Цвет мести — страница 1 из 3

Bydloman

Роб Хейс

Цвет Мести

Связующие Узы: книга вторая

Внимание! Это – черновик любительского перевода!

Редакторы, корректоры и бета-тестеры сюда не заглядывали!

Читать строго на свой страх и риск!

Часть 1 – Бежать ты можешь, но тебе не скрыться

Шип

Когда он очнулся в первый раз, всё тут же стало размытым от боли и громких звуков, которые причиняли ещё больше боли. Болела каждая частичка тела, за исключением тех, которые онемели – им было ещё хуже. Потом раздался стук. Постоянный ритмичный тук-тук-тук, который, казалось, идёт отовсюду и из ниоткуда. Стук совпадал с пульсацией в его голове и становился таким громким, что ему хотелось закричать, но Чёрный Шип не из тех, кто вслух выражает свои неудобства. Вместо этого он предпочёл мужественно вырубиться.

Тук-тук-тук.

Когда он очнулся во второй раз, всё стало только хуже. Лицо, казалось, воспалилось и занемело. Грудь стянуло и сдавило. Было больно дышать, и он мог лишь с хрипом втягивать крошечные порции воздуха. Стук никуда не делся и по-прежнему шёл отовсюду и из ниоткуда. Бетриму показалось, что он слышит голос, холодный и методичный, но сил посмотреть, откуда тот идёт, не нашлось, и вместо этого снова он провалился в бессознательность.

Тук-тук-тук.

Когда он очнулся в третий раз, что-то изменилось. Он не сразу понял, что снова может видеть. Кругом стояла тьма. Такая тьма, в которой ничего не видно. Темнее чёрного. Но теперь откуда-то шёл свет, небольшой, всего лишь слабое свечение, но всё равно Бетрим уже мог видеть. Проблема заключалась в том, что смотреть было не на что. Лишь бугристая каменная стена, которая, скорее всего, вела к потолку... А ещё его нос – теперь, когда Бетрим на нём сфокусировался, тот казался чертовски большим, словно гигантская, кривая башня. Странновато, но следовало признать, что в этой ситуации ничего не было нормальным.

Стук ещё продолжался, но уже не совпадал с пульсацией в его голове. Бетрим издал усталый стон и попытался сесть. Оказалось, он не мог пошевелиться. Он чувствовал, как его ослабшие мышцы напрягаются, но ничто не двигалось. Он пошевелил пальцами. Всеми восемью – и уже прошло много времени с тех пор, как перестали чесаться два отсутствующих на левой руке. Похоже, он лежал на чём-то жёстком, похожем на камень, грубом на ощупь и холодном. Он пошевелил пальцами ног. Всеми девятью – похоже, сапог на нём не было. Попытался пошевелить ногами и лишь ощутил сопротивление – что-то его держало.

Бетрим медленно попробовал поднять голову, но и она, похоже, была зафиксирована. Он чувствовал, как что-то давит на лоб, но затылок лежал не на камне – под головой ощущалась подушка.

– Привет, – постарался сказать Бетрим, но изо рта донёсся лишь жёсткий болезненный хрип, который обжёг горло и заставил его хватать воздух. Довольно скоро он решил снова отправиться в забвение.

Тук-тук-тук.

Бетрим спал. Он знал, что спит – было такое странное ощущение, что всё в порядке, несмотря на то, что произошло. Он сражался с кем-то; с арбитром. Похоже, нынче эти чёртовы охотники на ведьм могли вторгаться даже в его сны. Только этого арбитра он знал. Имя проявилось откуда-то. Кессик.

Тук-тук-тук.

Бетрим наблюдал откуда-то сверху, как арбитр Кессик ударил Чёрного Шипа, и, судя по виду, сломал ему челюсть. Потом охотник на ведьм заговорил, да вот только ни звука не раздалось. Бетрим видел, как шевелятся губы арбитра, но ничего не было слышно. А потом Чёрный Шип напал, бросился на арбитра. Бетрим видел, насколько это бесполезно. Чёрный Шип ещё не протрезвел, и от боли в голове всё время щурился, несмотря на темноту. Его движения были медленными, неуклюжими и слишком очевидными. Кессику не составило труда отбить кинжал – как с пьяного ботинки стащить.

Тук-тук-тук.

Кессик снова заговорил, его тонкие губы шевелились на симпатичном лице. Бетрима никогда красавчиком не называли, но этого арбитра называли, несомненно. Его подбородок был сильным и гладко выбритым, скулы резкими и симметричными. Глаза как лазурные кристаллы, холодные как лёд. Волосы цвета дорогого дуба были коротко и аккуратно пострижены.

Тук-тук-тук.

Бетрим наблюдал, как Кессик снова и снова вонзал нож в Чёрного Шипа. Бетрим решил, что это, должно быть, больно. Определённо выглядело, что Чёрному Шипу больно.

Тук-тук-тук.

Когда Кессик отпустил Чёрного Шипа, наёмник упал и тяжело ударился оземь. Не шевелился, только таращился в ночное небо и сильно истекал кровью. Настолько тёмно-красной кровью, что она казалась чёрной. Бетрим смотрел и смотрел, как Чёрный Шип, один из самых знаменитых и страшных людей во всех Диких Землях, лежал и умирал на улицах Сарта. А красавчик-арбитр протянул руку и вырвал у него глаз.

Тук-тук-тук.

Бетрим проснулся с хриплым криком. Судя по звуку, крик был его собственным, и он был полон страха. Впрочем, Чёрный Шип ничего не боялся, и Бетрим не собирался выказывать, что на самом деле это ложь. Он успокоился и огляделся, во всяком случае, насколько позволяла плотно привязанная голова.

Сверху не было видно ничего, кроме камней. Справа уголком глаза он видел чёрную стену с единственным догорающим оранжевым факелом. Голодные языки пламени лизали стену, но гореть там было нечему. Всё что удавалось разглядеть слева – это гигантский нос, вздымавшийся от его лица.

С поднимающимся чувством, которое большинство людей назвало бы ужасом, Бетрим закрыл левый глаз. Никаких изменений. Он снова открыл его и закрыл правый глаз. Мир погрузился во тьму. Он повторил процесс ещё раз, чтобы убедиться наверняка, и издал долгий содрогающийся выдох. Левого глаза не было. Арбитр Кессик забрал его, вырвал из глазницы, оставив Бетрима наполовину слепым.

Тук-тук-тук.

Бетриму казалось, что всё самое плохое в жизни случалось с его левой частью. На левой руке не хватало двух пальцев. Арбитр номер четыре оставил большой ожог на левой стороне лица. А теперь, вдобавок к ожогу, ещё и пустая глазница. Бетрим Шип[1] никогда не претендовал на звание красавчика, но, похоже, теперь он выглядел, как полная развалина.

