И все же существует ли потребность в труде? Полагаю, что нет. Во всяком случае, в пирамиде потребностей А. Маслоу она отсутствует. Скорее существует потребность в движении, активности, действии. А если так, то стоит ли сосредоточивать жизнь человека на этом, пусть и значимом, но весьма ограниченном пространстве?
Существует ли потребность в труде?
Немецкий философ Юрген Хабермас назвал одну из своих работ «Техника и наука как идеология» (2003)627. Полагаю, что есть все основания сказать то же самое о труде.
Высказывание К. Маркса о свойственной человеку потребности в труде и трагическом отчуждении этой потребности при капиталистическом производстве приобрело в социалистическом тоталитарном государстве характер непререкаемой истины628. Представление о потребности в труде, которая в условиях социализма обеспечивалась правом на труд, формировало определенный тип мировоззрения, вследствие чего люди в дурмане трудового энтузиазма уезжали на Великие стройки, на Дальний Восток, в далекие казахстанские степи, строили Байкало-Амурскую магистраль и т. д.
На мой взгляд, потребность в труде следует трактовать как потребность в действии, движении629.
Своеобразным гимном движению, действию является песня «В путь» из вокального цикла «Прекрасная мельничиха» Франца Шуберта:
В движенье мельник жизнь ведёт,
B движенье!
Плохой тот мельник должен быть,
Коль век свой хочет дома быть,
Всё дома! <…>
Движенье – счастие моё,
Движенье!
Прости, хозяин дорогой,
Иду я следом за водой –
Всё следом!630
Все движется, все в движении, в действии: и человек, и окружающие его предметы, и Земля, и космос. Состояние покоя невозможно. Ничто не стоит на месте: все течет, все изменяется, и человек обретает счастье в жизни, наполненной движением, частью которого является и он сам, и его деятельность.
Если человеку присуща потребность в действии (как и потребность в бездействии или восстановлении сил после действия), то она не сводится исключительно к труду (труд лишь один из видов деятельности, которым эта сфера вовсе не ограничивается).
Кардинальные перемены в характере труда: сокращение рабочего дня, гибкий график работы, работа в домашних условиях – вплотную подвели к вопросу о «конце труда в его классическом понимании» и перспективах человеческой жизни. На повестку дня был поставлен вопрос «Что будет делать человек в освободившееся от труда время?».
Этот вопрос уже брезжит на горизонте, однако в условиях, способствующих освобождению от тягот физического труда, имея все возможности сократить трудозатраты, человечество продолжает напряженно работать, занимая себя трудом как единственно возможной формой деятельности и времяпрепровождения631.
В современном мире труд предстает как один из важнейших, если не важнейший, вид деятельности, в который вовлечено большинство человечества. Труд определяет образ жизни современного человека. Развитие техники не сокращает трудозатраты, как предполагали авторы утопических романов, а делает жизнь еще более напряженной и трудоцентричной. В условиях законодательно закрепленных норм труда, гибкой занятости, значительные массы людей работают сверхурочно, выполняют огромные объемы работы, мотивируя это карьерными устремлениями, семейными обязанностями, нуждами предприятия, что в результате обусловливает ставшую широко распространенной патологическую зависимость от труда, который уже давно не просто средство для обеспечения насущных потребностей, а демиург, формирующий жизнь современного человека.
Что делать в отсутствие работы? Возможные сценарии
За несколько столетий индустриальной эпохи человечество привыкло к поденному многочасовому труду, к установке «Кто не работает, тот не ест!», к тому, что человек в трудоспособном возрасте должен иметь профессию и место работы.
Желательно, чтобы работа нравилась человеку, но очень часто жизненные обстоятельства складываются таким образом, что человек не имеет возможности выбирать сферу деятельности.
Так или иначе, люди привыкли к подобному жизненному порядку – работать «через силу», «из-под палки», который тем не менее является не порядком от века, а сформирован в течение довольно короткого промежутка времени.
В Средние века ремесленники, составлявшие основу городского населения, производили на продажу изделия ручной работы. Со временем развивавшийся промышленный рынок потребовал увеличения масштабов производства, штучное изготовление сменилось массовым, изменился и характер труда.
С тех пор спектр человеческих потребностей настолько расширился, что средневековый ремесленник или крестьянин не смогли бы их обеспечить. Для их удовлетворения требуются фабрики и заводы, станки, поточные линии, сопутствующие учреждения, контролирующие инстанции, а также многочасовой труд, лишенный индивидуальности, причем труд, далеко не для всех желанный.
