Впрочем, в период правления династии Сун фантастические рассказы делились на несколько групп и были настолько распространенными, что Су Дунпо (конец XI в.) рекомендовал родителям не позволять своим детям слушать рассказчиков, предостерегая от большой опасности: дети могут неправильно понять услышанное, например восхититься хитрецом Цао Цао, романтичная жизнь которого побуждала рассказчиков к краснобайству. Мэн Юаньлао (1-я пол. XII в.) в своем «Описании Бяньляна» (современный Кайфэн, столица династии Северная Сун) также сообщает о том, что можно услышать несколько видов сказок: романы, воображаемые истории о любви, войне, вымышленных интригах, детективы, буддийские рассказы, исторические рассказы, вдохновленные далекой эпохой Троецарствия (III в.) или более близким периодом Пяти Династий (X в.), которые были богаты героическими сражениями, наконец, басни, которые выдумывал сам рассказчик.
Распространение книгопечатания, доступ к культуре богатого слоя торговцев, которые мало ценили классическую литературу, считая ее слишком сложной и скучной, приводило к распространению новелл или, по крайней мере, их основных сюжетов. Романтическая литература на простом языке, которая на самом деле появилась только в правление династии Юань, а расцвела еще позднее, в эпоху Мин, зародилась именно в период Сун.
От этих первых рассказов до нас дошли «Романтическая история Пяти Династий» и два текста, которые стали источниками для создания самых знаменитых китайских романов. Первый, «История Сюань Хо», действие которого происходит в последние годы правления династии Северная Сун, в эпоху Мин послужил основой романа «Речные заводи» («Шуйху чжуань»). Он рассказывает о жизни и приключения 108 великодушных бандитов, защитников угнетенных, восставших против коррумпированного правительства. Второй текст содержит рассказ о долгом путешествии паломника Сюань Цзана (602–664) в поисках буддийских сутр. Это повествование, вдохновленное индийской фантастикой, после переработки и дополнения различными эпизодами превратилось в знаменитый занимательный роман «Путешествие на Запад» («Сиюцзи»), самое знаменитое фантастическое произведение китайской литературы, где этот жанр не входил в число самых распространенных.
И действительно, классические периоды китайской истории, когда страной руководили интеллектуалы, управленцы, образцы морали для народа, которым они управляли, были очень суровыми. Любой нонконформизм, любая экстравагантность, как в эпоху Тан, исходили от иностранцев или находили себе прибежище в иррациональных даосских и анархических течениях, необходимых и универсальных нишах, существование которых могло допустить репрессивное общество. Личность никогда не жила в настоящем, но всегда осознавала свое положение относительно прошлых или будущих поколений. В связи с этим повседневность, современность, приключение — все это не вызывало интереса. Хэн Май представляет собой интересный пример, когда рассказывает о китайской семье: личность находится в плену у рода, который требует от него все, так как только семья может возжигать ему жертвы после смерти, непременное условие блаженного состояния в потустороннем мире.
Без сомнения, именно поэтому китайская литература, полная резонерства, очень абстрактная, лишенная лирического выражения, долгое время обращалась к проблемам человека только через отражение судьбы умерших, т. е. через историю. В свою очередь, это благоприятствовало развитию аналитического мышления и интеллектуальной порядочности, но, возможно, провоцировало преждевременное истощение фантазии, слишком подчиненной работе летописца. Напротив, литература могла содержать ни с чем не сравнимый фермент критического и научного мышления, который благодаря такому автору, как Сыма Гуан (1019–1086), достиг вершин в своем развитии.
При помощи группы соратников Сыма Гуан составил обширное описание империи под властью правителя и реформатора Шэнь-цзуна, которое называлось «Зерцало всеобщее, управлению помогающее» («Цзы чжи тун-цзянь»).
Для начала Сыма Гуан составил обширный «черновик» в виде хронологической таблицы, в которую он включил уже существовавшие монографии и библиографические источники. Поскольку все элементы составляли связанное единое целое, то переписчик копировал их настолько полно, насколько это было возможным. Когда сюжет казалось невозможным изложить в обобщениях, указывались использованные источники. И наконец, если источники противоречили друг другу, историк должен был сделать выбор, который представлялся ему наиболее рациональным, делая примечание, в котором обосновывал свое решение.
Именно на основании этого огромного черновика, который, как говорили, полностью занимал две комнаты в доме Сыма Гуана в Лояне, он и создавал свое произведение. Он занимался долгими поисками несомненных доводов, таких как хронология, и того, что можно было узнать только с некоторой долей вероятности, как, например, характер человека и связи, существовавшие в обществе. Как и все китайские историки, он не видел, насколько огромным было количество самых разных нитей исторического полотна, людей и событий, которые, переплетаясь, создавали полноценную картину. Кроме того, Сыма Гуан не достаточно серьезно проверял достоверность используемых текстов. Однако он испытывал насущную потребность разъяснить принятые решения и выбранные мнения. Он стремился открывать истину шаг за шагом от известного к неизвестному. Таким образом, можно сказать, что он основал современную историографию.
