Вчера дал о себе знать Тимофей Кузнецов, бывший наш работник, год назад ушедший в «Советскую куль-туру» заместителем главного редактора:
— Я рассказал о тебе Шишову. Жди, он должен позвонить.
Александр Александрович Шишов — бывший заведующий кафедрой средств массовой информации Академии общественных наук при ЦК КПСС. Ушел в «Демократическую газету».
И Юра Тавровский вчера отозвался. Он тоже разговаривал с одним из обитателей Белого дома, дал его телефоны, сказал, что у того нет возражений. Никак не отважусь позвонить сам.
Набрал номер Владимира Павловича Гребенюка. Он главный редактор «Подмосковных известий», еженедельника «Подмосковье» и, как выяснилось из краткого разговора по телефону, «Крестьянской России». Гребенюк когда-то работал зав. сектором печати Московского обкома, в году 1985—1986 рассматривался вопрос о переводе его в наш сектор, но не прошел, кажется, из-за возраста. Было ему тогда за пятьдесят.
Соединился быстро и разговаривал довольно любезно.
— Где вы, что вы?
— До десятого ноября получаю выходное пособие, а дальше видно будет.
— Да-а. Ну что, надо поговорить, встретиться.
— Когда можно приехать?
— Да хоть завтра.
— Во сколько?
— Позвоните часов в одиннадцать, и мы договоримся.
Особо не надеюсь, но попробовать все-таки надо.
Валерий Игнатовский сказал, что его берет Авраамов в «Журналист». Подберезный вроде переходит в Верховный Совет СССР — Максимовских и Полудницын берут. Хотя неизвестно, как посмотрит на это начальство.
Хлещет дождь, очень мрачно на душе.
Подберезный сказал, что в столовую по нашим пропускам уже не пускают. Говорил с Разумовым, секретарем Лучинского. Будущее не сулит ничего утешительного. О судьбе партии ничего не известно. Вот такие дела.
Тридцатого сентября Горбачев выступал по телевидению. Опять грозился, что подаст в отставку, если республики уйдут. Ну и подавай ты наконец, надоел всем до чертиков.
4 октября. Итак, по порядку.
С утра повел Ольгу в школу. Возле газетного киоска встретил Лешку Струкова. Поговорили. Он уже электронно набирает свою газету.
Поехал на бывшую работу. Увы — уже бывшую, потому что ничего обнадеживающего нет. Зашел в хоз-отдел— заплатить за дачу. Мария Петровна сидит подавленная — ей осталось поработать всего один месяц. Кажется, она работала всю жизнь в этом лечебном секторе.
Оттуда направился к девятому подъезду, потому что должны давать зарплату. По дороге встретил Бобкова — нет, не из КГБ. нашего Бобкова, из отдела:
— Между прочим, Лучинский вчера интересовался вами. Как дела в пресс-центре, все ли устроены. Вы зайдите к нему, проинформируйте.
Напротив девятого подъезда, в Большом Черкасском переулке, куда мы раньше, когда задерживались на работе, вызывали машины из цековского гаража, увидел Купцова— первого секретаря ЦК российской Компартии. У него, видно, хорошее зрение, потому что заметил меня и кивнул головой. Я тоже приветственно помахал рукой.
Зашел в девятый подъезд. Да, в пятом, где хозот-дел, милиционер не хотел пропускать, давай ему другой пропуск. Наконец смилостивился. А в девятом сразу пропустили. Пошел к лифту, и тут встретил Виктора Черемухина.
Славный парень. Я приметил его в одной из командировок в Киргизии, и с моей подачи он оказался в ЦК КПСС. Потом перешел в ЦК Компартии России — заместителем заведующего идеологическим отделом по печати.
Он бодр и жизнерадостен. Задумал газету «Подземка» — будут в метро продавать. Сказал, что я согласен на обозревателя. Подошел еще кто-то, кажется, Андреянов из управления делами, другие недавние сослуживцы. Дружно поливали президента, Ивашко, Политбюро и Секретариат. И тут кто-то заметил:
— А вон и Ивашко. Легок на помине.
И точно, идет Ивашко в сопровождении охранника. Охранник услужливо вызвал лифт.
— Два одинаковых лифта, — вслух удивился заместитель Генерального секретаря.
Да, видно, к однообразию он не привык. Хотя бы поздоровался. Нет, прошествовал мимо. И уехал на лифте.
Я пошел на четвертый этаж, получил зарплату с квартальной премией. Позвонил Болтачу в Минск. Он когда-то был в ЦК Компартии Белоруссии зав. сектором телевидения. Сейчас— главный редактор республиканского сатирического журнала «Еж». Иногда я посылал ему юморески.
— Получил оба твоих материала. Один сразу в набор, второй идет в следующий номер. И вообще, бросай ты этих москалей и возвращайся в республику.
Правда, здесь ничего тебе не светит. Все должности заняты, да ты и чужак сейчас. Но ничего, писать ты умеешь, тебя все знают, и через год займешь подобающее место.
С Лукшей, директором издательства «Юнацтва», где выпустил несколько книжек, такой же разговор состоялся. Нет бумаги, нет картона, свирепствуют кооператоры. Учебники не на чем печатать, детскую литературу тоже. Но— подтвердил, что моя книжка идет.
Видел Дегтярева— последнего заведующего идеологическим отделом ЦК КПСС. С бородой. В коммерции. Видел Филиппова — в ЦК он был руководителем группы консультантов, по-моему, неглупый парень. Признался, что ходит в ДДР, правда, пока они его не приняли, но допускают. Терминология та же, что и у нас, только непривычно, что девочки в коротеньких юбчонках ходят. Да и тесно, кабинетов не хватает.
