С повстанческим войском «красных повязок» Чжу Юаньчжан взял город Нанкин, разместил там свою резиденцию и назначил своими советниками ученых-конфуцианцев. С этого плацдарма он атаковал монгольскую столицу Даду. В 1368 г. Чжу выгнал из Китая последних монголов и положил конец «династии Юань». Китай снова стал настоящей Китайской империей во главе с урожденным китайцем. Чжу Юаньчжан назвал свою династию Мин, что значит «сиятельный, мудрый».
Восходя на трон, китайские императоры традиционно брали себе описательное «тронное имя», которое выражало своего рода девиз их правления[21]. Человек, основавший династию Мин, назвал себя Хунъу – «Великой воинственностью».
Итак, взяв бразды правления в свои руки, воинственный император решил восстановить Срединное государство в том виде, в каком оно было задумано Конфуцием: как централизованное, бюрократизированное, упорядоченное аграрное общество. Он вернет уважение семье. Возродит идиллию деревенской жизни. Каждая часть общества окажется снова гармонично связанной со всеми остальными его частями, образуя большое единое целое. Порядок во вселенной будет восстановлен, а это значит, что весь мир снова станет вращаться вокруг Срединного государства, а Срединное государство – вокруг императора, Сына Неба[22].
К сожалению, низкое происхождение нынешнего императора неизбежно поднимало вопрос: действительно ли он – Сын Неба, наделенный Небесным мандатом, а потому способный своим правлением поддерживать в мире целостность и порядок? Лишь один человек сумел подняться из низов до таких высот – бывший крестьянин Лю Бан, основатель легендарной династии Хань. Таким образом, легитимность нового императора была довольно шаткой и зависела от его способности безупречно выполнять все необходимые ритуальные действа, избегая малейших ошибок. Поскольку для этого малообразованному бывшему крестьянину, ныне императору Хунъу, требовались знающие помощники, ученые-конфуцианцы приобрели при его дворе беспрецедентную власть. Эти ученые мужи черпали авторитет не в постижении неизвестного, а в глубоком знании известного. Важнейшая роль при дворе сделала эту уникальную группу ключевым элементом китайского социального созвездия, озабоченного восстановлением своей идентичности.
Императору Хунъу так и не удалось преодолеть свою зависимость от ученых-конфуцианцев. Но его раздражало их высокомерие: он подозревал, что они втайне смеются над ним и, что еще хуже, плетут против него заговоры. Поэтому любому чиновнику-конфуцианцу, сосредоточившему в своих руках слишком много власти, не следовало медлить с составлением завещания. То же самое касалось и друзей императора – таких же головорезов, как он сам, вместе с которыми он в свое время прогнал монголов. Хунъу раздал им высокие посты, но время от времени обвинял то одного, то другого в измене и казнил. Из 60 с лишним его бывших соратников, изначально вошедших в правительство, на момент смерти Хунъу на своих местах осталось всего восемь.
Что касается положительных моментов, то, верный своему происхождению, Хунъу сочувствовал крестьянам и значительно снизил для них налоги, что, однако, резко сократило и доходы казны. Чем теперь предстояло оплачивать бюрократический аппарат, поддержание общественного порядка и, самое главное, военные операции? Император, правивший под девизом «Великая воинственность», не мог позволить себе слабую армию.
Ученые мужи отыскали решение. Проанализировав канонические тексты, они пришли к выводу, что в идеальном конфуцианском обществе не существовало регулярной армии. В прошлом, когда государству угрожала опасность, все мужчины брались за оружие, а когда угроза отступала, возвращались к своему основному занятию, которым (в идеальном обществе) было земледелие. Таким образом, императору следовало раздать офицерам землю и перевести их на самообеспечение. Разумеется, им не придется сеять рис собственноручно – для этого есть крестьяне. Офицеры будут просто управлять поместьями и одновременно выполнять свои военные обязанности. Так императору Хунъу удалось сохранить более чем миллионную регулярную армию под командованием… помещиков. Из этих семян выросла потомственная землевладельческая военная аристократия, которая позже стала известна европейцам как мандарины. Китайцы успешно находили звезды в своем прошлом, чтобы дополнить ими созвездие настоящего.
Но Китаю требовались не только крестьяне и офицеры: ему нужны были рабочие руки, чтобы рыть каналы и делать много чего другого. Как платить этим людям? И снова ученые мужи нашли решение. Они заявили, что идеальные конфуцианцы, включая крестьян, должны трудиться не ради личной выгоды, а ради общественного блага. Так что император обязал крестьян нести трудовую повинность и подкрепил это массированной пропагандой в духе «как бы поступил Конфуций». Китайское созвездие приобретало все бóльшую связность.
