— Смотрите, смотрите! — тыча пальцем, прокричал Тони.
Такси проносилось мимо обильно застекленной веранды, над крышей которой висела ярко освещенная большая рекламная доска: «Restaurant Rasputin». Желто-золотой коронованный двуглавый орел на ней подобием языков пламени осенял чернобородого, гладко расчесанного на прямой пробор черноволосого мужика. Зал ресторана, было видно сквозь окна, зиял пустотой, и только у края барной стойки спиной к улице сидели двое толстых мужчин в белых рубашках: тайцы, русские, японцы, немцы, американцы — не понять.
— Как думаете, кто держит ресторан? — спросил Рад. — Русские?
«Распутин» остался за спиной, новые рестораны — тайские, японские, китайские, итальянские — выныривали из огненного океана, чтобы промелькнуть перед глазами и вновь исчезнуть в его пучине.
— Думаю, что русские. Вероятней всего, — ответил Тони.
— И кого же они привлекают таким названием?
— Да кто зайдет. Надо же как-то назвать. — Тони засмеялся.
Рад вспомнил, как в день приезда, в аэропорту, знакомясь с Тони, удивился его откровенно английскому имени, и Нелли просветила: у тайцев это обычное дело — многоименность. Человека на красной «тойоте», в сравнении с которой лимузиноподобная «тойота» Тони сразу померкла, звали тайским именем.
Машина его была столь агрессивно красной, что при хорошей скорости воздух вокруг нее мог, наверно, вспыхнуть, как от спички. Представляясь, хозяин красной «тойоты» произнес свое имя с такой беглостью, что Рад ухватил лишь некое общее звучание — которое с несомненностью свидетельствовало о его сиамских корнях.
— Как зовут нашего вождя? — спросил он Тони.
— Вождя? — Тони не понял, о ком речь. Но тут же и догадался. — А, вождя!.. Сукитая его зовут, — медленно, внятно каждый звук, чтобы Рад разобрал, произнес он имя хозяина красной «тойоты».
— Сукитая, — повторил Рад, запоминая. — Но это ведь тайское имя?
— Тайское, — подтвердил Тони.
— А почему у него тайское имя?
Тони опять не понял, и Раду пришлось выложить ему свои познания в правилах тайского именословия. Теперь Тони, поняв его, уважительно, почти благоговейно вскинул глаза вверх, как бы то, о чем его просил сказать Рад, касалось самих небесных сфер.
— Это не то имя, что дано при рождении. То имя ни в какие документы не вносится.
— А почему тогда у него не английское имя?
До сих пор тайцы, с которыми Рад имел дело, назывались английскими именами.
— Ему не нужно. — В глазах у Тони выразилась еще большая уважительность. — Банкир. Очень большой человек. Человек его положения должен иметь отеческое имя.
Благоговейная уважительность, с какой Тони говорил о Сукитае, делала понятным, почему они с Тони едут сейчас в этом такси, а не в прожигающей собой воздух красной «тойоте». Извини, Рад, но мы не можем набиться в его машину, как сельди в бочку, сказал Дрон, когда ждали около гостиничного крыльца приезда Сукитаи. «Тойота» Тони была запаркована на стоянке в двух кварталах от отеля, Рад с Тони было пошли туда, но пустая синяя «скамейка» выскочила на них, только успели отойти от отеля на какую-нибудь сотню метров, и Тони, вскинув руку, проголосовал. Поездка на такси обещала в будущем проблемы с возвращением — особенно если возвращение придется на ночь, — Рад, пока еще не сели, предупредил Тони об этом, Тони было задумался, но лишь на мгновение. «А, — сверкнув улыбкой, махнул он рукой. — Еще сколько идти, а тут уже можем ехать».
Вспомнив сейчас об этом, Рад сказал:
— Тони, вы поразительно легкомысленны. Вы так легкомысленны, я вам даже завидую.
— А! — воскликнул Тони, одаривая Рада очередной лазерной улыбкой. — Быть серьезным — отравлять себе жизнь. Я смотрю на проблемы в перевернутый бинокль. Они остаются теми же, но становятся маленькими.
Рад внутренне восхитился. Это было простенько, но мудро — на него словно дохнули века.
— Тони, вы мне очень нравитесь, — сказал он.
Они второй раз были с Тони вот так вдвоем. Первый — вчера в Бангкоке, и тоже в машине, ожидая по прилету Нелли из гостиницы. Но первый — это первый, первый — это всегда всего лишь притирка, и можно сказать, до нынешнего раза у них по-настоящему не выпадало случая поговорить друг с другом напрямую, тет-а-тет, все время с кем-нибудь еще рядом — втроем, вчетвером, впятером. И Тони, видя, что Раду трудно понимать его речь, стал говорить медленнее, четче произнося слова, — без всякой просьбы со стороны Рада, по своему желанию.
— У вас большие проблемы в России, Рад? — спросил Тони в ответ на его признание в симпатии.
— Еще какие. — Рад решил не скрытничать.
— Оставайтесь у нас в Таиланде, — сказал Тони. Поистине он смотрел на жизнь в перевернутый бинокль.
— Что я буду здесь делать, — сказал Рад.
— То же, что и у себя. У меня знакомый на Пхукете живет, это остров на юге Таиланда, там большой курорт, масса отелей, и вот он мне пишет, что у них в отеле требуется менеджер спортивного клуба, будут устраивать конкурс. Работа с иностранцами, тайский язык и не понадобится, только английский, а резюме для конкурса составить я вам помогу.
