Сажерук покинул Омбру через южные городские ворота – на тот случай, если Ниям поручил вести за ним слежку. Но как только башни города скрылись за окружающими холмами, он повернул на восток и поскакал полями, пока не добрался до старой почтовой дороги.
Перья, мех и жабья шкурка
А ты добрая волшебница или злая?
– В лесу, где же еще? – таков был единственный ответ, который давала Лилия на вопросы Йехана, где живут лесные женщины.
– Я им много рассказывала про тебя и Брианну, – сказала она, когда они пустились в путь. – Так что они согласились показаться тебе на глаза, но не удивляйся, если они будут несколько грубоваты. Они привыкли разговаривать с растениями и зверями и не особо ценят вежливость.
Прозвучало это загадочно. Часть бездорожного леса, куда Лилия завела Йехана, просто кишела дикими стеклянными и лиственными человечками, грибовичками и прочими созданиями, названий которых он даже не знал. Но Йехан и не обращал на них особого внимания. С тех пор, как Виоланта показала им книгу, он всюду высматривал лишь бесцветные лица Брианны и матери. И кто виноват, что они теперь стали мертвой бумагой? Когда Сажерук вернулся, Йехан поначалу восторгался им и даже надеялся обрести в нем нового отца. Но быстро разочаровался.
Лилия остановилась. Руины, которые открылись их взгляду в просветах между деревьями, когда-то были деревней. Крыши домов обвалились, а провалы окон и дверей заросли ежевикой и крапивой.
– Роспо! – позвала Лилия. – Вольпе. Циветта. Я привела Йехана. Я вам про него рассказывала. Ему нужна наша помощь.
Пятнистая сова бесшумно скользнула с дерева и приземлилась на одну из провалившихся крыш. Следующей подбежала лиса, а из колодца, над которым покачивалось на ветру ржавое ведро, вылезла жаба.
– Мать Лилии очень высоко ценила твою мать, – у нее был старушечий голос, – и Лилия говорит, что ты ей как брат. Итак, чего тебе надо от нас, лесных женщин?
Сова вспорхнула на край колодца, но лиса осталась там, где была, и не спускала с Йехана настороженных глаз.
– Моя мать и сестра исчезли, – сказал Йехан. – Они теперь стали картинками в книге. И эти картинки серые. Они похожи на мертвых, но, может быть, можно их вернуть назад? При помощи… – он помедлил со следующим словом, – …колдовства. Ведь исчезли-то они тоже при помощи…
Он не договорил фразу до конца. Лиса приняла другой облик. Это произошло так быстро, что глаза Йехана упустили момент превращения. Там, где только что был лесной зверь, теперь стояла женщина с седыми волосами и глазами как у лисы. Жаба оказалась старше. У женщины, которая заняла место на краю колодца, были короткие белые волосы. Сова оказалась самой младшей из троих. Она была невысокая и коренастая и разглядывала Йехана такими же темными глазами.
В мире Йехана было много видов, способных менять облик, и не все делали это добровольно. Лилия рассказывала ему, что лесные женщины носят одежду из меха и перьев и за счет этого могут превращаться, а заслужили это тем, что подружились с теми животными, образы которых себе пожелали. Йехан слышал от Лилии, что она тоже хочет себе такой наряд, только не знал какой.
Все три женщины были босые, несмотря на осенний холод, а одежда их была не серой, как у крестьянок, а яркой. Мать Йехана окрашивала свои наряды корнями, листьями и цветами. Роксана любила яркие краски и никогда не носила серое. Эта мысль больно уколола его.
– Картинки – серые? – Жаба переглянулась с лисицей.
– Да. Это вам о чем-то говорит? – Лилия посмотрела на Йехана взглядом, полным надежды.
– Серый – это цвет Читающих Тени. – Голос лисицы дрожал. – Одна из них очень гордится своим серым колдовством.
Сова схватила ее за руку, но лисица вырвалась.
– А кто разводил серую краску, которой были нарисованы картинки? – На сей раз голос был резким, как будто она стыдилась своей выказанной слабости. – Ну говори же, юноша.
Жаба метнула в нее предостерегающий взгляд.
Йехан пожал плечами.
– У иллюстратора больше не спросишь. Его убили. А кто такая Читающая Тени?
– Это лесная женщина, которая находит свое колдовство не на свету, а в тени, – шепнула ему Лилия. И посмотрела на лису: – Ведь та, о которой ты говоришь, Вольпе, живет где-то в здешних лесах?
Вольпе помотала головой:
– Никто не знает, где она живет.
– В книге, где эти рисунки, описан герб города, – сказал Йехан. – Библиотекарь из замка выяснил, что город называется Грюнико. Говорит ли вам о чем-то это название? Пожалуйста! Вы должны мне помочь! Я готов скакать хоть на край земли, чтобы спасти моих родных.
Лиса оглядела его с таким презрением, будто он не знал, о чем говорит. Ее взгляд измерял и взвешивал его, пока Лилия не загородила его своим телом.
– Прекрати, Вольпе, – прикрикнула она на лису. – Йехан прав. Если вы что-то знаете, скажите ему. Его сестра – и моя сестра тоже, его мать – и моя мать тоже, и я помогаю ему их вернуть. Они сами помогли мне однажды, когда у меня никого больше не было.
