– Поди прочь с дороги! – крикнул он незнакомцу. – Или я предоставлю языкам пламени очистить мне путь. Они голодны, и поверь мне, сделают то, что я прикажу.
Они уже снова сформировали волков и одного горящего медведя, похожего на медведя Нияма. Разбойник отступил на один осторожный шаг, но так и остался стоять на дороге и достал нож. На плече у него сидел стеклянный человечек с серыми конечностями, который показался Сажеруку очень хорошо знакомым. Да это же Сланец!
– Твои огненные домашние животные очень эффектны! – воскликнул человеческий спутник Сланца. – Но я думаю, лучше бы ты отозвал их назад, иначе они могут сожрать вот это.
Маленькая книжка, которую он извлек из-под плаща, имела серый переплет.
– Я думаю, мы пока не знакомы. Бальдассар Ринальди. Это мне ты обязан тем, что твоя жена и твоя дочь упрятаны в эту книгу.
Пламенный медведь вырос на глазах и оскалил зубы.
– Дай ее сюда, – сказал Сажерук. – Я добуду тебе все, что ты хочешь. Я заплачу тебе вдвое больше, чем платит Орфей.
– Даже не думай, Огненный Танцор, я свои задания выполняю четко. И не рискую своей доброй славой. – Ринальди грязно улыбнулся ему. Эта улыбка эхом отозвалась на лице стеклянного человечка.
Ночь наполнилась искрами. Они посыпались с деревьев. Огонь ощущал ненависть Сажерука и не желал его слушаться. Он хотел принести ему книгу, вырвав ее огненными языками из рук Ринальди. Нет.
– Посмотрим, как быстро она сгорит? – Ринальди поднес книгу к пасти огненного волка, и тот нетерпеливо к ней потянулся. – Ты пойдешь со мной, связанный, но невредимый, или я скормлю картинки твоих любимых твоим же домашним животным. Что скажешь?
Было ли хоть раз в жизни хорошей идеей – не послушать Нияма? Нет. Ни разу.
– Давай-ка, отзови их назад! Я уже начинаю терять терпение. – Голос Ринальди становился угрожающим. – Или мне скормить твоим зверям хотя бы пару страниц?
Он раскрыл книгу и провел ножом по пергаменту.
– Может, вот эту, на которой изображена твоя дочь? Или страницу с твоей женой?
Огонь рвался его сожрать. Еще никогда прежде Сажерук не ощущал в себе такой ярости. Пламя не хотело его слушаться, когда он ему приказал, и Ринальди приставил нож к странице, на которой виднелась Брианна, хотя стеклянный человечек пронзительно протестовал.
Тени. Сажерук позволил им наполнить свое сердце, и пламя превратилось в сажу на дороге, чтобы умереть, как и его надежда на то, что история еще может закончиться хорошо.
Ринальди стряхнул с книги несколько хлопьев пепла и сунул ее в заплечный мешок.
– Это было рискованно. Я бы даже сказал, легкомысленно. Тебе следовало бы знать, я равнодушен к книгам. На мой вкус, они слишком болтливы, но в этой хотя бы есть картинки. – Он требовательно махнул Сажеруку: – Слезай с коня. Давай-давай!
Сажерук не стал тратить силы на возражения и оборону, когда Ринальди связал ему руки за спиной.
– Мертвым тебя было бы легче транспортировать, ну да ладно. Орфей хочет получить тебя живым.
Ринальди помог Сажеруку снова взобраться на коня и пронзительно свистнул. На его свист из-за деревьев вышел его собственный конь.
– Я уже не раз бывал инструментом мести, – сказал он, связывая лошадь Сажерука со своим конем. – Но представления о ней Орфея меня впечатлили. Я ему сказал: «Давай я перережу горло твоему Огненному Танцору. Зачем лишние хлопоты? Убить его и забыть!» Но нет! Книга! Серые картинки! – Он очень похоже подражал голосу и интонациям Орфея. – Мне, говорит, он нужен живой, Ринальди! Признайся честно, Огненный Танцор. Если бы у тебя был выбор: быть тебе с перерезанным горлом или картинкой в книжке… Разве бы ты не выбрал картинку?
– Заткнись, Ринальди! – заверещал стеклянный человечек. – Орфей не любит, когда выбалтывают его планы, а в этом случае особенно.
– Бла-бла-бла, Стекляшка, – равнодушно ответил Ринальди и указал на дорогу, по которой Сажерук приехал из Омбры: – Я тебе еще не рассказывал, что я организовал комитет по торжественному приему твоего лучшего друга, а, Огненный Танцор? Я, правда, позаботился и о том, чтобы его задержали в Омбре. Но он же Черный Принц, а я не из тех людей, которые недооценивают своих противников. Вообще-то он должен был тоже сидеть в этой книжке, поэтому ему ни в коем случае не стоит показываться в Грюнико живьем. Итак, в последней таверне я рассказал паре солдат, что вскоре на этой дороге ожидается принц с черным лицом и полным сундуком денег. – Он сплюнул. – Мои песни ему, вишь, не понравились. Очень глупо с его стороны. Бальдассар Ринальди такое не прощает.
Сажерук на мгновение закрыл глаза. Вот и пошла прахом его попытка защитить Нияма. Когда Ринальди повернулся к нему спиной, чтобы вскочить на коня, Сажеруку удалось хотя бы разжечь пламя из искр, которые еще тлели на дороге. Он сформировал из огня крохотную птичку, но когда она вспорхнула, это не ускользнуло от острых глаз стеклянного человечка.