Хунъу устранил еще одну важную статью административных расходов, объединив крестьянство в деревенские общины, связанные круговой порукой, которые получили не только самоуправление, но и полицейские функции. Каждый хороший конфуцианец был обязан следить за соседями и информировать государство обо всем подозрительном. Но как императору заставить людей это делать? Просто: внушить им непреодолимый ужас, дополнив увещевания террором. Сегодня мы бы поставили такому правителю диагноз «параноидное расстройство личности». Хунъу всюду видел происки злоумышленников и не останавливался ни перед чем, чтобы их искоренить. Однажды он заподозрил в заговоре своего главного министра и велел того обезглавить. Этого ему показалось мало, и он велел казнить всю его семью, затем его друзей, затем друзей его друзей… Так за мнимую нелояльность одного в общей сложности поплатились головой около 40 000 человек. На протяжении всего своего правления Хунъу регулярно устраивал подобные чистки чиновников и даже простого населения. Неудивительно, что, когда император приказал подданным выдавать властям нарушителей спокойствия, те беспрекословно подчинились.
Китай был сложным обществом со множеством хорошо работающих секторов, но ни один из них не мог сравниться в могуществе с центральной властью. Император использовал огромную армию не для ведения завоевательных войн. Он использовал ее для обеспечения порядка внутри страны. Как только где-то вспыхивали гражданские беспорядки, императорские силы тут же в зародыше их подавляли. Императоры династии Мин превратили Китай в тоталитарное государство, где общество было заключено в тесную клетку правил.
Но при этом они обращались к важным темам минувших времен и их действия поддерживали широкие слои населения. Первый император династии Мин принял разрушенный мир, отчаянно жаждавший стабильности, и поклялся восстановить старый добрый Китай – это нашло отклик в сердцах многих. Люди стремились вновь стать частью структурированного и упорядоченного созвездия; они хотели предсказуемого будущего. Император Хунъу взялся за этот проект с такой кровожадной жестокостью, что в действительности лишь усугубил тот голод, который пытался утолить, однако тем самым он вымостил путь для своих преемников. После него люди стали жаждать гармонии и стабильности еще сильнее, и на этой благодатной почве правители династии Мин могли уверенно продолжить проект по наведению порядка. Общество хотело вернуться к нормальной жизни, что в понимании китайцев означало «вернуть все как было». И в этом контексте нарратив восстановления приобретал особый смысл.
После смерти Хунъу на короткое время воцарился хаос. Но один из его средних сыновей довольно быстро сумел утвердиться во власти. Поскольку он не был следующим по очереди престолонаследником, он нарушил правила конфуцианского общества, но у него было железное оправдание: он сделал это «ради общего блага». Он взял себе тронное имя Юнлэ – «Вечное счастье». Империя Мин пережила свой первый кризис, но династия удержалась, и проект восстановления продолжился.
Император Юнлэ был настоящим колоссом, как и его отец, но то, как он получил власть, слишком явно походило на узурпацию. Ему требовалось убедить китайский мир, что он – тот самый правитель, который способен претворить в жизнь мечту о воскрешении прошлого. А для этого ему нужно было представить себя олицетворением прошлого, попутно наделив традиционным божественным ореолом. Прежде всего Юнлэ переехал со своим двором в колыбель китайской цивилизации, долину Хуанхэ. Он обосновался в бывшей монгольской столице, переименовал ее в Пекин и выстроил в центре мегаполиса самый большой и изысканный дворцовый комплекс, который когда-либо видел мир. За высокой стеной, окружавшей огромную территорию в 0,72 км2, расположилось несколько сотен зданий и множество скульптур животных ритуального и магического значения. Всюду стояли бронзовые львы-хранители, смотрящие на север, откуда пришли монголы. Стратегически размещенные скульптуры драконов были призваны служить проводниками небесной мудрости к императору. Простолюдинам вход в дворцовый комплекс был строго запрещен, о чем прямо предупреждало его название: Запретный город, – и очень немногие высокопоставленные чужестранцы приглашались внутрь. Тех же, кто удостаивался такого приглашения, заставляли подползать к императору на четвереньках. Все это было призвано создать образ императора как почти сверхъестественного воплощения превосходства Срединного государства.
На заре XV в. император Юнлэ придал проекту возрождения Китая еще больше драматического символизма: он приказал построить огромный флот, который насчитывал 62 самых больших из когда-либо строившихся в мире деревянных корабля и около 200 вспомогательных судов меньшего размера. Каждый большой корабль-сокровищница достигал в длину около 120 м – это примерно равно расстоянию от перекрестка до перекрестка в городском квартале, где я живу. Армада фактически представляла собой плавучий город с населением около 28 000 человек. Ими командовал евнух-мусульманин, грозный и опытный адмирал по имени Чжэн Хэ. За период между 1405 и 1433 гг. армада Чжэн Хэ по приказу императору совершила семь экспедиций через острова и полуострова Юго-Восточной Азии до Южной Индии и дальше. Чжэн Хэ со своим флотом добрался до персидского Ормуза, отметился в портах Йемена и зашел в Красное море, откуда китайские эмиссары отправились в Мекку, а затем двинулся вдоль побережья Восточной Африки до современной Кении. Всюду, где армада бросала якорь, адмирал подносил местным правителям императорские дары, и отовсюду он привозил экзотические диковины для императора – жирафов, павлиньи перья, мускус, носорожьи рога и многое другое. С точки зрения китайцев, правители, принимавшие их подарки, признавали себя скромными вассалами китайского императора. Сами иноземные правители, понятное дело, истолковывали этот обмен несколько иначе, но для сынов Поднебесной их мнение не имело значения.