По крайней мере, челюсть не сильно болела. Она занемела и немного щёлкнула, когда он ею пошевелил, но вроде по большей части была вылечена. Впрочем, сам собой всплыл новый вопрос. Кто его вылечил?

Бетрим был не понаслышке знаком с ранами, как и со смертями, и считал, что от четырёх ножевых в грудь он должен был копыта отбросить. Он знал это и, истекая кровью на улицах Сарта, чувствовал, что умирает. Но кто-то забрал его, не дал откинуться и залатал. А теперь, похоже, этот кто-то привязал его к какой-то каменной плите, и до сих пор не представился.

Тук-тук-тук.

По правде говоря, у Бетрима было мерзкое чувство, что он знал, кто его привязал. В прошлом он уже видел, как людей удерживали в живых после того, как те должны были умереть. По правде говоря, Бетрим был почти уверен, что он – узник Инквизиции, и это не предвещало ничего хорошего человеку, печально известному убийствами арбитров. Стук так и не останавливался. Эти звуки наполняли явь Бетрима и даже просачивались в его сны. Постоянная, размеренная пульсация наполняла его кошмары, никогда не прекращаясь, не ослабевая, пока он не просыпался, только чтобы услышать тот же ритм, побуждавший в нём желание двигаться, желание освободиться.

Тук-тук-тук.

Всякий раз, как он просыпался, он боролся, напрягал все мышцы, сражался с державшими его путами и пытался освободиться. И всегда быстро уставал. В прошлом, до Сарта, в Диких Землях, Бетрим и не думал, что может так устать, так истощиться, что не сможет бодрствовать. Как бы он ни сопротивлялся, сон наваливался на него, хотя никогда не длился долго. Особенно с этими кошмарами. Особенно с этим постоянным тук-тук-тук.

Он знал, что кто-то наблюдал за ним, пока он спал. По правде говоря, Бетрим не знал, сколько он уже тут, но он был всё ещё жив и уверен, что не ел и не пил при этом ничего, по крайней мере, пока был в сознании. А ещё кто-то его чистил – об этом говорило отсутствие вони. Не в первый раз Бетрим оказывался голым и без сознания перед незнакомыми людьми, но впервые оказался голым, без сознания и привязанным к каменной плите.

Тук-тук-тук.

Его мир сузился до смутных скучных часов бодрствования и мучительных кошмаров о Кессике, пронзающем его ножом и вырывающем его глаз. Снов о симпатичном лице арбитра, пристально смотрящем на него.

По правде говоря, Бетрим не знал точно, сколько он уже здесь, где бы это ни было. По правде говоря, Бетрим точно знал лишь две вещи: ему надо освободиться, а ещё надо найти и убить Кессика.

Тук-тук-тук.

Сузку

– Мне, эта, контрактик бы прикупить, – сказал мужчина, желающий купить контракт.

– Разумеется. Желаете выбрать сами? – ответил старейшина.

– Да просто дай мне лучшего, – сказал мужчина, ухмыляясь. Он был не высоким, не низким. С виду симпатичный – Перн не сомневался, женщинам такие нравятся. Здесь, в Диких Землях для таких было название – чистокровный. Мужчина выглядел, как чистокровный.

– Лучший стоит очень дорого. Мы продаём лишь контракты с суммами, кратными десяти, – сказал старейшина. Очевидно, клиент ему не очень нравился. Чистокровные славились богатством, которого хватило бы на оплату контракта, но старейшина испытывал ресурсы клиента.

Клиент уставился на старейшину и ухмыльнулся – мерзко изогнул уголок рта в ухмылке хищника. Перн был хорош, и более чем хорош. Перн был лучшим, но что-то в клиенте кричало об угрозе. Возможно, кружащаяся оранжевая аура, окутавшая мужчину, словно языки пламени. Перн давно понял, что оранжевый – это цвет насилия.

– Да есть у меня бабло, старикан. Хватит на все твои контракты. Но штука в том, что мне нужен один, и мне нужен лучший.

Старейшина скользнул взглядом с клиента на пятерых охранников, стоявших за его спиной, а потом снова на клиента. Потом старейшина повернулся к Перну и жестом пригласил его выйти вперёд. Перн подчинился без вопросов.

– Это хаарин Перн Сузку. Он самый совершенный хаарин из тех, кто в настоящее время не заключил контракт. Я…

– Ты лучший? – спросил клиент Перна. Перн не ответил.

– Он лучший, – ответил старейшина.

– Да я тя вроде не спрашивал, старикан. Итак, хаарин Перн Сузку, хочу от тя услышать. Ты лучший?

Клиент поменял положение ног. Перн видел такое раньше. Несмотря на прекрасную одежду – ярко-красную рубашку, коричневые ботинки с мягкой подошвой, деревянную серьгу – он был воином.

В раннем возрасте Перн понял, что всё дело в том, как люди себя держат. У простых людей есть чувство покорности. Они тяжело ходят, много вздыхают, стоят, бесполезно свесив руки по бокам, сгорбив плечи. У учёных и грамотеев, таких как старейшины, есть аура милосердия и миролюбия. Они стоят, разведя руки, и всегда готовы улыбнуться. Знать, чистокровные – совсем другого сорта. Они двигаются беспечно, стоят высокомерно, говорят самонадеянно. А воины держат себя совсем не так, как остальные. В них есть готовность, словно они всегда могут в любой миг броситься в схватку. Их плечи расправлены, а глаза всегда ищут цель, как у охотника. Судя по тому, как держал себя клиент, он был воином, и к тому же отличным.

– Хааринам не платят за мнения, – снова заговорил старейшина. – Им платят, чтобы защищать.

– А-а, – сказал клиент, – а чё если я прикажу ему иметь мнение?

– Хаарины не рабы…

– Как по мне, так разница небольшая. Тока обычно рабам не дают меч. – Клиент уже даже не смотрел на старейшину, его глаза сфокусировались на Перне. – К тому ж, безоружных у меня полно. Нужен кто-то, кто прикроет мне спину, порежет на кусочки если придётся. Ты такой?

Старейшина заговорил, но Перн перебил его.

– Я лучший из тех, кого клан может предоставить в настоящее время.

Клиент сплюнул на пыльную землю.

– Чё, думаешь, справишься со мной?

Вопрос был бессмысленным для Перна, но он сохранял нейтральное выражение.

– Если вы приобретёте контракт у клана, такая ситуация никогда не возникнет.

Клиент ухмыльнулся и посмотрел на других хааринов. Ещё шестеро стояло там, полностью обученных и не связанных контрактом. Была Джейд, на вид симпатичнее, и почти такая же опытная, как Перн, но не такая сильная. Возможно, она подошла бы клиенту лучше, но ни один хаарин не станет спать с клиентом клана, и Перн догадывался, что клиент это знал. Коул был больше, сильнее, и почти такой же выносливый, но в детстве он получил удар по голове, и с тех пор ему не доставало умственных способностей, хотя он и оставался более чем способным хаарином. Фейл подошла бы только определённому типу клиентов: она была сильной и гибкой, но Перн в своей жизни не видел женщины уродливее. А этот клиент, очевидно, хотел бы, чтобы любая женщина у него в услужении была красивой.

