Новые профессии хоть и не позволяли большинству людей разбогатеть, давали возможность выбраться из ужасающей бедности. Если оценивать благосостояние этих людей по шкале от одного до десяти, то они расположатся где-то посредине. Короче говоря, появление машины породило широкую прослойку общества с достаточно большим располагаемым доходом, которую мы называем средним классом.
В какой-то момент промышленно развитые общества достигли такого уровня продуктивности, что им больше не требовалось задействовать все рабочие руки в производстве товаров первой необходимости. По крайней мере, теоретически многие люди могли зарабатывать на жизнь чем-то не связанным с их собственным выживанием или выживанием общества. Вместо того чтобы трудиться в поте лица на полях и заводах, они могли сочинять романы, быть профессиональными спортсменами или музыкантами. В прежние времена люди, занимавшиеся такого рода деятельностью, жили на благотворительную помощь меценатов, в большинстве своем представителей военно-землевладельческой аристократии. В эпоху машин любой, кто обладал каким-либо талантом, мог получить доступ к общественному изобилию, если ему удавалось успешно продать свой талант.
Централизованное машинное производство и урбанизация положили начало самой массовой миграции в человеческой истории, превосходящей своими масштабами даже легендарные индоарийские миграции или миграцию банту. Миллионы людей начали покидать сельскую местность и перебираться в города. Сегодня этот процесс не только продолжается, но и набирает обороты.
Когда люди из понтийских степей шли на восток или запад, они перемещались целыми племенами. Новая миграция была другой по своей природе. Даже когда люди переезжали в города большими группами родственников, им приходилось разделяться в поисках способов заработать себе на жизнь, потому что все члены одного клана или даже расширенной семьи не могли получить работу на одной фабрике или одном торговом предприятии. Компании не нанимали семейные кланы – они нанимали конкретных людей. И они не платили работникам достаточно, чтобы те могли содержать целые кланы. Почему? Компаниям было гораздо проще иметь дело с индивидами, вырванными из обширных родственных сетей, потому что такого рода связи предъявляют к людям требования, не имеющие отношения к целям компании. Более того, обязательства человека перед семьей зачастую вступали в конфликт с его обязательствами перед работодателем. Это относилось не только к заводским рабочим, но и к большинству новых профессий среднего класса. Трудоголик, чьи близкие страдают из-за того, что он пожертвовал семейными обязательствами ради работы, – типичный персонаж в современной западной культуре.
В феодальной Европе нравственные нарративы, такие как христианство и племенная традиция, признавали существование у человека прав и обязанностей за пределами экономической сферы, которые проистекали из его социальных связей, а не его продуктивности. Люди, не приносившие в семью денег или не производившие каких-либо материальных благ внутри ее, все равно имели место за обеденным столом – просто потому, что они были чьими-то троюродными братьями или двоюродными бабушками.
В доиндустриальном мире, где родственные связи преобладали над остальными видами связей, основными ячейками общества были группы родственников – сильно расширенные семьи. С распространением машины эти социальные созвездия практически исчезли. Люди были биологически связаны между собой так же, как раньше, но вряд ли теперь кто-нибудь принимал важные жизненные решения, учитывая потребности и ожидания троюродных братьев или двоюродных бабушек. Функциональная единица общества в эпоху машины сократилась от племени, клана и расширенной семьи до нуклеарной семьи, а затем и до наименьшей единицы – независимого индивида.
Во вселенной независимых индивидов люди теоретически несут ответственность только за те связи, которые выбирают сами. Они могут вступать в брак, с кем хотят, жить, где хотят, и работать, где им нравится. Эти свободные люди не просто могут – у них нет другого выбора, кроме как формировать свои уникальные личности, собственное «я», из всего многообразия возможностей, идей, ценностей, мнений, фактов и прочей культурной взвеси, которая наполняет окружающую их социальную среду. В этой вселенной вместо прежних родственных сетей люди создают новые социальные сети с другими людьми, с которыми вместе работают, живут по соседству или разделяют интересы, такие как коллекционирование марок, охота, футбол, шитье и что угодно другое. К середине XIX в. в Западной Европе и Америке идеология начала превосходить по своей силе родство и религию как источник социальной сплоченности. Люди все чаще стали идентифицировать себя как членов политических партий или движений, к которым они решили присоединиться по собственной воле, а связи с единомышленниками – теми, кто разделяет ту же идеологию, – стали одними из самых мощных.