– Ринальди! – Он тыкал пальцем в небо: – Он посылает Принцу предостережение!
Ринальди сощурил глаза и посмотрел вслед огненной птичке.
– Погаси ее! – крикнул он Сажеруку. – Иначе ты знаешь, что будет!
Птичка рассыпалась на сноп искр, а Ринальди подошел к Сажеруку и так ударил его кулаком в солнечное сплетение, что тот скрючился над шеей лошади.
– Это была твоя последняя попытка поиграть с огнем! – прошипел он. – В следующий раз сгорит картинка твоей дочери. Ты мое слово знаешь.
Сажерук ощутил вкус огня на языке. Пламя хотело перекинуться на липкие прядки волос Ринальди и спалить с его лица злорадную усмешку. Но он не только связал Сажеруку запястья за спиной. Книга, Сажерук. У него книга.
Он вспомнил тот день, когда Каприкорн сжигал последние экземпляры Чернильного сердца, а он пытался спасти из огня хоть одну книгу. Тогда у него хотя бы оставалась надежда, что где-то сохранился еще хоть один экземпляр. Книга же, которую Орфей заказал Бальбулусу, была единственной в своем роде. Сажерук бессильно сжал связанные руки в кулаки. Цвета его сердца были такие же, как у его одежды: красный и черный. Ненависть и отчаяние.
– Позаботься о том, чтобы твоя лошадь шагала в ногу с моей. – Ринальди посадил стеклянного человечка между ушей лошади Сажерука и вскочил в седло. Он принялся петь себе под нос фальшивым голосом, и лошадь Сажерука поплелась за ним следом.
Стеклянный человечек был слишком занят тем, как бы получше удержаться в гриве коня, и не заметил воздушных змеев, которых огонь позади них формировал из остатка жара на дороге.
Меч ювелира
Трусость и жестокость: обе всегда соседствуют, и обе были причиной его храбрости и доброты.
Сажерук трижды менял лошадь. Его след легко было найти на сырой холодной земле, но расстояние между ними не сокращалось, хотя они почти не спали. Ну и если ты его догонишь, Ниям, что тогда? Хотел ли он удержать друга силой, не пустить к Орфею одного? Да, если надо. Таков был план. Ниям еще больше сердился на себя самого, чем на Сажерука, потому что он один всерьез верил, что Огненный Танцор его дождется.
Виоланта облегчила им отправление. Она не только распорядилась перенести в замок раненых комедиантов, но и пустила всех, кто искал убежище, а некоторые граждане Омбры начали охранять лагерь у реки. Правда, от солдат, которых Виоланта предложила Нияму для подкрепления, он отказался. Иногда лучше приблизиться к врагу незамеченным. Лилия и Йехан не так уж много узнали от лесных женщин, но стало ясно, что им придется иметь дело с тем, чего они не понимали. Кроме Лилии, может быть.
Ниям был рад, что она к ним примкнула, хотя и поймал себя на той же мысли, какая была у Мортимера перед поездкой Мегги в путешествие: она была еще так молода. Но Йехан тоже был молод. На губах Лилии мелькнула улыбка. Я ушла бы и без твоего разрешения, Принц, говорил ее взгляд. Йехан мне как брат, и его сестра и мать – тоже моя семья. Верно ли, что лесные женщины без труда могли читать мысли людей и животных?
То была темная ночь, и Ниям с тоской подумал о свете огня Сажерука, когда тучи снова скрыли луну. В какой-то момент он попытался воспользоваться кольцом, которое тот ему подарил, чтобы не потерять его след. Но вспомнил предостережение Сажерука. Ведь из-за пламени их можно было заметить издалека. Он не будет отклоняться от дороги, Ниям, – успокаивал он себя. – Она – кратчайший путь на север. Тем не менее он снова спешился, чтобы удостовериться, что следы от копыт, которые вели их вперед, были те самые. Тот факт, что Сажерук менял лошадей, не облегчал погоню. Да, то были они. Следы приблизительно двухдневной давности. Ниям нагнулся над сырой землей, как вдруг над дорогой появился странный летучий змей. У него были огненные крылья. Он был не один. Они появились один за другим из темноты и стали кружить над ним. Послать их сюда мог только один человек.
Баптиста подошел к Нияму и тревожно всмотрелся в даль.
– Не означают ли они то, что я подумал?
Ниям кивнул. Засада. Но откуда Сажерук о ней узнал? Этот вопрос тревожил его едва ли не сильнее предполагаемого нападения.
Йехан соскользнул с лошади и отвязал тюк от седла. Он положил его на дорогу и развернул. Их глазам предстали три меча.
– Вообще-то я хотел передать их вам только в Грюнико, – сказал Йехан.
Мечи были выкованы так искусно, что их красота заставляла забыть об истинном предназначении – убивать.
– Лилия не хотела меч, у нее есть другие способы обороны, – сказал Йехан, передавая мечи Нияму и Баптисте.
Они были такие легкие, что Ниям усомнился, можно ли ими вообще сражаться.
– Ты никогда не делал оружие, – сказал Баптиста Йехану, недоверчиво разглядывая свой меч. – Не в обиду тебе будь сказано, но мечи – это не то, что кольца и прочие ювелирные изделия.
– Я знаю, – улыбнулся Йехан. – Но я думаю, вы будете довольны своими.