– На десять лет, и чтоб можно было продлить контракт, – сказал клиент с ухмылкой.

– Такой возможности нет, – мрачно сказал старейшина. – Можете купить контракт на десять лет, а по его окончании заключить новый.

Перн стоял прямо, будто копьё проглотил, с намокшим от пота лбом, под жарящим полуденным солнцем, и ждал, когда начнётся торговля. Новые клиенты всегда пытались торговаться о цене.

– Значит, десятилетний контракт с этим вот. Сколько? – с ухмылкой спросил клиент.

– Четыреста тысяч золотых монет в валюте Диких Земель, – холодно глядя, сказал старейшина.

Клиент ухмыльнулся ещё шире.

– По рукам.

– Плата вперёд.

– Ага. А чё будет, если он помрёт раньше, чем через десять лет?

– Тогда контракт будет завершён.

– И мне понадобится новый…

Старейшина кивнул.

– Цена высока, но это цена за жизнь хаарина, которую он отдаст, чтобы защитить жизнь клиента. В какую цену вы бы оценили свою жизнь?

– Ага. Значит, будет прикрывать мне спину, хранить мои секреты. Блядь, самые дорогие телохранители в этой игре. – На миг ухмылка клиента испарилась. – Лучше б те того стоить, хаарин Перн Сузку.

Перн не ответил. Ответ и не требовался. Любой, кто мог себе позволить хаарина, знал, что цена того стоит. На чистокровных хаарины работали редко, но с другой стороны, этот клиент не хвалился связями ни с одним из девяти домов. И кроме того, если старейшина клана согласился на контракт, не дело Перна было спорить или раздумывать. Его задачей было служить клану, а это значило – защищать клиента любой ценой.

По взмаху клиента один из охранников ушёл и вернулся несколькими минутами спустя. С ним шло ещё несколько человек, тащивших четыре окованных железом сундука. Судя по выражениям лиц рабов, каждый сундук весил немало. Когда сундуки ставили, раздавался громкий звон монет.

– Ну чё, небось, пересчитать захотите? – спросил клиент с протяжным акцентом Диких Земель[2]. Старейшина улыбнулся.

– Мы сделаем это позже. Если обнаружится какая-либо разница, мы вас проинформируем или вернём лишнее.

Клиент повернулся, чтобы уйти, а потом посмотрел через плечо. У него был резкий профиль: острые черты лица с таким выражением, словно его постоянно что-то забавляло.

– Вы тут, небось, дохрена монет зашибаете, – сказал он. – Вот бы узнать, где вы храните столько бабла.

Старейшина улыбнулся, как если бы он улыбался глупому ребёнку.

– Клан хранит свои деньги в надёжном месте. Нет нужды беспокоиться.

– Да? Забавно. Никогда не видал надёжного места даже для одной золотой монеты, – клиент рассмеялся и пошёл прочь. По кивку старейшины Перн закинул свою котомку за плечо и последовал за клиентом на ближайшие десять лет.

На самом деле пожитков у Перна было немного. Таков путь хаарина. Лишь одни доспехи – вываренная кожа, поверх которой лёгкая кольчужная рубашка, а на ней простой белый табард, чтобы металл не слишком нагревался на солнце, и на голову бронзовый полушлем, завёрнутый в ткань. Его меч, как и у всех хааринов, всегда висел на боку. В котомке лежало немного еды, в основном солонина, большой бурдюк с водой, немного медицинских припасов на случай, если его ранят, и снаряжение для правильного ухода за доспехами и оружием. Личные вещи хаарину ни к чему, а клиент обязан обеспечивать его всем необходимым.

Один из воспитанников, мальчик по имени Тек, подбежал и попытался идти в ногу с Перном. Ноги у него были коротки, но Перн не замедлил шаг.

– Ты идёшь на контракт? – требовательно спросил мальчик.

– Да. Меня выбрали служить клану, – ответил Перн.

– Кажись, скорее тя выбрали служить мне, – сказал клиент, не оборачиваясь.

– Я служу клану, клан служит вам, я вас защищаю, – поправил Перн. Клиент фыркнул.

– Хотел бы и я пойти, – продолжал Тек. – Посмотреть на мир за лагерем.

– Ты слишком молод, – сказал Перн, хотя правда была куда суровей. Этого ребёнка никогда не выберут для контракта, поскольку он никогда не станет хаарином. Тек был слишком тощий и болезненный, и не смог бы выдержать тренировки хаарина. Всю свою жизнь он проведёт, служа клану иными путями. Здесь не было недостатка в работе для слабых и немощных.

Клиент рассмеялся:

– Мир снаружи – опасное место. Столько всякого говна соблазняет мужика. – Он обернулся и ухмыльнулся Теку. – Или пацана. Бьюсь об заклад, ты о домах удовольствий и не слышал, а? Ну, эт вроде борделя, тока дороже и обслуживает любые вкусы.

Парень выглядел обеспокоенным – он не знал, следует ли ему разговаривать с клиентом. Перн дважды похлопал его по плечу и кивнул в сторону лагеря.

– Иди, Тек. Увидимся через десять лет.

– Если только к тому времени я не буду на контракте, – сказал Тек и убежал. Перн немного посмотрел на него, а потом обернулся к клиенту. Мужчина уже не был впереди – он тихо замедлил шаг и теперь шёл рядом с Перном. Хаарин постарался скрыть свою тревогу по поводу того, что этот человек может двигаться так бесшумно.

– Ну а ты-то как, хаарин Перн Сузку? Тебя-то соблазнят блистательные виды и прекрасные дамочки моего города?

Перн смотрел прямо, и его лицо не выражало никаких эмоций.

– Я хаарин.

Клиент снова рассмеялся.

– Ага. Ну, я видал, как падают люди и повыше тя. Объездил все эти Дикие Земли. Убивал чистокровных лордов и головорезов без гроша за душой. Грабил и бедных и богатых. Ебал пиратских королев и двухгрошовых шлюх, и даже одну такую опасную мелкую сучку, что даже и ты вряд ли встречал. Взбирался на Око Бога и переплывал весь Йорл. Повсюду бывал, и чё тока не делал, да. Даже с Чёрным Шипом какое-то время шарился, и знаешь чё? Ты таких смертоносных сволочей никогда не видывал.

