— Отрастил, чтобы…ты меня не узнала.
Эм…Смотрю на него, нахмурив брови.
«В смысле?! Я его никогда не видела, чтобы "узнать" и…А-а-а…Наверно он намекает на свою схожесть с Властелином мира. Поняла…»
Пару раз киваю и веду кончиками пальцев ниже, к щеке. Она слегка колет меня из-за щетины, но я улыбаюсь — мне нравится это чувство. Особенно нравится, когда он берет меня за запястье и целует в ладонь так интимно и нежно, что я перестаю дышать. Сердце быстро-быстро бьется, когда он приближается и осторожно целует в губы, отводит руку, упирая ее в столешницу, где сплетает пальцы в замок.
Я растворяюсь, пусть щеки и пылают, когда пальцы второй руки доходят до тонких лямок ночнушки, и он опускает взгляд. Плавно, еле касаясь, шелк скользит по моей коже ниже, ниже и еще ниже, оставляя меня полностью безоружной. Но страха нет. Его просто нет! Раньше я сгорала от стыда и неловкости, а сейчас кажется, что этого либо вообще не было, либо было так давно, что и не вспомнишь. Мне наоборот нравится, потому что нравится его реакция…Максимилиан снова смотрит мне в глаза, и в них нет ничего, кроме желания. Я хорошо знаю этот взгляд, который заволокла «дымка», он часто на меня так смотрел, и это тоже никуда не делось. Я знаю, что он хочет меня, мне даже не нужно его касаться, чтобы это понять, и я не удивляюсь силе его эрекции, когда он подходит ближе и упирается ей мне во внутреннюю часть бедра. Через мягкую ткань спортивок я чувствую каждый миллиметр, а потом представляю, что совсем скоро буду чувствовать их в себе, и бегут мурашки.
Дальше все происходит быстро, словно больше нет сил тянуть. Он покрывает мою шею поцелуями, параллельно стягивая с себя спортивки, за которым стягивает мои трусики. Они летят в неизвестном направлении, а подол ночнушки и вовсе постигает «порванная» участь. Я тихо смеюсь, он цыкает, коротко смотрит в глаза, словно спрашивает разрешения, и я приближаюсь, чтобы поцеловать, давая его. Выходит страстно настолько, что я задыхаюсь, а внутри так сильно бьет пульсация, что уверена, я снова кончу, стоит мне начать.
Так и выходит. Стремительно ворвавшись в меня, он дает пару мгновений привыкнуть, начинает двигаться, и через пару минут меня бьют конвульсии. Я прижимаюсь к нему сильнее, задыхаюсь, цепляюсь. Я хочу быть ближе, чтобы он был глубже, и если с последним нет проблем, в первом мне мешает его чертова футболка. Стягиваю ее, потому что хочу чувствовать его кожу, а не дебильную ткань, но замираю. Прихожу в себя резко, увидев белый, большой пластырь на левом плече, хмурюсь.
— Что случилось? — выпаливает, не понимает, но когда я слегка касаюсь сетчатой ткани, тихо цыкает, — Амелия…
— Было больно?
Смотрю в глаза, потому что он молчит. Понимаю, что глупый вопрос, но мне так вдруг страшно стало, что я могла действительно его убить…
«И его бы не было. Нигде. Никогда. Его бы больше не было, и я бы его не увидела…»
Две крупные слезинки скатываются по щекам, будто наперегонки друг с другом, я опускаю глаза.
— Малыш… — я только мотаю головой, стараюсь дышать, чтобы успокоится, но не получается.
Закрываю глаза руками. Максимилиан быстро разводит ладони и поднимает мое лицо за подбородок, мягко улыбается.
— Со мной все нормально, малыш, успокойся. Да, было больно, но я заслужил. Один: один.
Это не сильно помогает, и тогда он приближается и оставляет на губах короткий поцелуй с шепотом.
— Пуля прошла навылет, не было никакой серьезной угрозы. Все нормально, не думай об этом, все почти зажило. И я это действительно заслужил сам.
— Мне так жаль…
— Мне тоже.
Он сказал, что не станет извиняться, но делает это прямо сейчас. Я знаю, чувствую и вижу, понимаю весь подсмысл, для меня это не проблема понимать его, поэтому позволяю углубить поцелуй. Сама все еще всхлипываю в его руках, но прижимаюсь всем телом, слегка качнув его бедра, чтобы дать понять: продолжай. И он продолжает, но теперь нет места чему-то дикому и животному, вместо страсти лишь безграничная нежность…
Странная штука ночь. Она может перевернуть все с ног на голову, но часто лишь на мгновение. Наше разрушилось по возвращению в комнату. Максимилиан подошел к столику и повернул экран своего компьютера на себя, как по щелчку становясь тем, кто разрушил мою жизнь, а я становлюсь тем, кто я есть. Касаясь кулона на шеи, мне приходиться признать: я всего лишь его шлюха и заложница, и сейчас, чтобы не быть окончательно стертой, мне нужна моя броня. Кстати, забавно, но я так ни разу и не рассмотрела свой ошейник, потому что не хочу, но благодаря ему всегда буду помнить свое место.
