— Так…
Когда все офицеры в рубке заволновались, с ужасом наблюдая, как переворачивается «Ослябя», то Фитингоф реагировал опять только одним словом:
— Так…
Во время второй фазы сражения на «Наварине» была сбита труба, возник пожар, сел пар, и броненосец потерял ход. В это время броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков» прикрыл его от неприятельского огня. Справившись с пожаром, Фитингоф на этот раз изменил своей привычке и сказал по адресу командира «Адмирала Ушакова» несколько больше слов, чем одно слово «Так».
Но когда в последней фазе сражения пришла его очередь прикрыть броненосец «Орёл», засыпаемый стальным дождём японских снарядов и получивший опасно большой крен, то в корму «Наварина» попали два крупных снаряда, вызвавшие пожар и затопление кормовых отсеков. Фитингоф принял рапорт офицеров о повреждениях, полученных его броненосцем, произнеся снова только одно слово:
— Так…
Но, чтобы поднять настроение экипажа, он бесстрашно вышел из рубки на мостик. В это время снаряд ударил в площадку фор-марса, и на мостик посыпались осколки. Фитингоф опустился на колени, а потом сел, не издав ни одного стона. К нему подскочили офицеры:
— Сильно вас ранило, Бруно Александрович?
— Так, — ответил доблестный командир и, немного помолчав, скупо добавил: — Основательно. Кажись, порвало кишки…
В командование броненосцем вступил старший офицер, капитан 2-го ранга Владимир Николаевич Дуркин, который отвёл повреждённый броненосец в хвост колонны.
Идя последним, «Наварин» сначала успешно отбивал все минные атаки и не отставал от прибавивших ход броненосцев отряда Небогатова. Но от большого хода начали сдавать переборки в корме броненосца. Кают-компанию затопило. Погружённая в воду корма тормозила ход броненосца. Он начал отставать.
Японские миноносцы усилили свои атаки на отстававший броненосец. «Наварину» стало трудно отбиваться одному. Дымный порох, которым были начинены патроны его снарядов, давал после каждого выстрела массу дыма, и пока этот дым не рассеивался, нельзя было вести наводку для следующего выстрела. Старые орудия «Наварина» стреляли слитком медленно для того, чтобы могли быть отражены атаки быстрых миноносцев. Японские миноносцы зашли с обоих бортов броненосца и направили на него свои прожектора. Прислуга орудий начала целиться по прожекторам, а в это время ещё один японский миноносец зашёл невидимо с кормы и выпустил в броненосец торпеду. Торпеда разрушила подводную часть правого борта кормы, но руль и винты действовали. Вся корма броненосца вплоть до кормовой башни погрузилась в море. Броненосец остановился. Стали заводить пластырь. Но волны перекатывались через ют, унося с собой смелых моряков, которые бесстрашно старались достигнуть кормы, продвигаясь по затопленной палубе. Одна особенно большая волна унесла с собой заводимый пластырь вместе со всеми людьми. В эту минуту жизни людей были не в счёт, а вот потеря пластыря была большим горем. Боцман в сердцах не удержался:
— Монахи, а не матросы… Упустили пластырь, ротозеи…
Но в направлении унесённых в море товарищей он и остальные матросы бросили пробковые матрасы.
Японцы возобновили атаки. Пришлось бросить заделку пробоины и дать ход. Они выпускали торпеды, которые, пока что, к счастью, не попадали, стреляли из своих крохотных орудий, из пулемётов и даже ружей. Наконец, незадолго до двух часов ночи, в середину правого борта «Наварина» попала вторая торпеда. Внутрь броненосца снова устремилась вода. Но офицеры и команда ещё не потеряли надежды спасти корабль. Были пущены в ход все водоотливные средства, готовились завести новый пластырь. Судовой священник отец Киприан, держа в руке крест, стоял на коленях и громко молился о спасении корабля.
Но крен броненосца на правый борт всё время увеличивался. Видя, что водоотливные средства не помогают, капитан 2-го ранга Дуркин приказал:
— Спустить катера и шлюпки. Приготовиться спасаться…
Начали спускать шлюпки, разбирать койки и пояса. С одного борта орудия броненосца совершенно погрузились в воду, а с другого борта дула орудий смотрели в небо. Видя это, японский миноносец безбоязненно подошёл вплотную к гибнущему кораблю. Казалось, что он будет помогать спасению команды уже безоружного броненосца. Но на японском миноносце сверкнуло пламя выстрела. Выпущенная торпеда немедленно ударилась в качавшийся и лежавший отвесно на боку корабль. Горы воды поднялись выше мостиков и мачт. Раздался оглушительный взрыв, который услышали почти все русские и японские корабли, рассеянные в кромешной мгле по морской поверхности. «Наварин» моментально перевернулся, накрыв собой спущенные на воду шлюпки, переполненные людьми.
После того как волны сомкнулись над ушедшим на дно броненосцем, на поверхность всплывали люди, брёвна, доски, ящики, которые подбрасывались волнами и дальше калечили людей. Над водой стоял полный мрак. Японские миноносцы, прикончив вражеский корабль, ушли, не приняв мер к спасению ни одного человека из экипажа утопленного ими корабля.