Перн не ответил. Ему и не требовалось. По контракту он должен был защищать жизнь клиента, а не тешить его эго. Вместо ответа он в последний раз глянул на лагерь. Посмотрел на то, что было его жилищем – маленькие хижины из дерева и шкур, выкрашенные в белый цвет, спасавший от жары дикого, безжалостного солнца. Посмотрел на большой поварской костёр в центре лагеря, где готовились все его трапезы. Почти все трапезы, что он съел за свою жизнь. Посмотрел на женщин, возвращавшихся с недалёкой речки с вёдрами воды, чтобы пополнить запасы общины. Перн никогда не знал свою мать. Его выбрали в хаарины в далёком детстве. Но вполне возможно, она до сих пор жила здесь, в лагере. Он посмотрел на гигантский скелет птицы каррок, висевший перед шатром шамана. Того шамана, который помог ему появиться на свет, шамана, который дал ему имя, того шамана, который решил, что Перн будет хаарином. Его жизнь пока ещё длилась не очень долго. Во время тренировок она была тяжёлой, но простой. И у хааринов, не связанных контрактом, она была скучной. Перн заметил, что раздумывает, какой его жизнь будет теперь, когда у него есть контракт, есть клиент.

– Да уж, старина Шустрый чё тока не делал, – по-прежнему разглагольствовал клиент, скорее обращаясь к себе, чем к Перну. – А теперь у старины Шустрого врагов не счесть, и каждый еблан знает, где меня найти. Так что, блядь, лучше б те стоить того состояния, которое я тока что за тя отвалил.

И снова Перн смотрел прямо, и его лицо не выражало никаких эмоций.

– Я хаарин.

Шип

Тук-тук-тук.

Он проснулся от тихого шороха, или может быть от шарканья. Сложно было понять из-за проклятого, непрерывного стука. Глаз Шипа резко раскрылся и осмотрел правую часть комнаты. Над ним стоял пожилой человек и таращился на грудь Бетрима, бормоча себе под нос.

– Ой… ты проснулся, – старик вроде удивился. Бетрим лишь уставился на него единственным глазом. – Похоже, колотые раны заживают неплохо. Впечатляющая коллекция шрамов, позволь заметить. И сколько раз тебя ранили? – У него было приятное лицо, а голос ещё приятнее.

Бетрим ощутил тянущее чувство в голове, настоятельную необходимость ответить на вопрос.

– Слишком много, – попытался он сказать, но получилось лишь хриплое рычание.

– А-а, прости. Минутку. – Старик исчез из поля зрения и вскоре вернулся с бурдюком. Выдавил немного воды в рот Бетриму. Шип никогда не пробовал ничего вкуснее. – Понемножку, – сказал старик. – А то захлебнёшься. Надо привыкнуть.

Он был прав. Бетрим проглотил ещё немного воды, и в конце концов выкашлял большую часть себе на лицо. Казалось, вечность прошла, пока ему снова удалось заговорить.

– Кто… ты? – прорычал он старику. Проблема заключалась в том, что сложно угрожать, когда ты голый привязан к столу.

– Меня зовут Озуэлл Филдс.

– Арбитр?

Старик немного помедлил и кивнул.

– Да, я арбитр.

– Отпусти. Меня, – прошипел Бетрим.

Арбитр Озуэлл Филдс вздохнул и покачал головой. Он был коротышкой, а рядом со стоящим Бетримом показался бы карликом. У него были седые волосы и сияющие голубые глаза. Лицо длинное, а кожа обвислая, будто у тощего человека, который когда-то был жирным. Короткие седые волосы, казалось, прорастали по всему его лицу – из носа, на подбородке, из ушей. Пока старик говорил, Бетрим обратил внимание на его зубы: в основном белые с коричневым налётом на некоторых, и двух вроде бы не хватало. Бетрим уже видел раньше такой цвет – арбитр покуривал травку кашер[3].

– Боюсь, я не могу тебя отпустить, я всего лишь…

– Почему? – требовательно спросил Бетрим. В его единственном глазу бушевала ярость сильной бури.

– Потому что ты Чёрный Шип. – Старый арбитр вздохнул и сел на что-то, чего Бетриму было не видно. – Ты убил… сколько арбитров?

И снова Бетрим почувствовал тянущее чувство в голове.

– Шесть.

Лицо старого арбитра вытянулось, он толи вздрогнул, толи дыхание перехватило, решил Бетрим.

– Не думаю, что среди живых есть ещё кто-то, кто мог бы заявить такое. Боюсь, тебя обвинят в ереси. Сразу, как только тебе станет лучше – что, как мне кажется, будет довольно скоро. Не хочу рассказом портить финал, но я почти уверен, что тебя сожгут.

Бетриму захотелось потереть шрам от ожога на лице. Проблема заключалась в том, что его руки были привязаны к столу. Он всё равно попытался пошевелиться, и его левая рука сдвинулась – немного, совсем чуть-чуть.

– А что с моим помилованием? – спросил он старого арбитра. – Танкуил обещал мне помилование.

– Не уверен, что я знаю Танкуила, – смущённо сказал арбитр Озуэлл Филдс.

– Уф-ф. Арбитр Танкуил Даркхарт, – сказал Бетрим. Если удастся заставить этого человека найти Танкуила, то друг освободит его. Если, конечно, арбитр всё ещё считает Бетрима другом. Они расстались не в лучших отношениях. Чёрный Шип оставил Танкуила в крови и выплёвывающим зубы.

– Ох, ты, конечно, не знаешь. – Старый арбитр снял со своей шеи мешочек и достал из него небольшую глиняную трубку. Наполнил чашу трубки высушенной коричневой травой из того же мешочка, а потом встал, чтобы разжечь её от факела. – Арбитр Даркхарт обвинён в ереси и признан виновным, – сказал он, садясь назад и выдыхая облачко дыма.

– Чего? – Бетриму неодолимо захотелось что-нибудь ударить. Сильно.

– Да уж, за неудавшееся убийство инквизитора. Амбициозная затея, вот что я скажу.

– Неудавшееся?

– Да, – старый арбитр кивал в такт своим словам. – Он потерпел неудачу благодаря тому, кого ты знаешь, как мне кажется. Арбитр Кессик, человек, который принёс тебя сюда, прибыл как раз вовремя, чтобы спасти инквизитора Герон. В одну ночь схватил и тебя и арбитра Даркхарта. Настоящий герой. Думаю, сейчас он в Диких Землях, хотя точно не знаю. Этих бродячих арбитров так сложно отслеживать.

Теперь Бетриму хотелось закричать. Это всё его вина. Если бы он не был так чертовски пьян, если бы смог убить Кессика, как они и планировали, то Танкуил убил бы вероломную инквизиторшу и…

– Он мёртв? – спросил Бетрим.

– Кто?

– Танкуил. Арбитр Даркхарт.

– О да. Совершенно мёртв. Лишён титула и сожжён у столба за свои преступления. Предсказуемый конец для Даркхарта.

– А чё с Джеззет? – спросил Бетрим, чувствуя необходимость выяснить, выжил ли кто-нибудь из его друзей.

– Уф-ф…

Конечно старый арбитр не знает, кто такая Джеззет. Бетрим попробовал думать об арбитре, которого её послали убить.