Стягиваю подушку, беру плед и иду к похожему креслу-лежаку, какое стоит в моей клетке-52. Чувствую, как за спиной назревает ураган: я буквально кожей ощущаю волны и пульсацию его злости, но не оборачиваюсь. Зачем? Я все уже видела и ко всему готова, вместо того, чтобы смотреть фильм-апокалипсис в сотый раз, устраиваю себе постель. Единственное, что меня сейчас может удивить — это отсутствие скандала, и именно это происходит. Я слышу сильный хлопок дверью, правда опять не оборачиваюсь, потому что не хочу увидеть за своей спиной «ничего». Слезы скатываются с глаз, а я на трясущихся ногах залезаю в свой кокон, как после американских горок. Но почему как? Только что я именно на них и прокатилась. Сначала резкий подъем, а потом глубокое падение…
Глава 9. Гости. Амелия
18; Декабрь
Очередное утро началось с клацанье клавиш ноутбука. Максимилиан сидел за столом и усердно что-то печатал, давая тем самым возможность нормально осмотреться. Во-первых, его комната действительно необъятная и здесь есть, наверно, все, чего может пожелать душа. Огромная кровать и над ней вместо развратного потолка, окно под уклоном, которое сейчас наполовину белое от снега. С правой стороны окна в пол, как я и думала в принципе. Панорама сейчас не закрыта тяжелыми гардинами, но я по прежнему не сильно концентрируюсь — на улице все тоже белое от снега, и ничего особо невидно. По левую сторону от кровати слегка приоткрытая дверь, и логика подсказывает, что она ведет в ванную комнату. Чуть подальше стоит мягкий на вид диван, напротив которого располагается камин, над которым висит огромный телек, а по бокам две высокие и внушительные полки с книгами. Рядом с моим креслом мини бар с кучей бутылок, даже со специальными отверстиями под вино, которые заполнены полностью. Разные стаканы стоят на отдельном, специальном месте, но самое смешное, что, кажется, здесь есть даже мини-холодильник. Видимо, чтобы не особо напрягаться и тратить королевское время на такие мелочи, как спуститься по лестнице вниз. Конечно же здесь был шкаф. Я еле сдерживаюсь, чтобы не фыркать и не закатывать глаза, когда смотрю на прозрачные двери, за которыми вижу очередные ряды с рубашками, пиджаками, свитерами и прочей атрибутикой.
«Кажется у него шмоток больше, чем у меня было за всю мою жизнь…»
Все таки немного закатываю глаза и перевожу взгляд на него самого. В самом углу есть еще одна «зона», где и находится Максимилиан Александровский. Массивный, рабочий стол, кресло «хозяина мира» из черной кожи, посередине ноутбук. Он продолжает быстро печатать и хмуриться, не обращая на меня внимания, а я, черт возьми, не могу не отметить — цвет комнаты шоколадный, и он просто прекрасно подчеркивает его смугловатую кожу.
«Черт бы его побрал…»
— Если закончила разглядывать меня и притворяться спящей, топай в ванну. Открытая дверь. Твоя одежда в шкафу.
Голос звучит холодно и безучастно, а его хозяин даже головы не поднял. Все так и есть: я ни на что другое не рассчитывала. Вчера — это лишь мираж. Я поднимаюсь с постели, поправляю ее, а потом поправляю ошейник. На самом деле из-за него я и проснулась, цепочка сильно передавила горло, даже прилипла к коже, и отдирать ее стало не самым прикольным приключением. Меня радует лишь возможность побыть в одиночестве в ванной, которая ничуть меня не разочаровывает. Очередная огромная комната в агрессивном и порочном стиле — его стиле. Черный мрамор, золото и роскошь. Здесь есть и душевая кабина с тропическим душем за прозрачным стеклом, и две мойки для рук в современном стиле, даже есть огромная, и я серьезно сейчас, просто огромная джакузи. Обычно они мне не нравились, но эта исключение: утопленная в черном, деревянном полу находится на возвышении и точно по центру комнаты. К ней ведут две ступеньки, и когда я стараюсь разглядеть ее через отражение в зеркале, понимаю, что туда могут с легкостью поместиться и три человека, даже четыре.
«М-да…это точно что-то на богатом…Наверно вообще по эксклюзивному дизайну делали…»
Джакузи я ставлю пять.
— Понравилось?
Звучит неожиданно, не то что вчера — ему с легкостью удается заставить меня вздрогнуть, и это жутко веселит наследного принца. Хотя…он вот вроде улыбается, а я все равно вижу злость на дне зелёных глаз, от которых у меня мурашки бегут по спине. Молчу. Даже отворачиваюсь, неловко поправляя лямку ночной сорочки, и снова привлекаю ненужное внимание. Максимилиан следит за мной, точно кондор в ожидании, пока его жертва помрет, что дико напрягает. Приказываю себе опустить руку — получаю тихий цык и закатывание глаз.
— Я столько раз видел тебя голой, что…
— Ты можешь уйти? — перебиваю, краснея, на что Максимилиан растягивается в своей фирменной улыбочке Чеширского кота.
Опирается на дверь. Нет, даже не так, он притворно-театрально на нее «падает», плавно складывая руки на груди, и, облизав нижнюю губу, мотает головой.
— Не-а. Мне слишком приятно слышать твой голос.
Опускаю глаза в раковину, резко и как-то рвано, что даже я заметила, поправляю прядку волос. Молчу. Я снова молчу, потому что мне нечего ему ответить, да и нет желания — я не хочу, а значит не буду. Сегодня так, морок действительно пал, магия дома развеялась, и ничего не изменилось. Я его ненавижу, ему на меня плевать. Он мой тюремщик, а я заключенная. Пусть так и будет, мне большего уже давно не надо. Максимилиан усмехается, пару раз кивает и отталкивается от своего места, принимая вертикальное положение, потом разворачивается обратно в комнату, лишь через плечо кидает: