о катастрофа, которая стирала с ее лица большинство животных. Самое массовое вымирание случилось около 250 млн лет назад, когда исчезло 96 процентов всех живых видов. Что его вызвало? Гипотез предостаточно. В этом обвиняют извержения вулканов, кислотные дожди, глобальное потепление. Согласно одной из теорий, все проблемы начались с одного живого вида – глубоководных бактерий, выделявших углекислый газ. Вид стал настолько успешным, что заполонил собой океан и потребил весь находившийся в нем кислород. Это запустило разрушительный каскад побочных эффектов, который привел к резкому изменению окружающей среды, а большинство существовавших в то время форм жизни не могло достаточно быстро адаптироваться к происходящему.
Еще одно массовое вымирание произошло около 60 млн лет назад предположительно из-за астероида, который врезался в нашу планету недалеко от современной Мексики. От удара в воздух поднялись тучи пыли, которые затмили солнечный свет и привели к гибели многих растений, а это привело к гибели многих травоядных животных, что, в свою очередь, привело к гибели многих хищников и т. д. Исчезновение самых крупных животных, динозавров, расчистило место для более мелких, в том числе для крохотных лемуроподобных существ размером не больше белки. Их потомки видоизменялись и множились, пока в конце концов некоторые из них не эволюционировали в приматов. Прошло время, и дальние потомки тех приматов однажды встали на две ноги. Сегодня они заполнили собой всю планету. Это мы с вами.
В XIX в. развивающаяся промышленность и машины, основанные на сжигании топлива, начали выбрасывать в атмосферу массу загрязняющих веществ, часть из которых – углекислый газ, метан, углеводороды и др. – стали известны как парниковые газы, потому что их действие напоминает теплицу: они пропускают солнечный свет на Землю, но не дают ему излучаться обратно. Эффекты, вызываемые этими газами, аналогичны тем, что спровоцировали массовое вымирание 250 млн лет назад: повышение температуры, таяние полярных льдов, закисление океанов.
Объемы парниковых газов, которые человечество выбрасывает в атмосферу, все время растут. Проблема в том, что, если мы хотим поддерживать наш уровень жизни, каким бы он ни был, мы должны что-то добывать, обрабатывать, производить, транспортировать – короче говоря, взаимодействовать с материальным миром и менять его. Большей частью мы делаем это при помощи сжигания ископаемого топлива: нефти, газа, угля и их производных. Когда-нибудь все виды ископаемого топлива заменит электричество, но пока мы производим бóльшую часть электроэнергии по старинке.
Парниковый эффект не приводит к тому, что вся Земля нагревается постепенно, плавно и равномерно. Наша планета устроена не так просто. В разных местах этот эффект может проявляться по-разному: в виде чрезвычайной летней жары, или череды засушливых лет, или даже необычайно суровых зим, или частых и разрушительных ураганов, или распространенных лесных пожаров, а также множества других погодных явлений, которые в совокупности составляют сложный феномен глобального климата. Но по поводу основной тенденции ученые сходятся во мнении почти единогласно: Земля нагревается. Первые 18 лет нового столетия были самыми теплыми годами за всю историю наблюдений. И мы уже испытываем на себе хаотические эффекты этого нарушения климата.
Мы чертовски успешный вид, так что я даже отчасти горжусь нами. Но наш успех – давайте посмотрим правде в глаза – стоил жизни огромному количеству других видов. Большинство из них мы не уничтожили напрямую – мы просто довели их до вымирания. Многие растения и животные погибли из-за того, что мы изменили их среду обитания сообразно нашим потребностям и она перестала соответствовать их потребностям. Даже в кризисные периоды биологическая эволюция протекает очень медленно, а провоцируемые нами изменения происходят слишком быстро. Например, площадь покрытой бетоном земли ежегодно увеличивается примерно на территорию размером с Британию. Еноты могут жить в таком ландшафте, а бобры – нет. Когда мы забираем из рек воду, чтобы орошать наши сельхозугодья, рыбы в этих иссякающих водоемах не успевают вырастить ноги и легкие, чтобы переселиться в города и начать новую жизнь в качестве блогеров, поэтому они попросту вымирают.
Черный носорог, странствующий голубь, карибский тюлень-монах, сумчатый волк – мы никогда больше не увидим этих животных. Резко сократилась даже популяция обыкновенных серых волков. Некогда по пляжам Калифорнии бродили толпы медведей гризли. Теперь нет. Я сам люблю бродить по калифорнийским пляжам, так что, наверное, мне не стоит сожалеть об этом, и все-таки мне жаль.
Растущий список исчезающих видов включает почти всех более-менее крупных животных. Сто лет назад в мире жили миллионы слонов. Сейчас всего несколько сотен тысяч – официально они еще не находятся под угрозой вымирания, но идут к этому. Бегемоты, тигры, синие киты, каланы, снежные барсы, гориллы, большие панды – вскоре мы можем попрощаться со всеми ними. На самом деле, согласно данным Центра биологического разнообразия, ежедневно с лица планеты исчезают десятки живых видов.