– А Кош! Что с арбитром Кошем?

Старик кивнул, глубоко затянулся и выдул дым Бетриму в лицо.

– Да, кажется, припоминаю, что на арбитра Коша напали той же ночью. По-моему, женщина. Поднялся большой переполох, когда он убил её на улице. Мне говорили, среди прочего, что она была совершенно голой. – Арбитр хрипло хохотнул и в изумлении покачал головой.

Значит, это всё. Они умерли. Бетрим потерял двоих друзей и потерпел неудачу в сделке. По правде говоря, теперь Бетрим мог пересчитать оставшихся друзей по пальцам своей трёхпалой руки, и не сомневался, что тех пальцев будет лишку.

– Ебучие охотники на ведьм, – выплюнул Бетрим со всей злобой, которую мог собрать.

Лицо старика посуровело.

– Сомневаюсь, что это справедливо. Порекомендую, чтобы ты как можно скорее предстал перед судом.

Бетрим напряг левую руку. Путы немного подались – не сильно, но этого могло хватить.

– Мой глаз… – сказал он, прежде чем старый арбитр ушёл.

– Его нет, – сухо сказал арбитр, всё его дружелюбие испарилось. – Вскоре это уже не будет иметь значения.

– Он чешется.

– Да. Такое бывает, – со вздохом сказал старый арбитр. – Утраченные части тела нередко чешутся. Я-то думал, что уж ты, как никто другой, должен это знать. – Очередной вздох. – Я посмотрю.

Старик выбил свою трубку на пол, положил её обратно в мешочек, а потом встал, прошаркал вокруг стола к левой стороне Бетрима, нагнулся и уставился ему в лицо. Неуютно было, когда кто-то так близко, так пристально таращится на тебя, а ты можешь видеть его лишь уголком глаза. Бетрим напряг левую руку. Он изо всех сил тянул, толкал, выворачивал, выгибал, чтобы освободиться от пут.

– Вокруг глазницы воспаление. Я мог бы достать мазь, но… Ты умрёшь через несколько дней. Можешь потерпеть до тех пор?

Старый арбитр заметил, что рука Бетрима шевелится как раз тогда, когда она высвободилась из пут, оставив в них порядочную часть кожи.

Бетрим двигался медленнее, чем ему хотелось бы, медленнее, чем он был раньше. Его рука схватила запястье арбитра, как раз когда тот пытался отпрыгнуть. Бетрим тащил, а арбитр споткнулся и упал на узника. С яростным рыком Чёрный Шип обхватил шею арбитра некогда мясистой рукой и напряг её изо всех оставшихся сил, которых, к сожалению, осталось немного.

Ещё до того, как Кессик исколол его и вырвал глаз, до того, как он чёрт знает сколько провалялся привязанным к столу, Бетрим был сильным – не как некоторые, но всё равно достаточно. А теперь он чувствовал себя слабым, его руки устали и иссохли. Казалось, кости прижимались прямо к коже, а старик, которого он пытался задушить, неплохо сопротивлялся.

Бетрим знал, что хотя арбитры и не были самыми сильными, быстрыми или умелыми, зато они жульничали. В распоряжении этих ублюдков были все виды магии. При помощи молитв своему Богу они могли увеличивать силу и скорость, у них была куча заклинаний, чтобы прекратить похмелье или заставить человека забыть своё имя. У них были руны, способные воспламенить что угодно, а другие могли погрузить мир в холод и тьму. Однажды Бетрим видел даже, как арбитр одним словом заставил взорваться каменную стену. В убийствах арбитров хитрость заключалась в том, чтобы не дать им говорить – если уж не удалось пришить его до того, как он тебя заметил. С этой мыслью в голове Бетрим сдавливал шею старика изо всех сил, сжимал его горло и не давал молиться.

К тому времени, как арбитр обмяк, Бетрим уже устал, как никогда раньше. Он весь покрылся неприятным холодным потом, из-за чего, возможно, впервые в жизни, ему захотелось помыться в ванне. Он отпустил тело старика, и оно соскользнуло на пол – раздался треск, когда череп ударился об камень.

– Семь, – ухмыльнулся Бетрим и начал возиться трёхпалой рукой с путами, державшими пятипалую. Казалось, вечность прошла, пока узлы распутались и его рука освободилась, но времени остановиться и отдохнуть не было. Бетрим убрал путы с головы и впервые за чёрт знает сколько времени окинул своё тело долгим взглядом.

Он исхудал, это уж точно. Там, где раньше были здоровые и сильные мышцы, теперь остались лишь кости, кожа, да обвисшая плоть. На его груди выпирали четыре новых красных шрама. Неужели Кессик на самом деле столько раз ударил его? Если так и было, то чудо, что он выжил. Чёрный Шип был хорошо знаком с колотыми ранами – в своё время он и наносил их, и получал. Его старая подруга, Генри, как-то раз ударила его ножом во время секса, чтобы посмотреть, как он истекает кровью. Впрочем, четыре раза его никто раньше ножом не ударял. Похоже, ещё один повод заставить Кессика заплатить.

С ловкостью рыбы на берегу Бетрим развязал оставшиеся путы. Казалось, потребовалось чертовски много времени на то, чтобы освободиться. Он свесил ноги с каменной плиты и спрыгнул вниз, и тут же рухнул рядом с телом старого арбитра. Ногам понадобилось добрых несколько минут, прежде чем он нашёл в себе силы снова попытаться на них подняться. Так что Бетрим схватился за каменную плиту и отталкивался от пола, пока не удалось выпрямиться. Кости щёлкали, мышцы болели и дрожали, но приятно было снова стоять прямо. Похоже, когда не имеешь возможности ходить, начинаешь скучать по ней, и Бетрим обнаружил, что немного пройтись более чем приятно.

В камере, где его держали, было особо не разгуляться. Может, десять футов на десять, с двумя факелами, светившими слабым оранжевым светом. В комнате была каменная плита, служившая столом, маленький деревянный стул, ещё один стол с множеством разнообразных лезвий и иголок, и каменная чаша, полная воды. Бетрим дошёл до чаши, сунул голову в холодную жидкость и основательно глотнул. Делал глоток за глотком, пока живот не раздулся. Потом нашёл удобный незанятый уголок и хорошенько поссал. Если честно, всю комнату провонял, зато почувствовал себя намного лучше.

Он вернулся к арбитру и раздел тело. Одежда был слишком маленькой, но Бетрим решил, что это лучше, чем ходить голым. На рубашке были пятна крови – она текла из арбитра, когда тот ударился головой об пол.

– Ебучие охотники на ведьм, – сказал Бетрим и плюнул на труп. Он бы ещё и пнул тело хорошенько, да вот только чувствовал себя слишком слабым для таких усилий.

