называемых “христианских боссов”, такие предприниматели, как Чжан Ханьпин, глава “Айхао” (этот иероглиф может означать “любовь”, “праведность” или “хобби”) – одного из трех крупнейших в мире изготовителей пишущих принадлежностей. Ревностный христианин Чжан – живое воплощение связи между духом капитализма и протестантской этикой, точно по Веберу. В 1979 году крестьянин Чжан Ханьпин занялся изготовлением пластмассовых изделий и 8 лет спустя открыл свою первую фабрику ручек. Сейчас у него около 5 тысяч работников, которые ежегодно изготавливают до полумиллиарда ручек. По мнению Чжана, христианство процветает в Китае потому, что оно дает опору людям, изо всех сил пытающимся приспособиться к поразительно быстрой трансформации общества, идущего от коммунизма к капитализму. В современном Китае дефицит доверия, объяснил мне Чжан. Чиновники нередко коррумпированы. Деловые партнеры обманывают. Рабочие крадут у своих нанимателей. Молодые женщины выходят замуж и затем исчезают с заработанными тяжелым трудом деньгами. В продуктах детского питания появляются яды, а школы строят из бракованных стройматериалов. А вот своим товарищам-христианам Чжан может доверять, потому что знает: они трудолюбивы и честны[708]. Как и в протестантских Европе и Америке в первые годы Промышленной революции, религиозные общины в Китае выполняют двойную функцию. Они служат и кредитными сетями, и системой поиска кредитоспособных, заслуживающих доверия партнеров-единоверцев.
В прошлом китайские власти с глубоким подозрением относились к христианству, и не только потому, что оно напоминало о хаосе, вызванном Тайпинским восстанием. Семинаристы сыграли важную роль в событиях на площади Тяньаньмэнь: двое из самых популярных студенческих лидеров лета 1989 года позднее стали христианскими священнослужителями. После подавления студенческих манифестаций прошла еще одна волна репрессий в отношении неофициальных церквей[709]. Как ни странно, маоистский утопизм породил устремления, удовлетворить которые сейчас, когда партийное управление носит характер скорее технократический, чем мессианский, может лишь христианство