а из Митилены, Сапфо в своих пылких стихах говорит лишь о страсти, которую возбуждают в ней ее юные подруги, и эти описания до сих пор сохраняют живость ее чувств.
Позднее, в VI веке, популярность завоевывают иониец Гиппонакс из Эфеса, мастер язвительных ямбов, и уроженец запада Ивик из Регия (Великая Греция), ученик Стесихора, обогативший хоровую лирику своего учителя личными переживаниями. Ивик сотрудничал с Поликратом, самосским тираном, который также привлек к своему двору ионийца Анакреона из Теоса, позднее благосклонно принятого Писистратидами. Эротические стихотворения Анакреона остаются образцом изящной лирики. В дорической стране Мегара поэт Феогнид, под именем которого появилось около 1400 элегических стихотворений, авторство которых зачастую сомнительно, в едких стихах выразил жалобы аристократа, озлобленного политической борьбой. Напротив, Симонид Кеосский, снискавший расположение Писистратидов, царских дворов Фессалии и тиранов Сицилии и Великой Греции, еще до Пиндара придал триумфальной оде завершенную форму и в то же время прославился как мастер эпиграмм — небольших стихотворений для погребальных и мемориальных памятников. Он считается автором многочисленных эпиграмм на сюжеты грекоперсидских войн.
Из всех перечисленных нами поэтов, единственный, о ком мы можем судить, основываясь на фактах, — Пиндар, поэт первой половины V века. Несмотря на то, что большая часть его произведений была утрачена, дошедшие до нас четыре книги эпиникиев свидетельствуют о его исключительном таланте. Великий лирик пишет о победах атлетов на Олимпийских играх, слава которых, как мы знаем, была для греков очень значимой, и приводит подходящие к случаю мифы, которым придает большую религиозную и моральную ценность. Никогда еще поэтическая речь не была столь содержательной и меткой, как в творчестве Пиндара. Несмотря на некоторую затемненность, идущую скорее от сгущенности мысли, чем от выбора слов и синтаксиса, Пиндар остался в веках со своими блестящими и простыми изречениями, такими, как, например: «Человек — это сон тени» или патетическое заклинание, обращенное к самому себе: «Не стремись, душа моя, к жизни бессмертной, но извлекай всю пользу из возможного!»
После таких вершин лирическому жанру сложно было достичь большего. Вакхилид из Кеоса, которого мы знаем по нескольким одам, без сомнения, во много уступал своему современнику Пиндару. В конце V века Тимофей из Милета, автор дошедшей до нас поэмы «Персы», записанной на папирусе, по-новому представил жанр нома, когда-то прославленный Терпандром, в то время как Филоксен из Киферы творил в жанре дифирамба. В творчестве обоих поэтов прослеживается сильное влияние античного театра, бывшего в то время единственной формой действительно живой поэзии. Знаменитых авторов IV века вспоминается еще меньше: Антимах из Колофона, автор эпопеи «Фиваида», использовал элегический метр, чтобы воспеть в своем длинном стихотворении «Лида» истории о несчастной любви. Он считается первым из числа поэтов-эрудитов, проложившим путь к эллинистической литературе, которая питала к нему противоречивые чувства: Каллимах резко критиковал его творчество, тогда как другие его ценили. К сожалению, все произведения Антимаха утеряны. Эринна, родосская поэтесса, умершая в юном возрасте, заставила звучать по-новому лирику Сапфо в своей поэме «Прялка», написанной гекзаметром, которая сохранилась в виде фрагментов на папирусе и которую если не по форме, то по стилю можно отнести к лирической поэзии.
Нам потребовалось это долгое и сухое перечисление, чтобы передать ощущение невероятного богатства греческой лирики в архаическую и классическую эпохи. Как и в эпосе, древнегреческий гений выработал законы этого жанра в самых различных его формах. Без сомнения, последующая литература александрийской эпохи, как и поэзия Рима, внесут свой вклад в развитие жанра интимной лирики. Но обогащая и расширяя границы своего вдохновения, она останется верной самому главному — поэтическим формам, которые дали ей первые греческие поэты.
* * *
Хронологически трагедия и комедия появились значительно позже других поэтических жанров. Мы знаем, что родились они в Афинах при Писистрате: трагедия — из жанра дифирамба, комедия — из фаллических песен в честь бога Диониса, с которым впоследствии были связаны все драматические представления. Теперь мы понимаем, почему самые выдающиеся трагические поэты были жителями Афин.
Самый первый великий автор жанра трагедии — Фриних, произведения которого высоко ценились в конце V века, но до настоящего времени, к сожалению, не дошли. В своем творчестве он использовал лишь диалог актера с хором: его пьесы были похожи скорее на ораторию, чем на настоящую драму. Его заслуга была в том, что он впервые обратился за творческим вдохновением к современной ему истории: «Взятие Милета» повествует о поражении восстания в Ионии в 494 году, а его «Финикиянки», написанные в 476–475 годах, рассказывают о последствиях саламинской битвы. Четыре года спустя о ней вспоминал Эсхил в своей трагедии «Персы». Фриних, однако, большинство своих сюжетов заимствовал из эпических легенд: его преемники хотя и последовали этому примеру, никогда не чувствовали себя связанными мифологической традицией, которая уже не выступала в качестве догмы.
