Тем не менее если говорить упрощено, то можно сделать вывод о том, что в III–IV вв. выделились четыре этнические ветви: прототюрки, протомонголы, тунгусы и тибетцы. Именно в данный исторический период эти четыре этноса стали приобретать присущие им особенности. Однако известный с древних времен феномен смешения народов посредством браков, а также некоторые культурные расхождения с Китаем делали, с точки зрения китайцев, всех варваров без исключения неотличимыми друг от друга. Тем более что все соседи империи были более или менее связаны между собой общими обычаями или кровными узами.
Между тем самой важной проблемой было то, что появление сильных кочевых племен на богатых равнинах Китая, а также начавшийся процесс их ассимиляции не служили препятствием для вторжения других инородных групп. По мере того как варвары проникали в Китай и укоренялись на его территории, мало-помалу приспосабливаясь к обычаям и умениям земледельцев, они в свою очередь начали сталкиваться с теми же трудностями, которые стояли перед властями империи, изгнанными из этого региона. Земли Центральной Азии, опустевшие после того, как варвары переместились на юг, стали стремительно заселяться новыми кочевниками. Они приводили с собой свои стада и выжигали земли, чтобы, используя золу как удобрение, выращивать на ней привычные культуры. Этот метод очень быстро истощал почву, поэтому варвары и Европы и Азии постоянно ощущали нехватку земли. Вот почему снова и снова они неминуемо нарушали китайские limes,[43] привлеченные вечным искушением богатства.
В V в. весь покоренный варварами Северный Китай был разделен на шестнадцать непрочных царств.
Примерно до 400 г. племена сянъби, а после них жуаньжуанъ стали хозяевами степи. Некоторые царства, например Раннее Лян (313–376) на западе Китая, Западное Лян, которое появилось сто лет спустя (401–421), или Северное Янь, расположенное на северо-востоке Китая (409–436), были основаны простыми китайскими мятежниками. В этих случаях перед людьми, которые объявляли себя правителями, стояла проблема легитимности власти, а отнюдь не расовые вопросы.
Остальные тринадцать царств, как об этом сообщают китайские историки, возникли иначе. Они были основаны одновременно или последовательно «пятью варварскими племенами» (у ху). В то время как племя цзун правило районами Сычуаня (династия Чэн, 302–347), прототюркские племена (Раннее Чжао, 304–329 и Позднее Чжао, 330–351) разделили Северный Китай, где также проживали разрозненные группы тюрко-монголов. Внезапно появившийся тибетец Фу Хун добился объединения китайского Севера и Сычуани, став первым правителем династии Раннее Цинь (351–394). Однако попытка этого царства сломить сопротивление Юга, предпринятая в 383 г., осталась безуспешной. Вскоре после этого тибетское влияние постепенно ослабло, сохранившись только в маленьких царствах, таких как Позднее Цинь (384–417) и Позднее Лян (386–403), расположенных соответственно в Центральном и Западном Китае. Повсюду племена протомонголов основывали зависимые от них династии: Раннее Янь (337—370), Западное Цинь (385–431), Позднее Янь (385–409), Южное Лян (397–414) и Южное Янь (398–410). К этому следует добавить два прототюркских царства: Северное Лян (397–439) и Ся (407–431).
Этот длинный и скучный список свидетельствует об основной заботе, которая неотступно преследовала этих властных выскочек: объединить существовавшие до них кадры, насколько это нужно для обеспечения могущества правителя; магически воспринять космогоническую власть оседлых правителей. Вот почему новые пришельцы, провозглашая начало новой династии, принимали названия, которые использовали правящие фамилии на протяжении всей истории Китая. Впрочем, этот феномен не облегчал им условия стоящих перед ними задач и не способствовал пониманию происходящих событий.
В конце IV в. на все эти разнородные царства обрушились тоба, тюрко-монгольская группа, о которой нам известно только то, что ею в Центральном Китае было основано просуществовавшее недолго княжество Дай (338–376). Достаточно быстро оно было захвачено царством Раннее Цинь (351–394), созданным Фу Хуном. В 386 г. тоба основали государство, которое постепенно начало укрепляться. После долгого периода завоеваний, который длился 16 лет, им удалось покорить весь китайский Север и поставить под свой контроль часть Великого шелкового пути, проходившего по этим землям (431–439). В 445 и 448 гг. они проникли в бассейн реки Тарим, следуя по тому пути, которым когда-то шла армия ханьцев. Так появилась знаменитая династия Северная Вэй (386–534), в период правления которой Китай достиг расцвета искусства и философской мысли. Тем не менее, следуя парадоксу, который часто встречался в истории, новая династия террором заставила признать себя.