Он обнаружил, что арбитрский плащ старика висит на крючке возле двери, и взял его. Плащ тоже был слишком мал, но если никто не будет вглядываться, то для исхудавшего тела Бетрима на какое-то время сойдёт. Он нашёл в кармане тяжёлую связку тёмных железных ключей и попытался открыть дверь. Вскоре он нашёл нужный ключ, быстро взглянул в коридор, выскользнул из комнаты и закрыл за собой дверь.

Первым делом он отметил, что стук прекратился. В тот миг, как дверь его камеры закрылась, он перестал слышать шум. Словно монотонный повторяющийся стук существовал исключительно внутри камеры. Бетрим слышал его уже так долго, что теперь почти заскучал по нему – словно этот шум стал обнадёживающей постоянной в его жизни. Эта мысль очень сильно разозлила Шипа, он развернулся, харкнул в дверь и зашагал прочь по коридору, не заботясь, куда тот ведёт, и куда он может вляпаться.

Чёрный камень стен, освещённый редкими факелами, тянулся перед Бетримом, покуда хватало глаз. Вроде как в конце коридора виднелся лестничный пролёт, но оказалось, что с такого расстояния сложно понять. Похоже, что отсутствие одного глаза означало, что он уже не мог видеть так далеко и так хорошо, как раньше. Не говоря уже о том, что ему приходилось сражаться с постоянным, всепоглощающим желанием потыкать в пустую глазницу.

Стены были грубыми, колкими на ощупь, и Бетриму хотелось бы прислониться и постоять, но ни к чему хорошему это бы не привело. Он хромал дальше в сторону того, что считал лестницей, почёсываясь от зуда в черепе. А потом он понял, что у него нет волос. Ублюдок-арбитр побрил его налысо. Бетриму это показалось серьёзным оскорблением. Они не только едва не убили его, а потом подлатали, только чтобы держать в плену, привязанным к столу, пока не решат наконец сжечь – им надо было ещё и голову ему побрить! Да, Чёрный Шип никогда не был в восторге от своей рыжей шевелюры – именно поэтому он красил волосы в чёрный цвет каждые несколько недель. Но намного меньше ему нравилось совсем без волос.

Так-то в лысине не было ничего плохого. По правде говоря, Бетрим знал многих лысых, и они вроде ничем не отличались от прочих. Некоторые были нормальными людьми, некоторые последними козлами, но всё равно, все были людьми. Проблема заключалась в том, что Бетриму нравились волосы – они хоть как-то скрывали лицо, что полезно, когда ты настолько уродлив и покрыт шрамами.

Он добрался до места, где могла быть лестница, и обнаружил там дверь в тёмном алькове. Повозившись с ключами, дверь удалось открыть, и за ней обнаружилась каменная винтовая лестница, ведущая наверх. На взгляд Бетрима, вверх – направление ничуть не хуже прочих, хотя он понятия не имел, где находится, под землёй или над ней.

К тому времени, как он добрался до верха лестницы, Бетрим уже задыхался от напряжения. Он склонился к большой деревянной двери, желая, чтобы у него остались волосы – впитать пот, который ручьём тёк по его лбу. По правде говоря, Бетрим неплохо заплатил бы за постель и возможность поспать в ней, но у него не было ни гроша за душой, ни времени на отдых. Надо было убираться как можно дальше отсюда, прежде чем кто-нибудь начнёт его искать.

Он попробовал восемь различных ключей, прежде чем один подошёл, и открыл дверь на самый яркий свет из всех, что он видел в жизни. Свет был повсюду, такой яркий, что слепил глаза; такой яркий, что от него было больно. Полуденное солнце светило в дверной проём и весь свой гнев направляло на единственный оставшийся глаз Бетрима. Он обнаружил, что щурится, обеими руками прикрывая глаза от солнца. Потом он вспомнил, что у него остался лишь один глаз, и убрал левую руку. Не было смысла прикрывать пустую глазницу, это лишь выставляло его дураком.

Глаза немного привыкли к свету, и Бетрим вытаращился за дверь, словно мышь из норы, испуганная тем, что может там обнаружить. И то, что он обнаружил, действительно его напугало. Перед ним располагался пыльный дворик, залитый ярким солнечным светом, и зданий там было больше, чем Бетрим мог сосчитать, то есть больше двадцати. Люди ходили туда-сюда, все казались занятыми, и больше половины носили плащи арбитров.

– Так и знал, блядь. Меня заперли прям посреди Инквизиции, – сказал Чёрный Шип себе под нос, и не ждал ответа.

Он глянул направо и увидел чёрную башню Инквизиции, вздымавшуюся в небеса, словно в попытке закрыть солнце. Зазубренные, чёрные шипы выступали из башни под странными углами. Это напомнило ему сверхъестественную тень, которую он видел в Хостграде. Сейчас казалось, что этому воспоминанию уже вечность. Танкуил одним приказом изгнал демона, но прежде тот уничтожил целый гарнизон солдат. А ещё закусил прежним боссом Шипа.

С некоторым усилием Бетрим принял бесстрастное выражение лица, которым славился, и шагнул из двери в слепящий свет.

На самом деле дверь была – одно название. Казалось, будто кто-то построил сарайку посреди внутреннего дворика. Пытаясь выглядеть по-деловому, насколько это было возможно, Бетрим повернулся, запер дверь, убрал ключи в карман и как можно плотнее затянул украденный плащ. Тот был сильно мал ему, но Бетрим надеялся, что его хватит, чтобы дурачить людей во дворике, пока он не сбежит.

Бетрим повернул налево и зашагал так быстро, как только позволяли трясущиеся ноги. Вдали он видел императорский дворец, вздымавшийся даже выше башни Инквизиции. Если идти в сторону дворца, то довольно скоро можно выйти к воротам, ведущим из города. Он никогда не переносил настолько раздражающих испытаний. До Бетрима дошло, что на нём нет обуви – у старого арбитра были маленькие ноги, его башмаки оказались слишком малы для Чёрного Шипа. В Диких Землях босой человек не вызвал бы удивления, но здесь, в Сарте, такой странности более чем достаточно, чтобы привлечь ненужное внимание.

Он шагал мимо групп арбитров, мимо наполненных арбитрами зданий, и даже мимо человека, который выглядел, как инквизитор. Но Бетрим продолжал идти. Если бы он верил в каких-нибудь Богов, то начал бы уже молиться, но Чёрный Шип давно разучился верить во что угодно, кроме себя и денег. Причём в последнее он верил лишь потому, что при наличии достаточного количества денег выбраться можно из любой затруднительной ситуации. Бетрим глянул на всех окружавших его праведных охотников на ведьм и вынужден был признать, что вряд ли существовала сумма, которой хватило бы, чтобы выбраться из этой ситуации.

Когда он добрался до главных ворот Инквизиции, один из стражников в безукоризненном белом мундире кивнул.

– Арбитр, – слегка прошепелявил толстогубый стражник.

