Примерно через два века после наступления нашей эры германские племена усилили напор: те из них, что жили в пограничной зоне, все агрессивнее вторгались на территорию Римской империи, будучи сами теснимы новыми волнами мигрантов. Эти новые мигранты приходили из Центральной Азии. Римляне называли их скифами, что означало «воинственные варвары, но не германцы».
Скифы были западной оконечностью миграционного цунами, которое брало начало на Дальнем Востоке. Они вели происхождение от кочевников хунну, которые с незапамятных времен совершали набеги на Китай. Но затем китайцы построили Великую Китайскую стену, а за ней – могучую и сплоченную Ханьскую империю и положили конец вторжениям надоедливых северных соседей. Но для степных кочевых племен набеги были таким же важным источником средств к существованию, как и скотоводство. Лишившись возможности грабить Китай, они стали искать другие жертвы. Но кто подходил на эту роль? В азиатских степях обитало множество других скотоводческих племен, но от набегов на таких же кочевников было мало проку. На самом деле молодые мужчины из этих племен, вместо того чтобы давать отпор нападающим, зачастую охотно присоединялись к более сильным вождям. Лучше всего для разграбления подходили богатые земли с крупными поселениями. Поэтому одна волна кочевников, гунны-эфталиты, направилась на юго-восток, в сторону Индии. По пути они наткнулись на кушанов, вытеснили их, захватили города – и через какое-то время сами превратились в оседлых городских жителей.
Другая волна кочевников двинулась на запад, но в этом направлении им нужно было преодолеть гораздо большее расстояние, чтобы добраться до густонаселенных территорий с богатыми городами. По пути в их поток вливались все новые кочевые племена, и к тому времени, когда они добрались до Европы, они превратились в грозную разношерстную орду. Их-то римляне и называли скифами. Поскольку в их рядах присутствовали уроженцы самых разных мест, через которые прокатилась орда, скифов невозможно было отнести к какой-либо конкретной этнической или языковой группе. Даже гунны, возглавлявшие эту толпу, были довольно пестрым сборищем, хотя их ядро составлял народ, говоривший на одном из алтайских языков – как монголы, как современные турки и как некогда досаждавшие Китаю хунну. Фактически гунны и были теми самыми хунну. Когда они хлынули в Европу, то начали вытеснять с более-менее насиженных мест жившие там германские племена. Вот так строительство Великой Китайской стены способствовало падению Рима.
Но давайте не будем называть произошедшее «падением» Рима. Эта фраза вызывает в воображении толпы орущих дикарей, которые штурмуют оборонительные стены, прорываются внутрь и обрушиваются на великий и прекрасный город, чтобы грабить, убивать и насиловать. На самом деле все было совсем не так – вернее, не совсем так. Начнем с того, что римляне не строили никаких оборонительных сооружений, похожих на Великую Китайскую стену (если не считать несколько десятков километров каменной кладки в провинции Британия). Пограничную полосу империи усеивали военные гарнизоны, задачей которых было не пустить германцев на имперскую территорию и не дать им обосноваться. Между римлянами и германцами регулярно происходили мелкие стычки и столкновения покрупнее, но они не превратились в полноценную войну. Бóльшую часть времени противники поддерживали довольно мирные отношения: кричали друг другу издалека оскорбления, обменивались короткими приветствиями на более близком расстоянии, меняли мясо на хлеб, флиртовали с чужими женщинами и даже мирно попивали пиво в перерывах между кулачными боями.
Со временем германцы, жившие в этой размытой пограничной зоне, научились немного говорить на латыни и торговаться с римскими солдатами. Особенно высоко у них ценилась римская одежда, которая была гораздо красивее, чем неприхотливая одежда собственного пошива. Иногда римляне попадали в плен и становились рабами у германцев, а иногда германцы попадали в плен и становились рабами у римлян. Когда тем или другим удавалось бежать, они приносили с собой домой кусочки чужой культуры.
Человек по имени Вульфила построил мост между этими двумя мирами. Ассимилированный гот, он вырос христианином и стал епископом. Примерно в 350 г. епископ Вульфила перевел на готский язык Библию, для чего ему пришлось сначала создать готский алфавит. Но в языке готов не было эквивалентов для многих латинских и греческих слов, потому что их словарь формировался совершенно в других условиях, чем словарь ранних христиан на Святой земле. Вульфиле пришлось использовать существующие готские слова для выражения христианских идей, так что созданная им версия Библии слегка отличалась от той, что использовалась церквями Рима и Константинополя. Но как только готская Библия появилась, германские племена начали обращаться в христианство – в собственную разновидность христианства.
Вульфила отверг никейский Символ веры – догмат о Троице – в пользу учения, продвигаемого склонным к полемике епископом Арием из Северной Африки, который утверждал, что есть только один Бог – Бог Отец. Иисус же Христос хоть и подобен Богу, хоть он и самое славное творение Господа, но его нельзя называть единосущным с Богом. Германцы больше тяготели к арианскому, чем к никейскому Символу веры, скорее всего, потому что в их мире, когда сын становился равным отцу, между ними неизбежно разворачивалась борьба за власть, грозящая перерасти в хаос. Арианское вероучение было для них психологически более комфортным. Тем не менее обращение в христианство, независимо от его версии, способствовало дальнейшему размыванию различий между германским и римским миром. Отныне их конфликтующие мировоззренческие системы стали двумя звездами в более крупном созвездии под названием «христианство».
А потом началось «слидинение». Римляне не считали германские племена серьезной проблемой, как, например, персов на своей восточной границе. Германцы были просто неорганизованными бандами, которые представляли угрозу общественному порядку лишь в силу своей варварской сущности. В то же время в армию римляне предпочитали нанимать самых крутых парней, которых только могли найти, а германские громилы как нельзя лучше подходили на эту роль. Нищих германцев не надо было долго уговаривать: для них служба в римской армии означала три сытных кормежки в день и крышу над головой. Они охотно пополняли ряды римских легионов, ни в коей мере не воспринимая это как предательство – они не считали себя «германцами» и воевали с другими «варварскими» племенами точно так же, как с Римом.
Римская военная традиция требовала, чтобы полководцы делились трофеями со своими войсками. В пограничной зоне римские военачальники (среди которых было все больше германцев) сражались с вторгающимися бандами (которые состояли в основном из германцев) и раздавали добычу своим солдатам (среди которых насчитывалось немало германцев). Так как столица находилась довольно далеко от места событий, правительству зачастую было удобнее назначить военачальников гражданскими администраторами, чтобы те обеспечивали порядок на вверенных территориях. Этих людей называли на латыни comes, что впоследствии трансформировалось в английский титул count («граф»). Случалось и по-другому: когда германский вождь вторгался на имперскую территорию и захватывал значительный ее кусок, римской власти было проще объявить того губернатором контролируемой им области, а требуемую им дань назвать жалованьем. Таких подконтрольных царьков называли dux – от этого слова произошел английский титул duke («герцог»).
Несложно представить, к чему привело такое развитие событий. Римский и германский миры все больше перемешивались. Все более романизированные германцы стали человеческим капиталом для все более германизированного римского мира. Германцы не пытались разрушить Рим. Они пытались стать римлянами.
Безродному чужаку было почти невозможно подняться по социальной лестнице в высокомерном гражданском обществе Рима, но вполне реально внутри армии. Хороший воин мог в конце концов оказаться в преторианской гвардии – элитных войсках, отвечавших за охрану императора. В конце концов эти телохранители осознали свою силу и начали устраивать государственные перевороты, убивая неугодных им императоров и возводя на престол новых по своему усмотрению. А поскольку большинство преторианцев были германцами, иногда они сажали на трон своих соплеменников.
В IV в. Римской империи пришлось вступить в эпическое противостояние с могущественным королем вестготов Аларихом. У Рима имелся блестящий главнокомандующий по имени Стилихон, который успешно сдерживал натиск Алариха и раз за разом спасал империю. Но в конце концов Стилихон погиб, и два года спустя (в 410 г.) Аларих взял Рим. Иногда историки называют это событие падением Рима.
Но не стоит торопиться. Начнем с того, что Аларих был сыном готского короля, который в свое время заключил с Римом договор о дружбе. Чтобы скрепить этот договор, отец отправил восьмилетнего сына в Константинополь, восточную столицу Римской империи. Таким образом, Аларих с детства чувствовал себя римлянином: он привык к римскому образу жизни, получил римское образование, научился бегло говорить, читать и писать на латыни и греческом – короче говоря, он как нельзя меньше соответствовал образу «орущего варвара с топором».
А как насчет Стилихона, защитника Рима? Тот происходил из вандалов. Это была еще одна группа германских племен, живших к северу от Рима. В юности Стилихон вступил в римскую кавалерию и успешно продвигался по служебной лестнице, пока не оказался достаточно высоко, чтобы заключить брак с представительницей высшей римской знати. Он никак не тянул на образ имперского аристократа ни внешним видом, ни происхождением. Более того, в молодости Аларих и Стилихон вместе служили в римской армии. Они были товарищами по оружию, почти друзьями!
После Алариха пришли гунны, которые на протяжении поколения опустошали окраины римского мира. В конце концов они во главе с великим вождем Аттилой двинулись на столицу, и римляне не смогли их остановить. Значит, тогда-то и произошло падение Рима? Нет. Аттила умер до того, как гунны достигли города, а без его руководства войско быстро распалось.