Нет ничего удивительного, что спустя 12 лет, в самый критический момент существования Российской империи, в февральские дни 1917 года, появился не один Небогатов, а десятки их. Среди подчинённых им по-прежнему не нашлось людей, подобных прапорщику фон Курселю, потому что государство, несмотря на предупреждение, полученное 15 мая 1905 года, не воспитало таковых. Одиночные голоса скромных патриотов, так же как слабые голоса прапорщика Шамие и мичмана Волковицкого, были сразу осаждены ложным авторитетом новых «небогатовых», а позднее заглушены пьяным рёвом и улюлюканием получивших свободу и перепившихся «братцев».
А ещё через несколько месяцев пришла очередь «плакать на реках Вавилонских» всем тем, кто призывал быть изменниками присяге. Страна, граждане которой не умели держать данного ими честного слова, была опасно больна и не способна устоять в вихре мировых событий и в споре политических идей.
ГЛАВА XX.«ДОЛОЙ ОТВЕТ, ОТКРЫТЬ ОГОНЬ»
Народная мудрость говорит, что крепкую метлу легко переломать, разобрав её по прутикам. Приказ адмирала Рожественского — ни в коем случае не разъединяться — был не чем иным, как напоминанием об этой старой истине. Японцы в своём описании Цусимского боя откровенно признаются, что ожидали тяжёлую работу на второй день боя. Очевидно, что упорное сопротивление русской эскадры в первый день боя произвело на японцев сильное впечатление. Но, как они пишут, «счастье благоприятствовало нам, от разведчиков стали поступать известия, что там идёт одно судно, там два, а там несколько вместе».
Такими одиночно идущими кораблями оказались крейсер «Светлана» с миноносцем «Быстрый» и броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков». Они находились далеко друг от друга. Один о другом ничего не знал. Но поведение личного состава этих кораблей было проникнуто одинаковой степенью сознания своего долга перед Родиной.
Крейсером «Светлана» командовал высокий и седовласый капитан 1-го ранга Сергей Павлович Шеин, а старшим офицером на нём был прекрасный моряк, капитан 2-го ранга Алексей Александрович Зуров. Оба они были педантично-аккуратными и строгими хозяевами — крейсер за свой нарядный вид и образцовое состояние не раз ставился в пример всей эскадре. Во время боя командир оставался стоять на открытом мостике и подбадривал матросов, окликивая их: «Не кланяйся японским снарядам». Он не сошёл с мостика и в продолжение целой ночи.
Утром крейсер оказался между островом Дажелет и восточным берегом Кореи. Около 7 часов сзади появились силуэты японских крейсеров «Отава» и «Нийтака» и истребителя «Муракумо». Каждый из этих крейсеров в отдельности был сильнее «Светланы». Пробоина в носу не разрешала «Светлане» развить полную скорость. Японцы должны были настигнуть русский крейсер. Был созван военный совет. Только тут офицеры заметили, как осунулся и постарел за одни сутки их командир. Военный совет был недолгим Решение офицеров было единогласным: сражаться, пока хватит снарядов, а потом корабль затопить. Командир обратился к присутствующим со словами:
— В такую горькую минуту вы, господа офицеры, очень порадовали меня своим единомыслием. А теперь по местам по боевой тревоге!
Стрельба «Светланы» была редкой, точно она взвешивала каждый посланный ею снаряд. В крейсер «Отава» попали несколько снарядов — ими было убито пять и ранено несколько человек. Но и в «Светлану», которая старалась сбить стрельбу японцев маневрированием, начались попадания. Был убит наповал командир кормового плутонга, красивый блондин с голубыми глазами лейтенант Александр Евгеньевич Арцыбашев. Была подбита левая машина, затем средняя кочегарка — ход ещё больше уменьшился.
Но скоро снаряды на «Светлане» кончились. Японские крейсера без всякой опасности для себя в упор расстреливали русский крейсер. Была повреждена вторая машина. Крейсер остановился. Капитан 1-го ранга Шеин приказал спустить единственную уцелевшую шлюпку, чтобы на неё погрузить раненых, назначив её командиром лейтенанта Дмитрия Павловича Толстого. Но не пришлось ему отвалить. Очередной разрыв снаряда разбил в щепы шлюпку и смертельно ранил Толстого.
На крейсере отсутствовали паника и суета, хотя он стоял беззащитным под жестоким обстрелом. Хладнокровно привязывали раненых к самодельным плотам, в том числе потерявшего левую руку лейтенанта Владимира Владимировича Дьяконова. Через открытые кингстоны и продырявленный борт врывалась вода. Крейсер всё больше и больше погружался в воду и кренился на левый борт. Стеньги мачт были сбиты. Упала задняя труба. Японские снаряды сделали неузнаваемым нарядный крейсер, но не могли сломить боевой дух героического экипажа этого русского корабля.
Командир и старший офицер решили не расставаться с крейсером, но судьба послала им смерть раньше. Зуров был убит во время последнего инспекционного обхода внутренних помещений крейсера, а Шеин был ранен, а потом убит на верхней палубе незадолго до того, как «Светлана» около 11 часов утра исчезла навсегда с поверхности моря.
Японские крейсера продолжали ожесточённо стрелять по плавающим чинам экипажа, затем один крейсер большим ходом прорезал море голов, неся смерть попавшим под корпус крейсера русским морякам и в том числе и батюшке, отцу Фёдору Хандалееву. Японские моряки восторженно кричали «банзай» и показывали кулаки по направлению к плавающим русским.