Бетрим проворчал что-то в ответ, но шага не замедлил. На миг его сердце ёкнуло, и он подумал, что стражник перекроет выход, но тот отошёл в сторону и позволил Бетриму спокойно пройти. И Бетрим оказался за стенами Инквизиции, в городе солнца, в Сарте.

Он знал эту улицу – много раз здесь бывал. Налево располагался магазин, в котором они с Танкуилом спорили о деньгах. Теперь, после того, как всё обернулось, тот спор казался глупым. Справа стояла таверна, в которой Чёрный Шип начал драку, чтобы их не узнали. А ещё чуть дальше справа переулок вёл на улицу, на которой Бетрим сражался с Кессиком. Странная, болезненная мысль пришла ему в голову – если пойти на ту улицу, не найдётся ли там его глаз, весь высохший и съёжившийся на солнце от жары.

Фыркнув от своей глупости, Бетрим сплюнул на улицу. Несколько человек с отвращением посмотрели на него, отвернулись и поспешили прочь. Спустя мгновение Бетрим понял, что это из-за его арбитрского плаща. С наводящей ужас ухмылкой Бетрим зашагал вперёд – ну, по правде говоря, он понятия не имел, куда идёт, лишь бы подальше от Инквизиции.

Пару часов спустя Бетрим понял, что совершенно заблудился. Он сидел на берегу одного из сотен каналов, которые текли по Сарту. Солнце отражалось от чистой воды, посылая во все стороны прозрачные лучи пронзительного света. По правде говоря, ему приятно было просто снова видеть свет, пусть даже и лишь одним глазом.

Бетрим свесил босые ноги в воду канала и пошевелил всеми девятью пальцами. Мелкая рыбка приплыла разведать, бросилась вперёд, куснула и уплыла прочь. Конечно, Чёрный Шип отлично знал, что в воде может скрываться не только мелкая рыба. Под поверхностью скрывались самые разные опасности, и даже здесь, где Бетрим видел дно канала, осторожность не помешала бы. Он как раз собирался вытащить ноги из воды и двигать дальше, пока ничего не вынырнуло из глубин и не сожрало его, как заметил, что за ним наблюдает довольно много народу. Люди отворачивались, когда он встречался с ними взглядом, но они на него смотрели, это точно. Возможно, они просто не видали арбитра с таким уродливым лицом, или арбитра, который макает ноги в голубые воды канала. В любом случае, из-за них Бетрим остался – Чёрный Шип никому и никогда не показывает свой страх.

Сзади раздался вежливый кашель, Бетрим повернул голову и увидел, что там стоял высокий человек учёного вида и смотрел на каменную мостовую перед собой. Он был средних лет, а его волосы и седели и редели. С виду неудачник, на взгляд Бетрима.

– Арбитр, не требуется ли вам какая-либо помощь…

Бетрим прищурился, взглянув на него.

– Вроде как я тебя не знаю.

– Я клерк Голген, арбитр, – сказал учёный человек с редкими волосёнками. Зубы у него был кривоватые, но зато все на месте.

– Ага, а я, видать, похож на того, кому нужна помощь…

– Нет… я… хм… я просто имел в виду…

Бетрим понял, что говорит со своим обычным акцентом Диких Земель. Арбитры-то обычно говорили превосходно, прямо как Танкуил.

– Ты, наверное… просто имел в виду… что немного странно видеть арбитра, сидящего возле канала, – сказал Бетрим, изо всех сил стараясь подражать сартскому акценту – и совершенно безуспешно.

Клерк казался смущённым и слегка встревоженным. Он глянул по сторонам в поисках поддержки. Бетрим решил, что лучше от него избавиться, пока он чего не заподозрил.

– Так получилось, что я… похоже… слегка заблудился. Не особо часто сюда приезжаю. Я… странствующий арбитр. – Бетрим вспомнил, что Танкуил так себя называл. – Ты знаешь, где… – Он помедлил, поняв, что если задаст клерку вопрос, то тем самым выдаст себя. – Я ищу… эта… доки, в общем.

Клерк уставился на Бетрима, раскрыв рот. Бетрим поднялся на ноги и подошёл к нему поближе. Несмотря на истощённые мышцы и дрожь в ногах, Чёрный Шип возвышался над клерком, и его лицо, несомненно, производило впечатление. Спустя пару секунд клерк отвёл взгляд и указал на канал.

– Если пойдёте вдоль этого канала, то выйдете к докам, арбитр… Хотели бы вы, чтобы я показал…

– Этого достаточно, клерк… э-э

– Голген.

– Клерк Голген. Ступай уже, ага.

Клерк кивнул и развернулся, едва не свалившись, чтобы убраться от Шипа подальше. Бетрим покачал головой и решил, что нужно при первой же возможности избавиться от плаща арбитра. А ещё ему нужна была новая одежда, еда и убраться из Сарта. Но больше всего Чёрному Шипу был нужен топор.

Доки Сарта были по большей части такими же, какими Бетрим их помнил – многолюдными. Кораблей не счесть, и людей на каждом тоже не счесть. Оглушительный шум и удушающий запах были изнуряющими, а зрелище оглушительным, но Бетрим понял, что в хаосе доков у него есть и преимущество. Он всё ещё не избавился от плаща. Стоило людям взглянуть на него, как толпа разделялась, обтекала его – никому не хотелось привлекать внимание арбитра. Бетрим наслаждался бы эффектом, но не мог избавиться от чувства, что кто-то собирается ткнуть его в спину чем-нибудь длинным и острым. Конечно, он отлично знал причину этого чувства, ведь именно так он однажды и убил арбитра, пятого.

Он чувствовал, как дрожат ноги, от напряжения под тяжестью его тела, несмотря на всю потерю веса, пока его держали взаперти – сколько? … недели? Месяцы? Бетрим до сих пор понятия не имел, сколько его держали, но прямо сейчас ему нужно было присесть где-нибудь, или хотя бы ненадолго к чему-нибудь прислониться. Хорошенько прислониться и постоять, и ему станет намного лучше, так он решил.

Отыскав неплохое местечко – маленькую деревянную лачугу, куда докеры приходили после проверок приходящих кораблей и взимания платы с тех, кто не мог себе позволить её платить, Бетрим расслабился, с довольным вздохом прислонившись к внешней стене, лицом к воде. Один из докеров, коротышка со слезящимися глазками на поросячьем лице, на миг уставился на Чёрного Шипа с выражением на четверть любопытства и на три четверти ужаса, а потом быстро умчался прочь. Бетрим не обратил на него особого внимания. По правде говоря, он ни на кого особо не обращал внимания, ему намного интереснее было стоять, прислонившись к стене, и смотреть на прибывающие в доки корабли.

На его взгляд, проблема заключалась в том, что у него не было ни гроша за душой, а корабли редко берут на борт пассажиров, которые не могут заплатить за проезд. А другая проблема в том, что он не мог отработать путь через океан в Дикие Земли, поскольку у Чёрного Шипа были длительные отношения с морской болезнью. На самом деле они были очень хорошо знакомы. Так что, на взгляд Бетрима, ему оставалось либо ехать зайцем, либо на полную использовать плащ арбитра.

