— В чем дело? — спросила Джуна у Моуки. — Мне кажется, они недовольны.
— Я не уверен, но, по-видимому, нам не положено убивать оолоо.
— А почему ты мне этого не сказал?
— Я не знал. Ты мой ситик, и полагается, чтобы ты учила меня таким вещам, — напомнил Моуки. — Кроме того, в Лайнане все ели оолоо.
Сквозь толпу старейшин протолкалась Анито.
— Прибежал Баха и просил прийти. В чем дело?
— Я принесла свою первую добычу, — сказала Иирин, показывая убитую оолоо. — И это, как мне кажется, огорчило старейшин. В чем моя ошибка?
Серый туман сожаления, запятнанный желтой рябью раздражения, окутал тело Анито.
— Оолоо мы охраняем. Теперь мы должны выплатить компенсацию тому, кто отвечает за эту атву, — объяснила Анито.
— Я не поняла. В Лайнане мы их ели все время, да и потом, во время похода — тоже.
— Оолоо не охраняется ни на диких землях, ни в Лайнане. В Нармоломе охраняется.
Через толпу протиснулась еще одна старейшина. Это была Джохито — одна из самых старых. Джуна ее мало знала. Она заметила раздвоенный знак сожаления на груди Анито. По-видимому, это был не слишком обнадеживающий признак.
— Кене, насколько я понимаю, — сказала Джохито, — твоя атва вошла в конфликт с моей. Придется нам решать эту проблему.
— Иирин убила оолоо. Это была ее первая добыча. Она не знала, что это животное охраняется. Я помогу ей исправить зло, кене.
Джохито долго смотрела на Иирин, знаки неодобрения ярко светились на ее боках.
— Это новое существо должно было бы знать, на что мы охотимся и когда. Она нарушила гармонию Нармолома. По этому поводу нам придется созвать Совет, — сказала она. — Я поговорю об этом с Миато. Он приведет деревню в состояние гармонии и решит, каково должно быть возмещение ущерба.
— Так будет лучше всего, — ответила Анито. Она повернулась и сделала знак Джуне и Моуки следовать за собой в их комнату.
— Извини, Анито, — сказала Джуна, когда они пришли туда. — Я не знала.
Анито коснулась ее плеча.
— Все в порядке. Учись. — На мгновение она посерела. — И тебе надо учиться, и Моуки тоже.
Джуна протянула убитую ящерицу.
— А что будем делать с этим? — спросила она, бурая от стыда.
— Съедим. В конце концов, это все равно твоя первая добыча. Я горжусь тобой, хотя это животное и охраняется.
Джуна отвернулась, скрывая слезы. Похвала Анито доставила ей больше радости, чем она могла выразить.
— Спасибо, — сказала она, одновременно шепча те же символы, которые появлялись на ее коже. — Спасибо тебе.
Анито ласково погладила ее по плечу.
— Ты не закончишь разделку тушки, пока мы с Моуки приготовим другую еду?
Оолоо был слишком мал, чтобы делить на троих, но они как-то обошлись. Этим же вечером к ним пришел Миато.
— Джохито очень сердита из-за того оолоо, — начал Миато. — Она хочет получить компенсацию. Что ты можешь предложить?
— Мы можем на некоторое время дать ей в помощь Иирин и Моуки, — предложила Анито. — Она могла бы рассказать им о своей атве, чтобы они знали, как ее следует охранять.
— Я предложу это, но Джохито может потребовать большего.
— Тогда нам придется рассматривать это дело на Совете, кене, — ответила Анито.
Миато дал понять, что согласен.
— Кроме того, мы должны научить Иирин, на что можно охотиться, а на что нельзя.
Джуна дотронулась до плеча Миато, чтобы обратить на себя внимание.
— Извини меня, кене, но по этому вопросу я хотела бы кое-что сказать сама.
Уши Миато поднялись от неожиданности, и Джуна даже испугалась, не оскорбила ли она главного старейшину.
— Что ж, — сказал он, опуская уши, — послушаем, что там у тебя?
— Я очень сожалею, что убила оолоо и вмешалась в дела атвы Джохито. Это было сделано по незнанию. Я хочу, чтобы меня считали ответственной за возмещение ущерба Джохито, поскольку это вина моя, а не Анито.
Уши Миато снова поднялись, и он бросил взгляд на Анито.
— Как тебе это нравится, кене! — спросил он.
— Я готова позволить ей возместить ущерб Джохито, но хочу участвовать в переговорах с ее стороны, чтобы решение было справедливым.
Миато взглянул на Джуну.
— Я с этим согласна, кене, — ответила Джуна главному старейшине. — Я доверяю Анито защищать мои права, но я должна знать, на что я могу охотиться, а на что не могу. Я не хочу повторения таких ошибок.
— В этом нам нужна помощь всей деревни, — вмешалась Анито. — Это все равно, что обучать бейми. Она и Моуки будут учиться одновременно. Я помогу им обоим.
— Мне придется посоветоваться с другими старейшинами, прежде чем согласиться на такое, — сказал Миато. — Некоторые из них жалуются на новое существо. Они полагают, что она мешает установлению в деревне гармонии. — На его коже проступили чувства недовольства и растерянности. — Если чей-то бейми убьет охраняемого зверя, это дело считается мелочью, и решить его легко. Джохито поднимает такой шум потому, что Иирин тут чужая и вообще — новое существо.