Если вообразить себе некую идеальную модель человеческой деятельности, то, на мой взгляд, это должно быть свободное творчество, когда человек может выбирать, что ему делать, когда и где. Данное предположение может восприниматься как утопия, но, как известно, утопии играли важную роль в жизни общества.
Допустим, что ситуация изменится, и люди смогут посвятить свое время свободной творческой деятельности, не ограниченной контролем и заработком. Что произойдет с тяжелыми, изнуряющими, скучными, безрадостными видами труда? Кто и как будет выполнять эти действия, если предполагается, что идеальной для человека является творческая деятельность, свободная от контроля и материальной зависимости?
Большинство трудоемких безрадостных процедур могут исполнять современные станки, технологические системы, компьютеры и пр. Сейчас трудно в деталях описать, как это будет происходить, кто и как будет этим управлять. Но эти проекты давно существуют, существуют целые комплексы с автоматическими системами управления, специальные образовательные программы.
Согласно Х. Арендт, деятельность должна оставлять след, а иначе она бессмысленна, она мука. Поэтому такую деятельность не должен выполнять человек – ее нужно передоверить машинам632. Об этом же пишет Э. Мунье: «…распределения (между всеми доли тяжелого труда. – Т. С.) трудно достичь в условиях господства физического труда, когда тяжелый труд поглощает львиную долю человеческих усилий и требует специальной подготовки или физической тренировки; оно становится все более и более легко осуществимым, по мере того как механизация делает тяжелый труд менее продолжительным и разнообразным, а также более легким»633.
Упомянутая выше концепция конца труда в его классическом понимании основывается на том, что труд – как тяжелый, нерадостный, неинтересный процесс – уходит в прошлое. Подобный труд сменяет разнообразная занятость, возникает модель человека деятельного, творческого, свободного.
В постиндустриальную эпоху возможно возвращение к творческой индивидуальной работе, причем в условиях гораздо более комфортных и позволяющих сосредоточиться лишь на процессе творчества и не думать о хлебе насущном, поскольку создание продуктов потребления можно автоматизировать настолько, что проблема обеспечения первичных потребностей отпадет.
Одно время меня занимал вопрос: почему в наше время нет великих изобретателей, ученых, в одиночку совершающих гениальные открытия? Позже я объясняла это кризисом культуры и полагала, что ситуация необратима: на смену кабинету ученого-книжника, одиночным экспериментам Бэкона, Паскаля… пришли научные лаборатории, экспериментальные полигоны, научно- и военно-промышленные комплексы. И, возможно, уже не надо жалеть об учителе Ушинском в эпоху всеобщей компьютеризации, как мы не жалеем об утонувшей Атлантиде или Античной Греции. Если освободить человека от массового многочасового (тяжелого или легкого, но рутинного и безрадостного труда) то могут вернуться и мастера Страдивари, Ньютоны, Бойли и Мариотты. И, может быть, закат европейской культуры обернется ее рассветом.
Ж.-Ж. Руссо, рассуждая об антитезе «дикарь–гражданин» полагал, что человек в естественном состоянии (дикарь) «выше всего ценит покой, “гражданина” же терзают душевные муки, бурные страсти; бедняки обременены чрезмерными трудами, а богачи предаются еще более опасной неге, что заставляет одних умирать от нужды, а других от избытка»634.
Гражданин, согласно Руссо, обречен на вечные хлопоты в поиске источников существования. Ибо он, «всегда деятельный, работающий в поте лица, беспрестанно терзает самого себя, стремясь найти занятия еще более многотрудные; он работает до самой смерти; он даже идет на смерть, чтобы иметь возможность жить… Он заискивает перед знатными, которых ненавидит, и перед богачами, которых презирает»635.
Но антитеза этим не исчерпывается. Дикарь ценит покой и свободу, поскольку они приносят ему абсолютное наслаждение, не зависящее от мнения других дикарей. Высшие же ценности гражданина, по мнению Руссо, представляют собой ценность сугубо относительную, условную: «Я доказал бы, наконец, что если горсть людей могущественных и богатых находится на вершине величия и счастья, тогда как толпа пресмыкается в безвестности и нищете, то это происходит оттого, что первые ценят блага, которыми они пользуются, лишь постольку, поскольку другие этих благ лишены, и, оставаясь в том же положении, они перестали бы быть счастливыми, если бы народ перестал быть несчастным»