Ледяная вода отнимала последние силы у русских моряков, старавшихся удержаться на волнующейся поверхности волн. Когда рассвело, то осталось в живых только человек тридцать, которые держались за разные деревянные предметы и плавали среди многочисленных трупов, одетых в спасательные пояса. Часам к восьми к терпящим бедствие морякам приблизился японский миноносец, но, не доходя двух кабельтовых до них, прошёл стороной, в то время как японские офицеры на его мостике спокойно смотрели в бинокли на тонущих людей.
Закоченев, исчез под водой мичман Пётр Александрович Пухов. Всё меньше и меньше оставалось плавающих живыми людей. Солнце уже склонилось к закату. Из семисот человек экипажа броненосца «Наварин» английским пароходом, случайно проходившим Корейским проливом, были спасены только 2 кочегара, и один сигнальщик, наконец-то, был подобран японским миноносцем.
Ожесточённые атаки японских миноносцев в течение ночи закончились потоплением одного русского броненосца и повреждением другого броненосца и двух крейсеров. Эти потери сами по себе не были столь ужасны, но совместно с потерями, понесёнными эскадрой адмирала Рожественского в дневном бою, они значительно подорвали боевую силу эскадры. Но самое главное, что удалось японским миноносцам, это то, что Вторая Тихоокеанская эскадра перестала на исходе ночи существовать как соединённая сила. Это обстоятельство уже окончательно решило судьбу сражения у острова Цусима.
Согласно донесению адмирала Того, успех японских миноносцев в ночных атаках был куплен ценой трёх миноносцев потопленными, четырёх истребителей и ещё трёх миноносцев тяжело повреждёнными, и около ста человек было убито и ранено из личного состава миноносцев. Все японские моряки с погибших миноносцев были спасены.
Если бы японские корабли так же усердно спасали русских моряков, как своих, то количество потонувших чинов Второй Тихоокеанской эскадры не исчислялось бы тысячами, а может быть, только сотнями.
Божьи жернова мелют медленно, но верно. Только через сорок лет японским морякам пришлось на себе испытать и горечь поражения, и ужас отчаяния, когда им пришлось заглянуть в бездонные глаза той же смерти, которая так же безжалостно ожидала их, как она стерегла покинутых и беспомощных русских моряков, тщетно искавших спасения, держась на поверхности пустынных волн на безбрежных просторах Японского моря.
ГЛАВА XVIII.УТРО ВТОРОГО ДНЯ
Печальную картину представляла Вторая Тихоокеанская эскадра на рассвете 15 мая.
Ещё накануне, до наступления темноты, вся эскадра была в сборе. Прошла ночь, и отдельные группы кораблей и одиночные корабли рыскали внутри морского простора, ограниченного с запада берегами Кореи и острова Цусима, с севера — островом Дажелет, а с юга — побережьем Японии. Случилось то, чего больше всего боялся адмирал Рожественский — что русская эскадра разъединится и, вместо того чтобы представлять собой сжатый кулак, превратится в мягкую ладонь с растопыренными пальцами.
Только на восток была открыта широкая дорога, которая как бы сама приглашала русские корабли воспользоваться ей, чтобы затеряться в безбрежном море. Но путь на север был короче — до Владивостока. И именно туда устремилась большая часть русской эскадры, следуя курсом, предписанным адмиралом Рожественским для соединённой эскадры. Но так как корабли потеряли друг друга, то, следуя этим самым коротким курсом, они легче всего попадали в сеть, расставленную японским флотом.
Было много причин, почему отдельные корабли предпочли идти этим самым опасным для них курсом. На одних не хватало угля для более дальнего пути. На других полученные повреждения вызывали необходимость идти самым коротким путём. На остальных командиры стремились как можно скорее дойти до своего порта, чтобы сократить время нервного ожидания нового боя и поскорее дать командам отдохнуть от смертельной усталости, охватившей их. Но этот путь был наименее благоразумным для одиночных кораблей.
Конечно, все японские крупные корабли перешли за ночь к острову Дажелет и расположились цепью между южной оконечностью Кореи и этим островом. Только соединённая эскадра имела какой-то шанс прорваться через эту цепь, но не отдельные корабли или небольшие группы кораблей. Кроме того, по всему побережью Кореи и на острове Дажелет находились японские посты наблюдения, которые сообщали обо всех замеченных передвижениях русских кораблей.
С юга к острову Дажелет приближался отряд адмирала Небогатова, а между островами Дажелет и берегами Кореи стремились прорваться на север отдельными группами два крейсера и четыре миноносца. Только один крейсер и один миноносец воспользовались широкой дорогой, ведущей на восток, и прорвались во Владивосток.
Ещё один миноносец и транспорт «Иртыш» попытали безуспешно счастья пройти вдоль северного побережья Японии.
На юг повернули и спаслись от уничтожения транспорта «Корея», «Анадырь», буксир «Свирь» и миноносец «Бодрый», который дошёл до Шанхая, получив уголь со случайно встреченного английского парохода и имея на борту экипаж миноносца «Блестящий». Последний из-за повреждений, полученных в бою, идти не мог, и был в 5 часов утра