Неужели все эти перемены вызвало появление машины? Сказать так значило бы слишком упростить положение вещей. Физика может описывать материальный мир посредством отдельных причин и их конкретных следствий, но в социальной реальности ничто никогда не вызывается единственной причиной, потому что в ней все взаимосвязано со всем. Социальная вселенная – это как структуры и метаструктуры связей, которые я называю созвездиями. Каждая новая тенденция или инновация, каждое новое явление или течение всего лишь вливаются ручейками в сплетение бесчисленного множества разнообразных потоков. На Западе появление машины совпало с размыванием главенствующего значения родства, развитием частных предприятий и появлением капитала как силы, способной к целенаправленным действиям. Кто скажет, что здесь вызвало что? Все это происходило в одно время в одном месте, и каждый из факторов неизбежно усиливал остальные. Когда речь идет об истории, лучше рассматривать происходящее не через призму причинно-следственных связей, а как совокупность взаимосвязанных волновых эффектов.
Одной из сфер, где машина, или, точнее говоря, совокупность порожденных ею волновых эффектов, вызвала глубочайшие изменения, были отношения между мужчинами и женщинами. Машина сделала это, изменив разделение труда по гендерному признаку. В той или иной форме оно восходило к самым истокам человеческой истории. В каменном веке группам людей, чтобы выжить, нужно было удовлетворять определенный набор базовых потребностей: добывать еду, рожать детей и обеспечивать их выживание, пока они не вырастут и не родят своих детей. Людям также нужно было поддерживать огонь в жилище, отбиваться от хищников, вести переговоры с другими человеческими группами и защищаться от тех из них, которые имели враждебные намерения. Все эти задачи имели первостепенную важность. Все их нужно было выполнять регулярно и максимально эффективно. Чтобы наилучшим образом задействовать ограниченные ресурсы, группы стали возлагать особые задачи на тех своих членов, которые справлялись с ними лучше всего. Добыча еды состояла из охоты на животных и сбора съедобных растений. Поскольку первая предполагала длительные, иногда многодневные походы, женщинам и детям было трудно принимать в них участие – так охота стала мужским занятием. Женщины оставались дома, поддерживали огонь, собирали растения, кормили детей и обеспечивали их безопасность. Таким образом, женщины стали специализироваться на еде и воспитании, а мужчины – на всем, что было связано с применением силы. Так гласит общепринятая теория.
В ту эпоху это разделение имело смысл, потому что повышало шансы на выживание. Организованные таким образом группы, вероятно, побеждали те, где не было подобной специализации (если таковые вообще существовали). Но разделение труда по гендерному признаку привело к тому, что социальный мир также разделился на две сферы: частную, которая принадлежала женщинам, и общественную, где главенствовали мужчины. Первая была обращенной внутрь, сосредоточенной на доме и детях. Вторая же была внешней оболочкой группы, ее «интерфейсом взаимодействия с окружающим миром» – с природой и другими группами людей, в том числе и враждебными.
Нет никаких оснований предполагать, что в те далекие времена женщины подчинялись мужчинам. Человеческие группы каменного века вполне могли быть устроены по принципу матриархата, когда все взрослые женщины считались матерями, а мужчины выполняли социальную роль отцов в отношении всех детей. В этом контексте не имело значения, кто чей ребенок, и вся группа была заинтересована в том, чтобы все дети дожили до взрослого возраста и продолжили выживание социального целого.
Все изменилось (согласно теории), когда люди перешли к оседлому образу жизни. Они начали накапливать материальные блага, которые после их смерти переходили кому-то в наследство, поэтому теперь происхождение детей стало иметь значение. Если с матерями все было очевидно, то с отцами – далеко не всегда. Возросшее значение отцовства потребовало создания социальных механизмов, таких как брак и соответствующая система его регистрации. Так собственность породила патриархальную семью.
С этого момента политика, война, строительство, разрушение и прочие мужские занятия стали считаться по-настоящему важными делами. А все то, чем занимались женщины, – приготовление пищи, ведение домашнего хозяйства, уход за детьми, ткачество, шитье – теперь рассматривалось как нечто малозначительное, не требующее особых талантов. В конце концов выражение «женские дела» приобрело уничижительную коннотацию. На заре машинной эпохи большинство людей были убеждены, что разделение мира на публичную мужскую и частную женскую сферы наряду с подчинением женщин мужчинам предопределено самим Богом или природой. Согласно этому нарративу, мужчины и женщины изначально были созданы для разных ролей. Любой, кто пересекал границу, угрожал выживанию социального целого.
До наступления эпохи машин всего несколько женщин оставили свой след в истории как правительницы государств: российская императрица Екатерина Великая; королева Англии Елизавета I; владычица Древнего Египта Хатшепсут. Некоторые женщины прославились как воительницы: разумеется, Жанна д’Арк; младшая жена пророка Мухаммеда – Аиша; иудейская военачальница Аль-Кахина, возглавившая берберское сопротивление мусульманскому вторжению в Северной Африке; Боудикка, поднявшая восстание против римлян в Британии. Эти немногочисленные примеры доказывали, что женщины в принципе могли преуспевать в политике и войнах. Военная и политическая история не изобиловала женскими именами лишь потому, что женщин туда не допускали. Политика и войны принадлежали к общественной сфере, а до прихода машины жизнь женщин полностью ограничивалась частной сферой.