— Она все сделала, и это значит…
— Что мы на шаг ближе к свержению нашего отца. Что это значит для тебя?
До меня доходит медленно, но наповал. Руки начинают трястись, и я сжимаю пальцы, жалобно смотрю на него и еле слышно шепчу.
— Мы договорились…
— Мы с тобой ни о чем не договаривались. Спасибо за содействие, но для тебя это ничего не меняет. Ты остаешься.
Кажется только что слой пыли и грязи отпал с еще одного бронзового зеркала, которое осветило то, что я так наивно не учла: Максимилиан Александровский самый настоящий кошмар, и я что действительно думала, что это будет так просто?
Глава 12. Победитель. Амелия
18; Декабрь
У меня как будто выбили пол из под ног на эшафоте. Задыхаюсь, перед глазами бьют черные круги, в ушах звенит, и я открываю рот, как рыба, выброшенная из океана на сушу.
«Так, стоп, не паникуй. Не паникуй! Возьми себя в руки, черт тебя дери! Он переживает за свой «план», но ты можешь убедить его в том, что ты не угроза! Давай! Вспомни, как говорить и просто сделай это, твою мать! Давай!!!»
Опускаю глаза в пол, прикрываю их, глубоко вдыхаю и снова смотрю на Максимилиана, который с интересом разглядывает меня, слегка наклонив голову на бок. Стараюсь не акцентировать на этом внимание, особенно на чувстве, будто я интересный аттракцион для него и вообще всех здесь присутствующих. Плевать. Мне не привыкать, а на кону стоит моя свобода, чтобы так зацикливаться на том, что обо мне подумают эти люди.
— Ты прекрасно знаешь, что я не стану трепаться, — хрипло выдавливаю из себя, на что Максимилиан неожиданно начинает…смеяться?
Не такой реакции я ожидала, это уж точно. Смотрю на него, а наследный принц ржет, точно как местный дурачок. Конечно нет, я от злости так, на самом деле ситуация диаметрально противоположна: он здесь царь и Бог, а я шут, которого вывели на арену повеселить королевское семейство. Это даже не обсуждается, напротив настойчиво подчеркивается поведением наследника. Он лениво и спокойно занимает свое прежнее место, плавно снимает стакан со столика и, чинно закинув нога на ногу в привычной, мужской манере, то есть щиколоткой на колено, приподнимает брови.
— Ну? Тебе нужно особое приглашение, чтобы продолжить, котенок? Я весь во внимании.
Звучит достаточно унизительно, и моя гордость уже готова броситься на него и расцарапать рожу, но мне удаётся удержать порыв и ее под замком. Снова выдыхаю, пару мгновений даю себе на то, чтобы хоть немного успокоить клокочущий ураган внутри, после чего киваю.
— Нет, не нужно. Тебе известно, как я отношусь к твоему папаше…
— Властелину мира с отвисшими яйцами? — злобно раздуваю ноздри, что только сильнее веселит принца.
Да и не только его. Все его дети улыбаются, я это точно знаю, пусть и вижу только Алексея, который сидит чуть дальше Максимилиана на подлокотнике кресла. Он отворачивается к окну, правда от меня не уходит улыбка, которая вот-вот станет громким, раскатистым смехом.
«Они надо мной издеваются…» — пробегает в голове неприятный итог всему увиденному, а следующая скабрезность Максимилиана только его укрепляет.
— А можно узнать…откуда такие познания?
— Прости?!
— Про его яйца.
«Он что специально?! Я же ему сейчас морду разобью!» — сжимаю кулаки со всей силы, и пока я еле дышу, Максимилиан плавно проходится по мне взглядом.
— Даже не вздумай…
— Я его ненавижу, — выпаливаю, отсекая ухмылки, подколы и унижения, чтобы сосредоточиться на главном — своей цели, — Мне нет дела до того, что с ним будет и как закончится его сранная жизнь — делайте, что хотите! Даже если вы решите по очереди трахнуть его, а потом выпустить всю кровь и купаться в ней под звуки каких-нибудь итальянских молитв — плевать! Если устроите оргию после этого в тесном кругу вашей конченной, ублюдской семейки — насрать и на это! Мне абсолютно по хер, даже если вы в итоге перегрызете глотки друг дружке внутри вашей собачьей своры!
Перегнула. Знаю. Чувствую, как воздух потяжелел и зарядился, как улыбки померкли. В глазах Максимилиана отражение общего настроения — злости и обещаний скорейшей расправы. И я знаю, что надо было заткнуться раньше, а лучше выбирать выражения в принципе, но стоп-кран дал капитальный сбой, и остановить свой словесный понос просто не представлялось возможным. Я тяжело дышу, все это понимаю, и смотрю точно ему в глаза, пока Максимилиан молчит. Это плохо. Что-то в голове щелкает, и мне вдруг ясно совершенно точно, что я снова угодила в какой-то капкан, который не смогла разглядеть. Он понимает, что я это только что осознала, поэтому давит свою мерзкую усмешку с новыми силами, так сказать. А я хочу его убить. Такая злость внутри, и всё это кажется таким сюром, что я берусь за голову и шепчу.
— Это какой-то сюр…
— Разве?
— Ты знаешь, что я против него! Я не собираюсь вас сдавать, это не в моих интересах!
— И где гарантии?
— Ты что совсем придурок что ли?!
— Ну ты, видимо, в этом убеждена, раз рассчитываешь уйти, после такого горячего монолога.
— При чем…
— На кону стоит слишком многое! — Максимилиан резко вскакивает и повышает голос так, что, кажется, даже стекла в окнах дрожат, — Ты думаешь, что я поставлю под угрозу свою семью из-за какой-то малолетки?!