Для нас всю греческую трагедию представляют три великих аттических поэта V века: Эсхил, самый старший из них, писавший в первой половине века, Еврипид, самый юный, творивший во второй половине века, и Софокл, проживший девяносто лет, то есть почти век после начала греко-персидских войн. В его произведениях, дошедших до нас в небольшом количестве, благодаря выбору древнегреческих грамматиков, мы наблюдаем постепенное развитие концепции трагедийного жанра. Роль хора, прежде очень значимая, постепенно снижается; то же происходит с лирическими элементами, занимавшими изначально существенное место. Диалог развивается и становится более характерным. Эсхил вводит в драму второго актера, а затем по примеру Софокла, своего младшего коллеги, и третьего. Поскольку каждый из этих актеров благодаря костюмам и маскам мог играть разных персонажей, ресурсы сцены расширялись, а действие, первоначально довольно скудное, становилось существеннее. У Еврипида хору отводится роль тихого свидетеля, который вступает в трагедийное действие только в важные моменты, занимая территорию орхестры и внимание зрителей во время антрактов — если говорить современным языком. Зато драматическое действие, неожиданная развязка, развитие чувств героев, ораторские дуэли между протагонистами — вот что поглощает поэта и публику. Автор рассказывает нам историю, взывает к нашему сопереживанию, заставляет испытать чувство страха или жалости, — отныне он ведет себя как настоящий трагический поэт: греческие писатели и здесь определили законы жанра, которые затем унаследовала европейская литература.
Однако современная трагедия восприняла от греческой гораздо больше, чем литературную технику, — она унаследовала то, что всегда сосавляло ее достоинство и величие: тему мучительной проблемы Судьбы. У Эсхила, как и у Софокла и Еврипида, на театральной сцене разыгрывается судьба человека, подвластная лишь внеземным силам. Эсхил, вдохновленный религиозной верой, поддерживаемой традиционными источниками, показывает смертных, которые испытывают на себе негодование и месть ревнивых богов, карающих любое излишество, любое нарушение ритуального закона: однако развитое чувство справедливости, которым в Афинах обладает Ареопаг, позволяет в эпилоге «Орестеи» смягчить жестокость этих приговоров. Софокл предлагает нам повествование о жертвах жестокой судьбы, непредвиденные повороты которой нарушают человеческие намерения и планы: это полнейшее бессилие и рождает мучительный пафос «Царя Эдипа». Но высокое понимание морального долга в «Антигоне» возвышает в наших глазах этих отмеченных печатью неотвратимой судьбы героев, когда они жертвуют своей жизнью ради идеала. Еврипид, самый сложный среди всех троих, охотно пускается в разглагольствования и совершенно спокойно позволяет богам иногда вмешиваться в действие: количество драматических перипетий и неожиданных поворотов от этого не уменьшается, что вызывает наше сострадание к несчастьям персонажей, подвергающихся всевозможным ударам Судьбы. Многие из этих трагедий заканчиваются одним и тем же знаменательным куплетом:
На Олимпе готовит нам многое Зевс;
Против чаянья, многое боги дают:
Не сбывается то, что ты верным считал,
И нежданному боги находят пути;
Таково пережитое нами[31].
Находясь во власти превосходящих их сил судьбы, бедные человеческие существа страдают от бесконечных несчастий, ответственность за которые порой несут они сами, но величие их души помогает им иногда преодолеть эти беды. Эта тема не перестает вызывать наше восхищение и симпатию.
Более далека от современной концепции классическая греческая комедия. В конце VI века сицилиец Эпихарм писал комедии на дорийском диалекте, которые нам практически неизвестны, но которые античные авторы, в первую очередь Платон, высоко ценили за точность описанных в них наблюдений и значимость переполнявших их изречений. Именно на дорийской земле, в расположенном недалеко от Афин городе Мегаре, существовала устоявшаяся традиция представлять комические сцены, очевидно довольно непристойные. Фривольные аттические песни и шутки, обязательно сопровождавшие дионисийские процессии, способствовали рождению так называемой древнегреческой комедии, которая вскоре заняла свое место радом с трагедией в официальных состязаниях, проходивших во время дионисий. Мы можем насчитать около сорока авторов «древней» аттической комедии, что прекрасным образом демонстрирует популярность атого типично афинского литературного жанра в течение всего V века. Кратин, начавший писать с 455 года, Евполид и Аристофан, творившие в течение последней четверти века, являются самыми выдающимися представителями этого жанра. Пьес