– Потому что твоя бабушка слишком поздно узнала о смерти твоей матери, – ответила ей жаба. – И потом боль заставила ее забыть обо всем. Ты пока не можешь знать, что такое потерять ребенка.
– Зато я знаю, каково ребенку лишиться матери, – ответила Лилия. – Меня бы здесь не было, если бы Роксана не забрала меня тогда к себе. Она наградила меня братом и сестрой, когда я была настолько одинока, что плакала не переставая. И вот она пропала без вести. И Брианна тоже. Поэтому скажите нам, как можно сломать колдовство этой Читающей Тени, и я помогу в этом Йехану!
Сова помотала головой:
– Серое колдовство не сломать. Читающая Тени очень гордится этим. Оно устоит даже после ее смерти.
Йехан в отчаянии переглянулся с Лилией. Вокруг них перешептывались останки домов, мертвые и пропавшие. Как его мать и его сестра. И все почему? Потому что Сажерук навлек на себя гнев человека, которого они едва знали.
– Будь осторожен, юноша, – сказала женщина-сова, словно прочитав его мысли. – Твоя ненависть ранит тебя самого. Она делает Читающих Тени только сильнее. Свет и любовь – вот единственная защита против них.
– Оставь ему его ненависть, Циветта, – сказала лиса. – Ты всегда недооценивала ее утешительные свойства.
Лилия мягко погладила локоть Йехана.
– Черный Принц тоже лишился друзей через эту книгу, – сказала она. – Он поможет нам найти город, описанный в книге. Огненный Танцор подозревает, что один его старый враг заплатил за серое колдовство.
– Черный Принц?
Йехан не был уверен в том, что ему послышалось в голосе Вольпе. Изумление? Надежда? Ее лицо замкнулось как дверь, прежде чем он нашел в нем ответ.
Циветта засмеялась.
– Вот вам еще один, кто борется с тенями, вместо того чтобы идти с ними рука об руку. Он носит в себе свет тысяч и защищает больше людей, чем в этом лесу деревьев.
Роспо вспрыгнула на край колодца. Ее кожа позеленела, тело сокращалось.
– Да, про него слышно много хорошего. Даже от тех, кто никогда не говорит ничего хорошего. Я надеюсь, ты вернешься назад, – сказала она Лилии, уже окончательно обернувшись жабой. – Ты хорошая ученица. Но любой ценой избегай встречи с Читающей Тени. Никто из вас не может с ней сравниться. Даже Черный Принц. Передай ему это!
И она спрыгнула в колодец.
Ядовитые стихи
Все в его жизни, казалось, говорило: слишком поздно.
Йехан и Лилия только успели уехать, как в шатры комедиантов полетели первые горящие факелы. Запах горелой ткани, детский кашель, все это было слишком знакомо. После того, как Ниям помог потушить огонь, он устроился возле медведя и соскребал с рук сажу до тех пор, пока не расцарапал ладони в кровь. Но и это не заставило замолчать голос в его голове. То был его собственный голос, юный и потерянный, выкрикивающий имя сестры. Дым задушил ее прежде, чем его отец смог вынести Ханью из горящего жилого вагончика. Ему тогда было двенадцать лет, а ей десять. Ханья… это имя означало «счастье». С тех пор Ниям перевидел в своей жизни множество смертей, но эта отягчала его душу больше всех остальных, вместе взятых. Пока комедианты тушили последние очаги огня и бинтовали обожженные руки, его детские пальцы вытирали слезы с материнского лица. Есть раны, неподвластные времени, и удар этой ночи снова превратил Черного Принца в маленького мальчика, горюющего по своей сестре. Впоследствии Ниям говорил себе, что, пожалуй, поэтому с такой готовностью поверил своим разведчикам, когда они доложили, что Сажерук пустился в путь к огненным эльфам.
Следующая атака состоялась пару часов спустя, вскоре после захода солнца. Огонь охватил три вагончика и один шатер, в котором спали дети. Одна из женщин получила тяжелые ожоги, когда спасала их. Как твоя мать, – нашептывало в голове Нияма, и он пил привычную боль, как вино, давно вошедшее в состав его крови. Старая боль была как большой зверь, который впадал в спячку, когда про него забывали. Но когти его были остры, когда он просыпался.
Ниям поскакал к Виоланте просить о помощи, но когда вернулся с тремя ее стражниками, лагерь опять горел, и все были заняты тушением огня, вместо того чтобы преследовать нападавших.
По крайней мере, Лазаро доказал, что может стать Нияму хорошей заменой. Когда среди дня опять прилетел факел, он с тремя другими комедиантами захватил нападавших и передал их Виоланте, хотя многие предлагали повесить их на ближайшем дереве. Поджигатели лепетали что-то о трубадуре, который рассказывал, что комедианты воруют детей и продают их.
Ниям провел остаток дня, помогая вести ремонтные работы и совещаясь с Лазаро и Виолантой, как лучше защитить лагерь. Ни для кого не было секретом, что эти нападения вызывают у него жестокие воспоминания. Баптиста позаботился о том, чтобы другие на какое-то время оставили его в покое: все заботы велено было поверять Силачу, который и так скоро станет заместителем Нияма.