— Я уже сказала…!
— Я все слышал! Где гарантии, что как только ты выйдешь из этого дома, не побежишь к нему и не сдашь нас, а?! Судя по всему, ты ненавидишь не только его…
— Я только что тебе их предоставила! — ору в ответ, бесстрашно глядя точно в его глаза, — Мне до вас дела нет, это ваши разборки! Лиля сделает все, что ты скажешь, она твоя! Получай и распишись, а меня отпусти!
— У меня нет гарантий, что твоя сестра снова не пойдет на попятную…
— Да она сделает все, что ты хочешь! У нее нет выбора!
— Как и у тебя. Ты остаешься, я так сказал, а значит…
— Ты не имеешь никакого права! Я не твоя собственность и не твоя вещь, чтобы ты решал, куда меня поставить!
— Правильно, котенок, ты…
— Пошел ты! — со всей силы пихаю его в грудь, но потом сразу же подлетаю и сурово смотрю точно в эту наглую морду, — Ты лжец и надменный ублюдок!
— Ты сама придумала сделку, которой не было, а теперь обвиняешь меня? Самой не смешно?
— Зачем я тебе?!
— Я уже сказал!
— Это херня! Ты врешь!
— И зачем тогда по-твоему ты можешь быть мне нужна?!
— Я НЕ ЗНАЮ! — ору до боли в связках, сжимая кулаки, тяжело дышу.
Меня начинает крыть. Разговор, который должен был пойти вообще иначе, заводит меня в новый тупик, и это дико…дико! бесит. Я просто не могу вести с ним беспристрастные переговоры!
— Может, чтобы заставить Лилю не только следить за твоим папашей, но и…
— Не-а, — отрицает четко, перебивая, — Можешь даже не продолжать. Вот это самая настоящая херь, моя милая.
— Да ну?!
— Да. Развесила уши? Все "разузнала"? Молодец, но Оксана понятия не имеет, о чем говорит. Мы с…
— Мне насрать на "вас с…"! Я не хочу ничего слышать!
— Если так, какого хрена потащилась к этой крысе, м? Не проще ли спросить у первоисточника?
— Я узнала все, что мне было нужно, а дальше уже "с горкой"! Оставь себе эту мерзость в личную коллекцию, а меня отпусти меня!
— Еще ножкой топни.
— Я хочу уйти!
— А я хочу минет…
Гостиную разрезает звук очередной, звонкой пощечины, от которой он отгибает голову в сторону. Слышу движение за спиной, уже даже готова отразить удар Марины, а я знаю точно, что это именно она, но Максимилиан резко возвращает взгляд и поднимает руку, мол, нет! Стоп! Я же чувствую слезы. Они катятся по щекам градом, вытираю рукавом кофты, всхлипываю, но продолжаю смотреть на него, и когда он наконец возвращает мне свое внимание, шепчу.
— Ты не имеешь права…я хочу уйти…
— Все останется, как было, так что лучше побыстрее привыкай, котенок.
— Ты пожалеешь. Когда моя мама узнает, что ты со мной сделал, она тебя убьет!
— Посмотрим еще, кто кого.
— Что ты сейчас сказал?!
— Я не боюсь твою мать. Если ее заставил бежать и прятаться мой папаша, мне нечего бояться. Я лучше, чем он.
— Лиля считает иначе.
— Осторожней не поворотах, милая… — тянет со спины Марина, но я ее игнорирую, глядя на Макса с прищуром.
— Отпусти меня. По-хорошему. Иначе ты очень крупно пожалеешь.
— Котенок, прежде чем пугать меня, отрасти "не молочные" зубки.
— Ты…
— Я все сказал, разговор закончен.
— Я тебя ненавижу! — всхлипываю громко, вытирая глаза кулаком, как ребенок, на что получаю сухой, холодный ответ надменного ублюдка в надменно-ублюдочном стиле.
— Взаимно.
— Лучше бы ты сдох!
Его лицо натягивается, как маска, глаза холодеют, словно их окунули в жидкий азот, но меня это не останавливает. Я снова вытираю новую порцию слез и выплевываю новую порцию яда.
— Я тебя ненавижу! Жалею, что ты не сдох в том дворе! Я жалею, что промахнулась и не убила тебя, ублюдок!
— Тогда надо было целиться лучше.
Мной завладевает какое-то отчаяние вперемешку с болью, обидой, негодованием, яростью, и я…плюю ему в лицо. Не могу это объяснить, мне, наверно, слишком хорошо ясно — все остальное ему, как мертвому припарка. Это, очевидно, тоже, но это происходит как-то само, словно что-то внутри требует хоть какой-то сатисфакции. Спойлер, я ее не получила, глядя на эту харю, поэтому просто разворачиваюсь и почти бегом выхожу из гостиной. Нет больше смысла там оставаться, он и не собирался меня отпускать…
«С чего я вообще решила, что будет иначе?!»
Почти в истерике я добираюсь до комнаты на первом этаже, а точнее до конуры, где меня хотя бы никто не будет трогать, и дергаю за ручку. Закрыто. Дергаю еще — ничего. Он отрезал мне пути, я это где-то на подсознательном уровне понимаю, но продолжаю дергать за ручку и жалобно всхлипывать, пока меня вдруг резко не дергают от двери. За секунду я оказываюсь оторвана от земли и закинута на плечо, которое, конечно же, сразу узнаю. Это он — мой ночной кошмар, ставший явью, который тащит меня в свое логово…