обратилась в иудаизм. Русские стерли их с лица земли. Хазары контролировали богатейшую торговую сеть, по которой текли на юг товары из северных лесов. Теперь русские взяли эти потоки под свой контроль. И продолжили двигаться дальше. Вскоре они столкнулись с кочевыми племенами, населявшими степи Центральной Азии. Русские были закаленными воинами, но и кочевники тоже. Граница между ними стала зоной постоянного противостояния. Продвижение русских замедлилось до черепашьей скорости, но они продолжали наступать и консолидировать власть на своей территории. Вотчины превратились в государственные образования – княжества, которые со временем объединились в единое могущественное и богатое государство со столицей в Киеве.
На протяжении многих предыдущих столетий волны кочевников свободно текли из Центральной Азии в Европу через «ничейное» пространство между Уральскими горами и Черным морем. Этим путем шли авары, венгры, скифы, гунны, а до них все индоевропейские племена. Но русское государство перекрыло коридор. Оно не только заблокировало дальнейшую миграцию из степей, но и продолжило теснить кочевые скотоводческие племена Центральной Азии на восток. Кочевники, конечно, давали отпор, но по большому счету им было все равно, куда совершать набеги: когда они видели где-то слабину, они направляли силы туда. Таким образом, подъем русского государства потеснил мир кочевых скотоводческих племен Центральной Азии и вызвал волновые эффекты, которые отразились на огромной территории протяженностью в тысячи километров.
В 900-х гг. вышеописанные события в Центральной Азии оттеснили протомонгольский народ киданей к самой границе с Китаем, где эти люди выстроили свое государство и стали зариться на китайские территории. В то время династия Сун только начинала консолидировать власть внутри страны, и теперь ей пришлось перебросить значительные военные ресурсы к северо-восточной границе. Но затем ситуация стала еще хуже. Из глубин Сибири пришли племена чжурчжэней, которые обосновались рядом с народом киданей, создали свое государство и также принялись захватывать китайские земли. Чжурчжэни не только дошли до самой долины Хуанхэ, но и осмелились заявить, что отныне они получили Небесный мандат и стали законными наследниками династий Хань и Тан. Правители династии Сун безуспешно пытались остановить продвижение армий чжурчжэней и в конце концов были вынуждены заключить с ними мир и признать их империю Цзинь. Сторонники Сун перегруппировали свои силы к югу от Янцзы, основали новую столицу, и какое-то время там существовала империя Южная Сун.
Но императоры династии Сун потеряли сердце китайской цивилизации, долину Хуанхэ, где зародилась ее культура, и, хотя они этого не знали, худшее ждало их впереди.
Великая степь в своей срединной части граничила с исламским миром. К тому времени это пространство распалось на множество отдельных мусульманских государств, правители которых рассматривали идею «всемирного халифата» разве что как красивую мечту. Эти многочисленные государства постоянно воевали с тюркскими кочевыми племенами, совершавшими набеги на приграничные районы, что обеспечивало им постоянный поток рабов-тюрков. Мальчиков отправляли в столицы, где их, в отличие от добродушных славян, обучали воинскому искусству. Когда они вырастали, их использовали в качестве элитных телохранителей или формировали из них ударные отряды для борьбы с кочевниками. Почему-то хозяева считали, что обученные ими воины-тюрки будут хранить им поистине сыновнюю преданность. Но они ошибались. Как и преторианская гвардия в Риме, телохранители-тюрки без колебаний свергали повелителей и брали власть в свои руки.
Однако, заняв трон, они сталкивались с той же проблемой, что и их хозяева: с набегами кочевых племен из степей. То, что эти налетчики были тюрками, не имело никакого значения – любой монарх, если хочет удержаться у власти, должен укреплять границы. Как ни странно, новые правители поступали так же, как старые: они захватывали тюркских мальчиков в плен и превращали их в умелых, бесстрашных бойцов, а те, в свою очередь, свергали хозяев и занимали их место. Таким образом мусульманский мир постепенно тюркизировался как изнутри, так и снаружи.
Попадая в исламский мир, тюрки обращались в ислам – аналогично тому, как на западе германцы, просачиваясь в христианскую Римскую империю, обращались в христианство. Но новые мусульмане-тюрки предпочитали более примитивную, воинственную версию религии. Тонкие созвучия между греческой философией и мусульманским богословием вызывали у них зевоту. Для них ислам был «книгой правил», корпусом ученых-теологов для интерпретации этих правил и военной силой для принудительного претворения их в жизнь.
Примерно к 1000 г. тюрки превратились в военно-политическую элиту исламского мира. Арабы занимались религиозной доктриной, теологией, правом и образованием. Персидская культура по-прежнему поставляла большинство философов, ученых, писцов и администраторов. Тюркские, арабские и персидские нити, переплетясь, образовали новую ткань исламского мира, которая значительно отличалась от той, что была присуща первоначальных халифатам, где доминировали арабы. Космополитическое любопытство, побуждавшее мусульманских интеллектуалов быть на переднем крае науки, начало угасать. Новый исламский мир интересовали технологии, мистицизм, поэзия – и война.