В эпоху Сун не было такого интеллектуала, который хоть раз не выражал бы свои идеи при помощи поэтических ритмов. Из поколения в поколение молодые кандидаты на официальные должности обучались благодаря этой рифмованной игре, передающей информацию. Добившийся успеха в зрелые годы, политик одинаково хорошо умел передавать свои мысли как стихами, так и прозой. Вот почему история поэзии периода Сун позволяет понять общую историю династии, если смотреть на нее через жизнь человека. Сборники, составленные китайскими эрудитами XVIII в., позволили обнаружить, что в период между эпохами Тан и Сун произошел расцвет поэзии, так как количество поэтов, память о которых сохранилась в последующих веках, практически удвоилось. Впрочем, чтение сунских поэтов иногда оставляет ощущение, что их поэзия была безжизненной.
Писатели этого времени не переставали размышлять прозой, даже если свои мысли они выражали стихами. Такова, скорее всего, была самая яркая черта авторов середины XI в. Рассудительные, умеющие работать в серьезных жанрах, они чаще пользовались поэзией не для того, чтобы передать чувства, а чтобы лучше выразить свою мысль. Обыкновение передавать стихами то, что раньше говорилось прозой, быстро получило распространение, что иллюстрирует блестящая личность поэта Оуян Сю (1007–1072). Поэзия, ставшая повествовательной, приобрела рассудочность и объективность, но потеряла эмоциональность. Ученые размышления или живописные картины повседневной жизни привели к появлению искусного жанра стихосложения. Было написано бесчисленное количество поэм, которые никогда не могли сравниться с восторженностью, отличавшей поэзию предыдущей эпохи.
Мэй Яочэнь (1002–1060), чиновник-интеллектуал, происходивший из провинции Аньхой, дал первый импульс к созданию нового идеала поэзии, используя стихотворения-«лозунги», которым благоприятствовал моносиллабизм китайского языка: «ясность и простота» (пиндан) — вот что стало основным требованием к создаваемым стихотворениям. Оуян Сю, который восхищался поэтом, загорелся этой идеей:
Учитель Мэй приглашал того, кто чист и лаконичен,
и моет свои крепкие зубы в холодном потоке.
Он пишет стихи на протяжении тридцати лет,
а мы смотрим на него, как школьники…
Его новые поэмы сухи и суровы…
При первом чтении, это как поедание оливок:
чем больше вы их обсасываете, тем лучше становится вкус.
Достижению этой легкости могло помочь многое, и прежде всего язык, насыщенный просторечиями. Мэй Яочэнь через своего последователя Оуяна Сю стал основателем целой поэтической школы, и поэты эпохи Сун, в общем, стали избегать пышных, тщательно обработанных, ярких выражений, свойственных авторам эпохи Тан. Они отказались от драмы, отрицая существование исключительной связи, которая, как еще недавно считалось, объединяла поэзию и страдание.
Они следовали правилам хорошего вкуса, которые почитал Оуян Сю. Вот пример искусного описания созерцания стихами, вдохновленными прекрасным японским клинком:
В ножнах из благовонного дерева, украшенных кожей акулы,
смешивается желтое и белое — медь и бронза.
Сто слитков золота принесли они коллекционеру,
и тому, кто носит этот клинок, не страшны никакие демоны…
Я слышал, как говорили об этой стране,
там, на большом острове,
где почва богата, а нравы добры.
Когда Сю Фу [посол Цинь Шихуанди] совершил туда свое
путешествие,
книга документов не была сожжена,
и все сто ее глав должны сохраниться в Японии…
Классические тексты наших правителей прошлого
были спрятаны у варваров, вдали от бескрайних просторов
зеленых волн,
которые скрывают любые следы!
Это вызывает слезы на глазах.
Кто может рассказать о небольшом ржавом клинке?
Повествование, созерцание, простота, исполненная эмоций, но без мучительных возгласов — вот то, что объединяет поэзию периода Сун.
Чтобы развивать дальше поставленную им задачу, Оуян Сю изложил свои принципы Ван Аньши и Су Дунпо. Оба этих талантливых поэта следовали различными путями и превзошли своего учителя.
Ван Аньши родился в провинции Цзяньси; в 1042 г., в возрасте двадцати одного года, выдержал трудные правительственные экзамены. Этим он обнаружил свой талант, вызвавший внимание Оуяна Сю. Впрочем, молодой человек, казалось, хотел держаться в стороне от высокой политики. Несмотря на расположение мастера, до 1056 г. он предпочитал занимать провинциальные посты. Назначенный в столицу, Ван Аньши впервые встретился с Оуян Сю, по отношению к которому он всегда держался на значительном расстоянии. Это было правильным поведением, так как публичное недовольство, кот