Собственно говоря, в Китае организация государства по варварскому типу просуществовала до правления императора Сянь-вэнь-ди (471–499). Действительно, проблема ассимиляции варваров, которую, несмотря ни на что, так и не смогла решить династия Хань, отныне становилась особенно животрепещущей. Первой заботой новых вэйских правителей Северного Китая стало увеличение поголовья стад, и эта мечта была реализована благодаря бесконечным пространствам, которые могла им предложить Великая Китайская равнина. Однако при этом не учитывалось ни мнение, ни образ жизни местного населения, которое было вынуждено терпеть последствия этого решения. Беспечность и нечуткость кочевников по отношению к сельскому хозяйству довольно быстро привели к захвату земель крупными частными собственниками, которые сами организовали систему сбора налогов, ничего не передавая властям. При этом только они одни имели положение «охраняемого» слоя. Антагонизм между скотоводами и земледельцами осложняли их взаимоотношения. Постепенно увеличивающееся количество земледельцев Хэнани, Хубэя и Шаньдуна все больше и больше страдали от нехватки земли, тогда как огромные участки, особенно на западе, были предназначены под луга. Экономическое положение государства ухудшалось с каждым днем. Беззаконная ссылка ремесленников, которые заточались в собственных мастерских, как в лагерях, тревожили народ. Однако постепенно менталитет тоба все же менялся, так как этот народ оказался слишком тесно связан с оседлым образом жизни.
В 493 г. император Сянь-вэнь-ди покинул Датун, свою столицу, расположенную на границе со степью, в северной части провинции Шаньси. Он и его двор переехали в Лоян, древний исторический центр. Ненадежное равновесие, которое существовало до этого между гражданским аппаратом управления, состоящим из китайцев и решавшим повседневные дела, и военным аппаратом, остававшимся под контролем тоба, в обязанность которых входило решение крупных проблем, было нарушено. Вместо этого император начал проводить совершенно определенную политику китаизации своего государства. Вне всякого сомнения, в этих его действиях было намного больше от веления сердца, чем от осознания необходимости этих мер. Чиновники-варвары, служившие в администрации и управлявшие земледелием, проявили свою неспособность понять сложные вопросы китайской экономики. Денежные сундуки государства пустели, и появилась необходимость обратиться к талантам, не воспитанным в варварской традиции. Так постепенно тоба начали понимать магию знака (вэнь), божественный секрет, который хранили чудотворные письмена. Китайцы обладали архивами, в которых содержалось описание жизни их далеких предков, что были искусны в изучении космогонических связей, сезонов, созвездий, позволявших милостью Неба вычислять время сбора урожая. Это знание позволяло предкам владеть легендарным секретом могущества. Таким образом, император Сянь-вэнь-ди, оказавшись в новом для себя мире, начал принимать китайские принципы управления. В 494 г., т. е. через год после переноса столицы в Лоян, представители династии Вэй перестали носить национальные костюмы, переодевшись в одежду, которая была обычной для подданных империи. На следующий год официальным языком государства стал китайский. Еще немного позже императорский дом принял новое название — Юань («начало»), и шести братьям императора было приказано взять себе китайских невест.
Тем не менее оказались решены не все проблемы. Если император династии Вэй и достиг этими мерами союза с китайской знатью, влияние которой при дворе явно усиливалось, то внутри элиты рода тоба начался раскол. Придворные и вообще все те, кто так или иначе извлекал пользу из начавшегося процесса китаизации, подверглись критике и зависти представителей древней племенной знати. Ставшая провинциальной и недовольная теми почестями, которые ей оказывались, эта знать выступила в качестве хранителя сознания своего народа перед лицом правителей, развращенных наслаждениями соблазнительной роскоши. Мятеж «Шести гарнизонов» (523), который 11 лет спустя привел к падению династии (534), был не только восстанием солдат-пастухов, измученных праздностью из-за долгого мира на границе, но и следствием той немилости, в которой оказался варварский мир в результате реформ Сянь-вэнь-ди. Это была беспощадная война, проявление непреодолимого дуализма: даже вовлечение варваров в китайский аппарат управления оказалось бесполезной попыткой успокоить степь. Пастухи проявляли в бесполезных войнах свою склонность к сражению, не обретая тем не менее качеств, свойственных земледельцам, — терпения и бесконечного трудолюбия.
Китайская цивилизация все-таки смогла выжить в хорошо защищенной нижней части бассейна реки Янцзы, где правила династия Восточная Цзинь. Эта династия, потомок единой империи Цзинь (265–317), которая раскололась, когда ее изгнали с севера сюнну, была основана в 317 г. Именно здесь продолжилось то развитие государства, начало которого лежит в периоде Троецарствия. Юг подхватил факел династии Хань, который был потушен Севером, увлеченным другими ценностями. На Севере местное население, смешиваясь с варварами, постепенно теряло свою идентичность, что создавал