— Я так испугалась…
— Я рядом, малыш, все кончилось. Он больше никогда тебе не навредит.
Глава 15. Инсценировка и последствия
Глажу ее по волосам, успокаиваю, чувствую, как ее маленькие пальчики впиваются, сжимают мою футболку, и сердце замирает.
— Тише, не плачь, все кончилось… — мягко шепчу в висок, она кивает.
— Спасибо…
Потом поднимает на меня глаза, так доверчиво смотрит, облизывает губы, и я замечаю ссадину. Хмурюсь, слегка касаюсь, она мотает головой.
— Все в порядке.
Ага. Как же. Я злюсь еще сильнее, когда спускаюсь ниже и провожу пальцами по глубокой вмятине на коже от цепочки — вот чем он ее душил и делал это так сильно, что уже сейчас синяк становится синим. Боюсь представить, каким он будет через пару часов, а еще больше боюсь представить, чтобы я сделал с ним, если бы он сам не сдох.
— Я не знала, как его снять…
«Это моя вина, твою мать…»
Нажимаю на внушительный камень, цепочка сразу раскрывается, и я отшвыриваю его так далеко, как только могу. Амелия слегка улыбается, продолжая смотреть мне в глаза.
— Так просто?
— Прости.
Касаюсь ее рук, на которых видны мерзкие разводы крови, она сжимает мои пальцы и тихо, словно успокаивая шепчет.
— Я порезалась сама. Готовила…
Как от сердца отлегло. Я даю себе этот момент, чтобы поймать спокойный ритм сердца, сжимая ее пальцы. Амелия мне его дарует, молчит, и спрашивает только тогда, когда уже можно, словно чувствует меня, как себя.
— Откуда ты узнал?
— Отец позвонил! — грубо прерывает нас Лекс, который стоит спиной.
Теперь я хмурюсь, потому что не понимаю, какого хрена он делает и почему, пока не вспоминаю — ее одежду порвали, а это знак уважения мне. Амелия, конечно, этого не понимает, но понимает, что почти голая, так что неловко прикрывается руками, краснеет и смотрит на меня так жалобно, испугано, что я невольно улыбаюсь вновь.
— В прошлый раз ты не была такой стеснительной, котенок.
— Макс, твою мать! — снова грубо влезает Лекс, — Хватит миловаться, он приедет с минуты на минуту! Прикрой ее наконец, чтобы я мог повернуться, и мы нормально решили, что делать!
Понимаю, что он прав, но как же мне нравится этот огонь в ее необычайно красивых глазах…Я, как придурок, своих оторвать не могу. Смотрю, любуюсь, смакую…
— Всё?!
«Нет, сегодня нам не дадут побыть наедине!» — фыркаю про себя, после стягиваю плед и накидываю ей на плечи, а потом приближаюсь и на ухо шепчу.
— Иди оденься, только побыстрее, хорошо? Пожалуйста.
Амелия отстраняется, но, вроде как, не собирается спорить. Слегка кивает, неловко встает, идет на полупальчиках в сторону комнаты, но замирает. Я было думаю, что из-за трупа и море крови, но взгляд ее направлен в прихожую. Лекс резко поворачивается, я тоже, правда из-за угла моего обзора, мне видна только боковая стенка и все. Сердце на секунду останавливается, будто сейчас я услышу шаги отца — их нет. Амелия увидела свою кошку, которую Лекс бережно поднял, несколько мгновений прислушивался, а потом тихо сказал:
— Она жива, но, похоже, без сознания. Иди одевайся.
Милый жест, особенно учитывая тот факт, что Амелия по-прежнему не противится, а снова слегка кивает и быстренько убегает в сторону спальни. Я же наконец сбрасываю с себя все радости встречи, вспоминаю: угроза более, чем реальная.
Смотрю на брата. Тот укутывает кошку, косится на труп, потом касается мимолетно меня и снова опускает глаза на животное.
— Ты его чуть не убил.
— Да.
— Это все равно плохо.
Решаю не отвечать. Вместо того встаю и отхожу к окну, осматриваю гостиную — здесь полно ее вещей, вот что действительно очень плохо.
— Надо срочно придумать, как мы объясним все эти вещи.
— Макс, уже нет никакого смысла пытаться. Он приедет через пятнадцать минут максимум и увидит ее. Я считаю, что раз мы оказались в этом положении, надо признаться, что вы встречаетесь.
Лекс укладывает животное на диван, за чем я пристально наблюдаю, чувствуя всполохи какой-то иррациональной ревности, потом встречаюсь с ним взглядами и отсекаю.
— Нет.
— Нет?! Что значит «нет»?!
— Это как «да», только наоборот.
— Оставь свой сарказм, это больше не вопрос выбора! — орет в голос, указывая на труп в середине гостиной, — Как ты объяснишь все это?!
— Выкручусь.
— Как ты выведешь ее?!
— Ты выведешь.
— КАК?! Может ты не знаешь, но внизу две машины его людей! Как я проскользну мимо них, мимо отца, мимо всей охраны и сотрудников здания незамеченным?! Амелия маленькая, но я не смогу спрятать ее в карман!
— Прекрати орать! — делаю на него шаг, тоже повышаю голос, но сразу сбавляю обороты, — Она итак напугана и…
— Да мне насрать! Я тебя предупреждал, чем все это может кончится! Единственный вариант сказать, что вы встречаетесь! Другого выхода нет или все накроется медным тазом, и пострадает моя мать!
— Никто не пострадает! Ты выведешь ее через пожарную лестницу, а я останусь тут и скажу, что он на меня напал, а я защищался!
— Ты не заметил, что у тебя снова разошлись швы?! А?! — Лекс быстро подходит и резко тянет футболку, оголяя кровоточащую повязку, — Как ты объяснишь «ЭТО»?!