Крейсера удалились, не спасши ни одного человека. Только через 3 часа к месту гибели «Светланы» подошёл японский транспорт «Америка-Мару», который подобрал тех, кто сумел удержаться на поверхности моря в течение всего этого времени. Недосчитались 167 человек, в том числе лейтенанта Льва Васильевича Воронца, мичмана графа Георгия Нирода и инженер-механика прапорщика Михаила Агатьева.
На миноносце «Быстрый» за бой 14 мая не было повреждений. На нём успели только израсходовать весь запас угля и спасти 10 человек из команды броненосца «Ослябя». Утром миноносец, оказавшись вблизи «Светланы», просил снабдить его углём, но из-за приближения японских крейсеров этого сделать не удалось. Командир миноносца лейтенант Отто Оттович Рихтер направил миноносец к корейскому берегу, стараясь его достигнуть, пока хватит угля. Вслед за ним погнался японский истребитель «Муракумо», а после потопления «Светланы» присоединился и крейсер «Нийтака». Тем не менее «Быстрый» ушёл от погони и, сжигая в котлах смазочное масло и деревянную мебель, успел около полудня выброситься на берег. Здесь команда покинула миноносец, направляясь к берегу на утлых парусиновых шлюпках и вплавь.
На самом миноносце остался минный унтер-офицер Пётр Галкин, добровольно вызвавшийся взорвать миноносец, что и было им сделано, как только команда миноносца отплыла на безопасное расстояние. Не умевший плавать, но наделённый природной русской смекалкой, он догадался, как спасти себя; перед взрывом он на канате спустил себя на беседке к воде, прикрывшись от действия взрыва носовой частью миноносца, сидевшей крепко на отмели. Когда японцы поднялись на оставшиеся возвышаться над водой остатки миноносца, то увидели там спокойно сидящего и курившего папиросу Галкина.
Начальник третьего отряда русских броненосцев контр-адмирал Небогатов ещё в Либаве предупреждал молодых мичманов, чтобы они приготовились умереть, исполнив свой долг до конца. Из пяти кораблей, которые он привёл к острову Цусима, исполнили этот наказ только те корабли, которые не оказались под его непосредственным командованием. Это были крейсер «Владимир Мономах» и броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков».
Броненосцем береговой обороны «Адмирал Ушаков» командовал капитан 1-го ранга Владимир Николаевич Миклухо-Маклай, брат знаменитого исследователя островов Полинезии, разбросанных по Тихому океану. Молодым офицером он участвовал, в Русско-турецкой войне в 1877–1878 годах на Чёрном море, много на своём веку проплавал, был опытным командиром с решительным характером и импонировал своим внешним видом: он выделялся высоким ростом, широкими плечами, большой физической силой и длинными малороссийскими усами. Миклуха был прекрасным воспитателем: офицеры стремились попасть к нему на корабль, а матросы относились к своему командиру с большим уважением. Было обидно, что офицер с такими качествами командовал только броненосцем береговой обороны.
После того как отряд адмирала Небогатова присоединился к эскадре адмирала Рожественского, то во время обеда, устроенного по случаю этого радостного события, командир обратился к офицерам броненосца со словами:
— Господа офицеры, дадим перед памятью адмирала Ушакова слово, что в бою с японцами будем биться до последней возможности. Эта боевая встреча в худшем случае будет несчастной, но во всяком случае славной для нас и достойной высокой чести того имени, которое носит наш корабль.
В начале боя «Адмирал Ушаков» отстал из-за неисправности в машинах, но потом догнал эскадру. Идя последним, броненосец не мог оказать большой помощи во время боя главных сил, потому что его орудия редко достреливали до неприятеля. Но зато огонь его орудий оказался весьма действительным во время боя с японскими крейсерами. В этой части боя «Адмирал Ушаков» прикрыл своим корпусом повреждённый «Император Александр III» и получил несколько попаданий снарядами, предназначавшимися для этого броненосца. Носовое отделение оказалось затопленным водой, и «Адмирал Ушаков» потерял ход настолько, что ночью не мог поспеть за кораблями отряда Небогатова, развившими полный ход. В течение ночи корабль соблюдал полное затемнение и не открывал огня, даже когда японские миноносцы проходили совсем рядом.
На рассвете далеко впереди были замечены дымы, очевидно принадлежавшие отряду Небогатова. Постепенно эти дымы скрылись за горизонтом. Зато появились новые дымы, которые направились на пересечку курса «Адмирала Ушакова». Это были японские крейсера. Уходя от них, броненосец повернул на восток, где вскоре встретил лёгкий крейсер «Читозе», закончивший исправление своих повреждений, полученных в бою предыдущего дня, и теперь спешивший на соединение с японской эскадрой. В 4 часа 20 минут утра этот крейсер встретил миноносец «Безупречный», пробиравшийся под командованием капитана 2-го ранга Иосифа Александровича Матусевича на восток. После часового героического боя миноносец был потоплен, и с него японским крейсером не был спасён ни один человек. Теперь крейсер ушёл от залпа с «Адмирала Ушакова» и на всех парах направился на соединение с отрядом японских крейсеров. Вскоре их дымы скрылись.