И еще что понял Филиппов: ДДР — это социал-демократы. Самые обыкновенные;
— Через месячишко я тебе позвоню. У тебя же есть мой домашний телефон? Может, что-нибудь и придумаем...
С первой попытки соединиться с Гребенюком не удалось — отсутствовал. Со второй получилось.
— Вы где сейчас? Приезжайте. Пропуск вам будет заказан. Мы находимся в комплексе «Московской правды», на четвертом этаже.
Приехал на метро. Здание охраняют странные личности в десантной форме.
— Итак, значит, речь идет о работе? Могу предложить только на гонорар; Не торопитесь говорить «нет». Гонорар у нас 50 рублей за страницу машинописи. Через полтора-два месяца появится ставка.
Я рассказал о рукописи книги «Тайны кремлевских смертей». Это сразу изменило ситуацию.
— Вот что. Я сейчас вызываю машину, вы едете с нашим курьером к себе домой, отдаете ему рукопись, а остальное дело наше. Мы сами выберем, что нам годится.
Я слабо сопротивлялся, но не помогло. Пришел его первый зам Филатов и тоже стал уговаривать.
— Значит, так,— подытожил Гребенюк.— Мы подписываем с вами договор о сотрудничестве. Оформляем вас обозревателем с окладом в тысячу рублей. На полную ставку. Плюс гонорар не менее пятидесяти рублей за машинописную страницу. И вы можете творить свои нетленки. Я понимаю ваш замысел: вам хочется писать, не думая о куске хлеба. До вторника. Это будет восьмого октября. Мы созванимаемся, оформляем договор, а со среды начинаем публиковать вашу книгу. Страниц сто пятьдесят, я думаю, дадим.
Он вызвал машину, молодого паренька-курьера, и мы поехали ко мне. Машина черная, с московскими номерами. Дохнуло номенклатурным прошлым.
После того как я подобрал материалы и отправил их в редакцию, позвонил Гребенюку. Дополнительно вложил еще интервью с маршалом Ахромеевым.
— Получили?
— Да. И уже страниц сто пятьдесят пробежал. Буду сам лично редактировать.
— Я там и Ахромеева подложил.
— Видел. Но откровенно говоря, мне не очень показалось. Отдал Филатову. Пусть он посмотрит. А большую рукопись отдал на ксерокс.
Ладно, подождем до вторника. Недолго ждать. Да, он предложил и удостоверение выдать. От редакции газеты «Крестьянская Россия». Они и такую выпускают. Республиканскую, чем очень гордятся. Надо только фотографию принести.
Да, вспомнил: Юрий Иванович Рыжов сказал:
— Твою объективку Зюганов взял. Сказал, что знает тебя.
Виктор Фирсов устроился в журнал «Утро» к Вячеславу Мотяшову. Член редколлегии. Наташа Карпунь-кина в Белом доме — секретаршей у какого-то начальника по фамилии Матвиенко. Остальные пока темнят.
Как аппаратчики поливают Горбачева! Один говорит: «Мне хочется расколотить телевизор, когда там появляется его физия».
8 октября. Все три праздничных дня — пятого, шестого и седьмого октября— не было ни одного звонка.
Шестого с дочкой поехали на Арбат. Погода хорошая, на редкость сухая и солнечная. Купил ей «Киндер-сюрприз» — мечту всех детишек. Дорогая — аж тридцать рублей. Не поскупился, пусть ребенок не ощущает разницы между тем, что было, и тем, что есть. Пока существует возможность.
Когда приехали с Арбата, жена говорит: «Звонил Черняк из «Правды», оставил свои телефоны». Я набрал его номер. Рабочий не отвечает, а дома сказали, что он на работе.
А вчера не стал звонить. Не захотелось. Тем более что позвонил Ян Чжэн, пригласил к себе и заехал на своем «мерседесе». Он живет на Кутузовском проспекте, четырнадцать, там во дворе множество иномарок. С охраной.
Хорошо у него посидели. Выпили водки китайской рисовой, пива, императорского вина. Блюда тоже были китайские. И палочки, что больше всего понравилось дочери. Потом он показал видик — как китайская девушка всех побеждает по у-шу. Захватывающее зрелище.
Вечером разгребал газетные завалы. Лежат еще со времен пребывания на даче.
Сегодня тоже обещают хороший день. С утра яркое солнце.
Надо что-то придумать с работой. С десятого ноября нас всех выбросят за ненадобностью.
Как только подумаю, что произошло, страшно становится. Это же крах, катастрофа!
9 октября. В «Подмосковных известиях» сегодня началась публикация «Тайн кремлевских смертей». Будут давать в двенадцати номерах.
Зашел вчера к Лисину, главному редактору «Вечерней Москвы». Был занят, потом вышел с кем-то из кабинета, увидел меня, но не растерялся — что значит десятилетняя аппаратная выучка:
— Если не гора идет к Магомету, то Магомет идет к горе? Ты уже обедал?
— Нет еще.
— Тогда пойдем со мной.
— А я вас не шокирую в куртяшке и джинсах?
— Да нет, у нас многие так ходят. Пошли. Я только на минутку зайду к себе.
Зашли к нему в кабинет. Нарезал каких-то талонов, как выяснилось, на обед, и мы вышли. Спустились с шестого этажа на третий. Огромная очередь. Встали в хвост. И главные редакторы стоят в обычной очереди. Расплатились талонами.