Признаться, не все они вызывают сочувствие. Калифорнийский кондор, который едва не вымер в конце XX в., питается гниющей плотью – какая гадость! Все хотят спасти медоносных пчел, но спасать палочника с острова Лорд-Хау – уродливое насекомое размером с лобстера – немного желающих. Рыжий таракан-прусак находится под угрозой исчезновения, но мне почему-то кажется, что кампания по его спасению обречена на провал.
Независимо от «популярности» каждого вида, исчезновение любого из них запускает цепную реакцию, и такие реакции в конечном итоге могут достичь критической точки и вылиться в шестое массовое вымирание.
Нарратив прогресса имеет к этому непосредственное отношение. Мы не в силах перестать изобретать, производить и улучшать нашу жизнь. Всего за десять лет до написания этой книги мир делился на две части: индустриализированные страны и отсталые. Индустриальные общества наносили планете гораздо больший ущерб, чем неиндустриальные. Сегодня различие между ними почти стерлось. Транснациональные корпорации и их дочерние компании распространили промышленное производство по всему миру. Прибыль стекается в их штаб-квартиры на Западе, но их фабрики и заводы выбрасывают производственные отходы на территории третьего мира. Более того, сегодня гигантские промышленные конгломераты появились даже в тех странах, которые некогда считались развивающимися, – в Китае, а также Индии, Бразилии и др. Эти страны не только производят современную продукцию, такую как автомобили, но и успешно экспортируют ее по всему миру: Южная Корея – это новая Япония.
Модель потребления, некогда присущая только развитым странам, сегодня распространяется по всей планете. Миллиарды людей в Китае и Индии мечтают о собственном автомобиле – и вскоре их мечта сбудется. То же самое можно сказать о сотнях миллионов людей в Африке и Южной Америке. Все хотят развивать свою экономику и жить лучше, чем раньше, а для этого необходимо увеличивать производство и потребление. Мы не можем остановить всю промышленность и прекратить использовать машины, чтобы перестать загрязнять планету и устранить климатическую угрозу, – в этом случае большинство экономик рухнет, миллионы людей останутся без средств к существованию и наступит хаос. Один из путей к спасению – перейти на машины, которые работают на энергии солнца, ветра и других возобновляемых, экологически чистых видах энергии. Другой путь – диджитализация в ее крайней форме: если мы сольемся с машинами, нам не нужно будет ни есть, ни дышать. Вопрос в том, успеем ли мы «слидиниться» с нашими орудиями и стать новой формой жизни до того, как уничтожим собственную планету?
Есть и другие фундаментальные вопросы. Маркс утверждал, что буржуазия и пролетариат нужны друг другу. Хотя владельцы средств производства могут диктовать условия, им требуются наемные работники, чтобы обеспечивать функционирование машин и фабрик. Таким образом, владеющие машинами классы вынуждены обеспечивать рабочим классам хотя бы прожиточный минимум.
Но по мере того как роботы будут все больше заменять людей, это уравнение может измениться. Сегодня класс, некогда известный как пролетариат, стремительно сокращается, но промышленное производство и индустриализированное сельское хозяйство продолжают расти. Более того, сегодня в социальную реальность вошел совершенно новый тип продуктов, которые существуют исключительно в информационной форме и генерируются неустанным поиском ответа на вопрос: «Что бы еще оцифровать?» Многие из этих продуктов обладают удивительным качеством: по крайней мере на данный момент они очень дешевы или даже бесплатны. Как может какая бы то ни было экономика оставаться жизнеспособной, если ей не нужны работники, а ее продукция бесплатна?
Один из популярных ответов – концепция «универсального базового дохода», согласно которой каждый человек на планете должен получать регулярно определенную денежную сумму, чтобы удовлетворять свои основные жизненные нужды независимо от того, работает он или нет. Канада и Финляндия уже протестировали эту идею с помощью пилотных программ на небольших группах населения. Грубо говоря, универсальный базовый доход даст людям возможность не умереть с голоду – и продолжать потреблять бесплатные продукты цифровой экономики. Если эта концепция однажды действительно будет внедрена, по сути, она институционализирует то, что шведские футурологи Александр Бард и Ян Зодерквист называют консумериатом (от англ. consume – «потреблять») – потребительским классом, который в информационную эпоху придет на смену пролетариату индустриальной эпохи. Этот низший класс будет существовать на грани выживания и участвовать в экономике, внося свой вклад в потребление, а не в производство.
В таком контексте марксистское ви́дение классовой борьбы может возродиться в новой форме. В грядущую эпоху на смену нынешнему правящему классу – владельцам машин и капитала (хотя влияние денег не исчезнет так быстро, поэтому наследственные богачи, вероятно, еще на какое-то время сохранят власть) – может прийти новая правящая элита,