Похоже, бинокль, в который он смотрел на жизнь, был не биноклем, а телескопом.
— Что вы, Тони. — Рад не удержался, иронический смешок вырвался у него. — У меня виза только на три месяца. А кончится — что потом?
— Устроим, найдем способ. Виза — это решаемая проблема. Вам только нужно будет выбелить зубы. Вот как у меня. — Тони оскалился.
Но зубы его уже не засверкали. Огненный океан остался позади, теперь вокруг была, наконец, темнота, впереди был океан настоящий — лежавший за береговой кромкой сплошным пространством кромешного мрака. И только, будто изломанное волной, призывно светилось метрах в трехстах от берега название плавучего ресторана: «DoIphin seafood restaurant» — Ресторан морской еды «Дельфин».
— Кажется, подъезжаем, — сказал Рад.
— Кажется, да, — отозвался Тони. Такси остановилось.
Это было начало мола. Гигантская бетонная дуга, завершая линию берега, уходила во тьму залива, совершенно теряясь в ней. Красная «тойота» Сукитаи, пламенея в свет фар привезшего их такси, стояла в десятке метров впереди у края мола, свет фар пробивал ее насквозь — машина была пуста, и ни единой души рядом с ней.
— Догоним, — бодро произнес Тони, расплатившись с водителем.
Такси, оживляя мертвую пустоту мола уютным всфырком мотора, развернулось и укатило обратно, вокруг разлилась тишина и теперь уже совсем полная тьма, и только, обозначая путь, слегка серели под ногами бетонные плиты, которыми мол был вымощен.
Рад с Тони догнали свою VIP-группу почти на подходе к причалу, о сваи которого терлись боками несколько теплоходиков. Дрон, увидев Рада и Тони, упрекнул их:
— Что так долго? Я уже думал, придется стоять тут и ждать вас!
Он нервничал. Похоже, встреча с этим Сукитаей была для них с Крисом особо важна, и он не хотел доставлять хозяину красной «тойоты» самого ничтожного дискомфорта.
Со вновь подвалившего к причалу теплоходика сходила большая группа разговаривавших на английском туристов, прибывшая с «Дельфина». Один из туристов, высокий седой бородач в шортах-гольфах, услышав английскую речь Дрона, остановился и, выставив перед собой указательный палец, обращаясь ко всей их компании, отрицательно поводил пальцем перед собой:
— Не ездите на «Дельфин». Там просто нечего делать. Обещали русское шоу, так русских отдали каким-то тримальхионам!
Дрон, с беглой улыбкой покивал:
— О\'кей, о\'кей. Не поедем на «Дельфин». Уговорили. Что дельфин против акулы!
— Понял, кто это, по акценту? — спросила Нелли у Рада, кивая вслед уходящему бородачу в шортах-гольфах.
— Конечно, нет, — отозвался Рад.
— Австралийцы. У них такой специфический выговор. Поездишь по заграницам побольше, попривыкнешь к английской речи — научишься различать.
Вынырнув из-за спин последних австралийских туристов, покидающих прибывший с «Дельфина» теплоходик, около них возник молодой таец в белом морском кителе и бело-черной морской фуражке на голове. Почтительность, с какой он обратился к Сукитае, граничила с раболепием.
— Прошу, — выслушав морского волка, повел Сукитая рукой. Все его движения и тон были одной ярко выраженной повелительностью.
Они сошли по трапу на теплоход, пересекли его по проходу между скамейками, — оказывается, к другому борту теплоходика был пришвартован роскошный катер с мягкими белыми сиденьями, на этот катер человек в кителе их и вел. Они только подступили к нему — катер весь вспыхнул огнями, а снизу, предлагая помощь перейти на его борт, услужливо протянул руку «бой» лет семнадцати.
Тони, ожидая своей очереди сойти на катер, изогнулся и некоторое время внимательно изучал его нос.
— Знаете, как называется яхта? — спросил он Рада, когда они уже были на борту и толклись в проходе, определяясь с местом.
— Откуда же, — недоуменно сказал Рад.
— «GoId shark — Золотая акула», — посмеиваясь, просветил его Тони.
— Откуда вы знаете?
— Прочитал на борту. — Тони так и распирало удовольствием, что он проник в смысл слов, брошенных австралийцу Дроном. — Это же с яхты катер.
Морской волк в белом кителе занял место за рулем, оглянулся назад и, получив разрешающий кивок Сукитаи, запустил двигатель. Свет в катере погас, осталась светиться одна приборная доска. «Бой» сбросил швартовы на дно, оттолкнулся от теплохода, катер, взревев двигателем, круто стал забирать в сторону от причала. Лицо овеяло ветерком, пахнуло запахом воды. Катер, набирая скорость, развернулся кормой к берегу, обозначенному беспрерывной полосой цветного электрического огня, и, взбив в воздух буруны воды, устремился в расстилающийся впереди океанский мрак.
— Роскошно, — проговорил Тони. — Море. Яхта. Обожаю.
Спустя десяток минут иллюминированная береговая линия за кормой превратилась в узкую световую полоску между тьмой неба и тьмой воды. Огромная надпись «DoIphin seafood restaurant» слилась с нею, сделавшись неразличимой, словно никакого плавучего ресторана посреди залива не было и в помине. Зато прямо по курсу вырастало, становясь все ярче и отбрасывая на воду все более отчетливую световую дорожку, новое зарево, в котором уже начал проступать и силуэт судна.