— Я выкручусь.
— Как. Ты. Объяснишь?! Я ХОЧУ УСЛЫШАТЬ! КАК.ТЫ.ЭТО.ОБЪЯСНИШЬ?!
— Скажу, что он в меня выстрелил!
— Видно, что твоя рана не сегодняшняя!
— Я выстрелю еще раз!
— Ты безумный?!
— Я СКАЗАЛ, ЧТО НЕ СТАНУ ГОВОРИТЬ ЕМУ О НЕЙ!
Мы тяжело дышим, стоим друг к другу почти нос к носу, и каждый, спорю на что угодно, каждый! мечтает врезать второму. Вряд ли это произошло бы, конечно, хотя и могло на таких эмоциях и с такими высокими ставками, но градус разряжает ее уверенный голос.
— Почему ты не станешь говорить обо мне?
Я резко поворачиваю голову, Амелия стоит в проходе, одетая в черный свитер и джинсы. Хмурится. Переводит взгляд на Лекса, когда тот цыкает и отходит от меня на пару шагов.
— Потому что… — начинает разгоняться, что я тут же жестко прерываю.
— Закрой рот! Ты просил защитить тылы, а теперь просишь меня их же и сдать?! Ты в своем уме?!
— Да признай, что ты просто боишься, что если он узнает…
Подлетаю и хватаю его за грудки, приближаюсь и хрипло шиплю, не сводя глаз с Лекса.
— Я серьезно. Закрой. Свой. Сраный. Рот.
— Отпусти меня, или клянусь, я тебе отвечу, не смотря на то, что у тебя всего одна рука рабочая.
— Прекратите!
Амелия втискивается между нами так ловко, что я и не успеваю сообразить, а уже и не держу Лекса. Она как-то умудряется нас расцепить, кладет руки мне на грудь и смотрит в глаза.
— Макс, отойди и успокойся.
«Как тут успокоишься, когда я вижу, как тесно она прижата задницей к его члену?!»
Дергаю ее за руку и отхожу, но крепко сжимая запястье, на что Лекс, конечно же, не может промолчать и издает злой, но вполне заслуженный смешок.
— Вы должны уйти, — говорю, когда мы на безопасном расстоянии от детородных органов моего родственника, и снова слышу смешок.
— Ты псих. Он ни за что не поверит! Тут вещей целый склад!
— Скажу, что они принадлежат Адель. У нее как раз ремонт.
— А рана твоя кому принадлежит, а?!
— Я еще раз повторяю: я выстрелю в себя снова.
— Макс… — вступается Амелия, но я тут же жестко смотрю на нее и пресекаю любой спор.
— Я все сказал, а значит так и будет. Нет времени на споры — уходите сейчас. Сейчас, Лекс!
Подхожу к телу и присаживаюсь на корточки, выуживаю пистолет, который, как оказалось, находится в его руке. Вот что он смеялся — пытался меня убить и, наверно, в бреду думал, что нажал на курок. Закатываю глаза и прикладываю дуло к плечу, примеряюсь, как вдруг чувствую маленькие пальцы на своем запястье.
— Амелия, уходи, — тихо говорю, смотря ей в глаза, — Ты должна уйти сейчас или будет слишком поздно, и все будет зря.
— Мы можем придумать легенду о наших отношениях. Я подыграю, но…
— Нет.
— Макс…
— Нет!
— Ты выберешь пулю?!
«Чем позволю ему к тебе приблизиться?!»
— Да!
Она смотрит долго, пронзительно, и, кажется, ее что-то оскорбляет? Но я не понимаю что, а спросить не успеваю. Лекс, который все это время смотрел в окно, резко поворачивает я и выпаливает.
— Клянусь, я слышу мигалки. Макс, он почти здесь…
— Уходите. АМЕЛИЯ, УХОДИ, НЕ ПОРТИ ВСЕ! ВАЛИ!
На секунду она опять стекленеет, но быстро берет себя в руки, приближается и забирает у меня пистолет, а когда я пытаюсь сопротивляться, мотает головой.
— Отдай. Ты не знаешь, что нужно делать, а я — да.
Почему-то я ей верю, отпускаю, и когда она берет в руку руку этого мудака, хмурюсь. Коротко посмотрев на меня, она слегка улыбается и тихо объясняет.
— Он может проверить порох на руках, и тогда ты провалишься. Но стрелять необязательно. Твоя рана почти зажила, так что достаточно будет немного тебя пырнуть. Так безопасней…
Снова не понимаю, а она слегка расширяет глаза и цыкает.
— Второй выстрел слишком рискованное мероприятие. Это лучший вариант. Скажешь, что готовил, когда он вломился, между вами завязалась драка. Ты разбил ему морду, думал, что он отключился. Услышал шум, решил, что это его бугаи пришли в себя, он воспользовался ситуацией и выхватил нож. Пырнул тебя. Ты упал. Он подумал, что убил, поэтому сделал это…Все понял?!
Лекс как-то оказался за моей спиной, внимательно слушая, а после смотрит на меня и усмехается.
— Кажется теперь она тебя пырнет? Какие у вас здоровые отношения…
— Закрой рот, — грубо перебивает его мой дикий котенок, сверкнув глазами, — Я пытаюсь спасти ваш дебильный план. Побольше уважения.
— А ты ничего не перепутала?!
— А ты?!
Когда она злится — это в высшей степени прекрасно. Чувствую, как становится тесно, и это такой абсурд, что самому стыдно. В первые в жизни, наверно…усмехаюсь. Лекс резко переводит на меня взгляд, но Амелия возвращает себе внимание, как только она умеет. Жестко и грубо, но, черт возьми, просто потрясающе.