Один из тюркских правителей того времени, султан Махмуд Газневи, 17 раз вторгался в Индию, грабя местные храмы и увозя сокровища в столицу своего Газневидского государства, находившегося примерно на территории сегодняшнего Афганистана. Он утверждал, что набеги на Индию угодны Аллаху, потому что султан уничтожает языческих идолов, как это делали пророк Мухаммед и его последователи. После военных кампаний Махмуда тюркские правители и союзные им афганские племена взяли привычку вторгаться на Индийский субконтинент. В конце концов один из тюркских полководцев решил обосноваться в городе Дели на берегу реки Ганг и создал первое исламское государство на территории Индии. На протяжении нескольких столетий Делийский султанат то увеличивался, то уменьшался в размерах, иногда превышая по площади Германию, Францию и Англию, вместе взятые. Однако тюрки всегда оставались воинствующим мусульманским меньшинством, которое пыталось управлять гораздо более многочисленным коренным индийским большинством. Несмотря на то что теперь два мировых нарратива сосуществовали в одном географическом пространстве, они упорно сопротивлялись «слидинению», вероятно, из-за взаимоисключающего характера их фундаментальных доктрин.
Между тем вслед за Газневидами из степей пришла еще одна волна воинственных кочевников: тюрки-сельджуки. Эти племена двинулись не на восток, а на запад. Они завоевали территорию современного Ирана и все, что находилось рядом. В 1071 г. в битве при Манцикерте они разгромили византийскую армию, покорили Малую Азию и двинулись на юг, захватив полосу плодородных земель вдоль восточного берега Средиземного моря, которую христиане называли Святой землей. Эти завоевания сельджуков, в свою очередь, спровоцировали серию грандиозных событий, известных как Крестовые походы.
Уничижение китайской империи Сун, тюркизация ислама, афганская экспансия в Северную Индию, Крестовые походы – каждая из этих драм сама по себе играет важнейшую роль в исторических нарративах Китая, Индии, исламского мира и Европы. Но, если окинуть их панорамным взглядом, становится очевидно, что все они были взаимосвязанными частями одной глобальной драмы, которая началась в Северной Европе, прокатилась по азиатским степям, отразившись мощными ударными волнами на всех городских цивилизациях по периметру этого региона, и в итоге привела к «наклону» гигантского стола, изменив баланс культурных сил от востока до запада Евразии. В следующие пять веков эта драма со всеми ее многочисленными последствиями продолжала разворачиваться на огромной мировой сцене.
12.Европа на подъеме(800–1300 гг.)
Перед тем как начался «великий наклон стола», Европа представляла собой лоскутное одеяло из феодальных поместий, сшитых нитью общего римско-католического нарратива. В ту эпоху большинство европейцев были крестьянами, главным образом крепостными. Производимой ими еды хватало только на то, чтобы прокормить самих себя, своих феодалов и церковных функционеров. У крестьян почти не оставалось времени и сил на производство излишков, будь то еда или вещи.
Но в IX в. ситуация начала очень медленно, почти незаметно меняться. Небольшие усовершенствования орудий труда и сельскохозяйственных технологий постепенно накапливались, и наконец наступил переломный момент. Появился тяжелый плуг, который мог погружаться во влажную глинистую почву на поросшем лесами севере Европы и прорубать пронизывавшие ее корни. Земли на севере обрабатывать гораздо труднее, чем песчаные почвы на юге, но при правильной обработке они могут превосходить последние по плодородности. Крестьяне добавили к плугам отвалы, которые переворачивали подрезанный лемехом пласт земли, таким образом объединив две трудоемкие операции в одну. Они также усовершенствовали конструкцию хомута, что позволило им запрягать в плуги вместо волов лошадей. Поскольку они двигались намного быстрее, это позволяло вспахать больший участок за меньшее время.
Раньше крестьяне каждый год оставляли под паром половину своей земли, чтобы дать почве отдохнуть и восстановиться. Но в какой-то момент они обнаружили, что почва вполне сохраняет плодородие, если давать ей отдыхать раз в три года. Так крестьяне начали ежегодно засаживать две трети своей земли вместо половины. Арифметика здесь проста: внезапно – без лишних усилий и инвестиций – они получили на целых 20 процентов больше земли, с которой можно было собрать урожай!
Больше земли для обработки, больше вспаханной земли за меньшее время – что все это значит? А это значит, что у людей появилось больше еды и больше свободного времени. Теперь крестьяне могли производить больше продуктов ручного труда для повседневного пользования – тканей, одежды, горшков, посуды и много чего другого. Излишки они везли к ближайшему перекрестку дорог, где в определенные дни их можно было обменять на другие полезные вещи у крестьян из соседних деревень.