Джуна почувствовала, что ей сводят желудок воспоминания о враждебности жителей Лайнана. Неужели и тут повторится то же самое?
— Мне очень жаль, кене. Я не хотела нарушать гармонию в Нармоломе. Пожалуйста, скажи мне, как я могу поправить дело.
Миато высветил знак мягкого несогласия.
— Для одних единственное лекарство — время и терпение, для других этого будет мало. — Он повернулся к Анито. — Ты же не одна, кто винит в смерти твоего ситика Иирин. Они сердиты и из-за смерти ситика Кихато, хотя та и знала, что взялась за опасное дело.
— А ты? — спросила Джуна. — Как ты относишься ко мне?
Миато окинул ее долгим взглядом. И Джуна внезапно поняла, какой огромный, зияющий провал лежит между нею и тенду.
— Ситик Анито успел вылечиться от твоего яда еще до того, как умер. Я это знаю, так как был одним из старейшин, помогавших ему излечиться. Он умер потому, что завершил твою трансформацию и хотел этим увенчать свою жизнь. Просто пришло ему время умирать. В его смерти ты, Иирин, не виновата, и я тебе ее в счет не ставлю. И большинство деревенских думают так же. Но есть и такие, кто смотрит иначе. Вот это и создает напряжение в гармонии деревни, которое не будет ликвидировано, пока либо ты, либо они не покинут деревню. — Сожаление охватило его тело серым туманом.
— Я говорил с Укатоненом об этих трудностях, — продолжал Миато, обращаясь к Анито. — Он сказал, что ты скоро уйдешь, чтобы стать энкаром. Я постараюсь до того времени как-то сглаживать дисгармонию, но тебе надо быть очень внимательной и не создавать новых неприятностей.
— Я постараюсь, кене, — сказала Анито. — Я буду стараться.
Анито сидела, прислонившись к гладкой, мягко закругленной стене своей комнаты. Лицо закрыто руками, уши тесно прижаты к голове. Она чувствовала, что кожа ее посерела от горя, самого большого горя, которое ей довелось испытать после смерти Илто. Дисгармония в деревне ощущалась ею как глубокая кровоточащая рана, которую залечить было невозможно. Как бы хотела она скрыть свой позор, скрыться где-нибудь в диких джунглях, стать отщепенцем.
Одновременно, однако, она ощущала и гнев. Несмотря на то, что Иирин была чужаком и отличалась глубокой невежественностью, она была надежна, полезна и даже обладала своеобразной, хотя и чуждой Анито, мудростью. Анито полюбила это странное создание и верила ей — в пределах ее компетентности. Иирин была для нее чем-то вроде бейми. Анито должна была защитить ее от злобы и непонимания других деревенских.
Кто-то коснулся ее плеча. Иирин — цвета охры от горя.
— Анито? — спросила она и протянула руки для аллу-а. — Слияние не поможет? — Анито покачала головой. Сейчас она была не в настроении сливаться с новым существом. Слишком была сердита на нее. — Может, я еще чем-то могу быть полезна? — шепнула Джуна.
Анито снова отрицательно качнула головой.
— Дело в других деревенских, да? Но нам же удалось завоевать их в Лайнане? Можно и здесь добиться чего-то в этом роде.
Анито на мгновение отвернулась, ища нужные слова.
— Тут все иначе. Это Нармолом. Я — часть деревни. Она… — Анито начала фразу, не зная, как выразить боль, которую она чувствовала оттого, что вызвала дисгармонию в деревне. — Если бы только Укатонен был здесь! Я не могу… Я — часть деревни.
— Но деревня — не ты. Я знаю, что ты не ненавидишь меня, — сказала Иирин.
Анито вскочила и стала бегать по комнате.
— Ты не понимаешь. Деревня — это я. И я — это деревня. Когда мы в гармонии, то это так, как и должно быть. А сейчас… — Она снова замолчала, не находя слов. — Теперь деревня не в гармонии из-за меня. Я чувствую… мне больно. Я… я потеряла равновесие.
— Пожалуйста, дай мне помочь, — молила Иирин. — Ведь это частично моя вина.
Анито взглянула в глубоко посаженные чужие глаза.
— Ничего ты не сможешь сделать. Я отвечаю за тебя.
— Нет, кене, — сказала Иирин. — Я сама отвечаю за себя. А ты помогаешь мне. Ты удерживаешь меня от глупостей, которые могут причинить вред, но ответственность за свои действия несу я сама.
— Ты моя атва, — стояла на своем Анито. — Я за тебя в ответе. Если ты создала проблему, она — моя ошибка. Деревня винит тебя. Я виню себя.
— А я тебя не виню. Я хочу искупить ошибку, которую я совершила. Я несу за нее ответственность, но мне нужна твоя помощь.
— Все равно ты моя атва. Деревня считает меня ответственной. Значит, и ошибка моя.
— Ах, если б тут был Укатонен! Уж он-то что-нибудь придумал бы.
— А может, нам надо радоваться, что его нет, — сказала Анито. — Его могли бы попросить вынести решение, и оно могло нам не понравиться. Лучше решать среди своих.
— А что мне делать?
— Пойти на собрание Совета, — сказала Анито. — Извиниться. Предложить помочь устранить ущерб. Попросить, чтобы тебя научили всему, что относится к атвам. И дать мне торговаться за тебя. Я постараюсь добиться самого малого наказания. — По коже Анито прошло облачко, что было равнозначно вздоху. — Вот и все, что мы можем.