Бетрим отлично знал, что зайцев, если раскрывали, то частенько выкидывали за борт. А Чёрный Шип известен многими вещами, но только не плаванием. Если же он продолжит представляться арбитром, то это менее вероятно могло привести к смерти. Но если капитан корабля решит свериться с Инквизицией, то это могло кончиться повторной поимкой, и Бетрим был уверен, что предпочёл бы научиться плавать.

Конечно, была и третья возможность. То, чем Чёрный Шип славился – это преступления. Он мог остаться в Сарте ненадолго, грабить народ, обманывать, убивать, если придётся. Наверняка в Сарте есть люди, которые заслуживают доброго удара ножом, и, что важнее, те, кто за добрый удар ножом заплатит. Всё дело было лишь в поиске посредника – кого-то, кто знал о людях, которые предлагают работёнку такого рода, и кто мог бы за небольшую цену свести с ними кого-то вроде Бетрима.

Бетрим как раз раздумывал, не убраться ли из доков, когда заметил кое-что. Название, которое он хорошо знал – "Кровавая Невеста". По правде говоря, Чёрный Шип был одним из немногих, оставшихся в живых, кто знал, почему этот корабль так назывался. По правде говоря, если капитан "Кровавой Невесты" всё ещё Арип Уинтерс, то Бетрим только что отыскал себе путь в Дикие Земли.

Джейкоб Ли

Музыки не было, но Джейкоб всё равно напевал себе под нос. Он терпеть не мог тишину, не выносил её. Когда мир погружается в тишину, как определить, существует он ещё или уже нет? Насколько Джейкобу было известно, если прекратятся все звуки, то мир может и закончиться, и тогда остался бы только он один, и его камера. Пугающая, ужасающая перспектива.

Впрочем, сегодня мир не был тихим. Кроме своего мурлыканья Джейкоб слышал людей снаружи. Окошко было маленьким, зарешеченным, под самым потолком камеры, но оно выходило почти прямо во двор. Когда множество голосов говорит вдали, большинство людей способно расслышать лишь смутный гул, но Джейкоб слышал почти каждое слово.

"Это обнадёживает", – подумал он, и его разум решил согласиться. "Мир не закончился. Не один я сижу здесь в своей камере, навеки. Они не забыли обо мне. Пока".

Джейкоб взглянул на дверь своей камеры, услышав тихий вздох и стук. Ещё несколько секунд он продолжал напевать, заставляя человека снаружи немного понервничать, отчего тот снова постучал, на этот раз сильнее.

– Чем я могу вам помочь, арбитр Филдс? – приятным тоном спросил Джейкоб. Его голос всегда называли музыкальным. Сара однажды сказала, что это в нём самое прекрасное. Во всех остальных отношениях он был всего лишь обычным, но его голос был приятным.

– Я… хм… вы напевали, Джейкоб, – сказал приглушённый голос из-за тяжёлой железной двери.

– Это не музыка, арбитр. Я всего лишь мурлыкал себе под нос, – ответил Джейкоб.

– Ясно. Тогда я открываю дверь. – Последовала пауза, и Джейкоб не сказал ни слова. – Это нормально?

Джейкоб сел на каменной скамье, которую называл кроватью, и потянулся.

– Не могу вас остановить.

– Я… хм. – Спустя несколько мгновений Джейкоб услышал, как ключ поворачивается в первом замке двери его камеры, потом открылся второй замок, потом отодвинулась тяжёлая металлическая задвижка. Арбитр Филдс помедлил, покашлял, и потом раскрыл дверь.

Джейкоб сидел на кровати и наблюдал, как низенький арбитр входит в камеру. На шее арбитра виднелись небольшие синяки – слабые, но уже начинавшие выцветать. Что бы с ним не случилось, оно случилось недавно. Джейкоб лишь различил в синяках отметины от пальцев.

– Арбитр… – Сказал Джейкоб, когда арбитр некоторое время постоял в проходе.

– Никакой музыки? Точно? – спросил арбитр Филдс.

Джейкоб едва не улыбнулся, но остановил себя. Он никогда не улыбался арбитру Филдсу.

– Никакой музыки.

– Много времени прошло, Джейкоб.

"Десять лет с тех пор, как вы заперли меня в этой клетке и оставили гнить. Если бы вы не выпускали меня время от времени, я уже сошёл бы с ума". Джейкоб внутренне рассмеялся, но его лицо осталось столь же бесстрастным, как и каменная скамья, на которой он сидел.

– Выглядите неплохо, – сказал арбитр Филдс. Несмотря на нервозность, старик ни на миг не отрывал глаз от Джейкоба. Джейкоб решил покачаться из стороны в сторону, и заметил, как арбитр нерешительно шагнул назад.

– Что вам нужно, арбитр? – спросил Джейкоб. – Нечасто люди навещают меня, особенно те, что меня сюда поместили. И всегда на это есть причина.

Арбитр Филдс снова закашлялся, потёр шею и вздрогнул от боли.

– Ну… инквизитор…

– Один из них сбежал, не так ли? – Джейкоб знал, что он прав, в тот же миг, как и спросил. – Один из ваших экспериментов. Ваша шея… – Джейкоб указал на синяки на шее арбитра Филдса, и старик снова отступил.

– Что вы знаете о недавних событиях? – спросил его арбитр. Джейкоб слышал, как сердце старика стучит в его груди.

– То да сё. – Джейкоб встал на своей кровати и приподнялся на цыпочки. Отсюда он мог выглядывать из окна во двор Инквизиции. – Знаю, что арбитр Каркланд провалил трёхлетний отчёт. Они сожгли его за ересь, или отдали вам? Этого я уже не слышал. Клерк Верил влюбился в клерка Йорн, но он слишком труслив, чтобы сказать ей. Возможно это и хорошо: клерк Йорн спит с послушником. Его имя мне пока расслышать не удалось. Арбитр Вэнс очень скоро получит повышение до инквизитора. Возможно, это просто слух, но похоже, многие этому не рады. В конце концов, он очень молод и лишь несколько лет назад закончил обучение. Хотя, меня это не сильно удивило, с учётом того, что он сын великого инквизитора, и…

– Значит, вы знаете, что инквизитор Герон была убита?

– Разумеется, – сказал Джейкоб, глядя в окно. – Долгое время все только об этом и говорили. Она была еретичкой, или так я слышал. Арбитр Даркхарт сам обвинил её в ереси, без согласия инквизиторов. Я слышал, его отпустили. Это правда? – Он обернулся к арбитру Филдсу, который, прищурившись, смотрел на него.

– И вы слышали всё это отсюда? – спросил арбитр. Джейкоб не ответил, не чувствовал необходимости. – Хм-м. Возможно вы не знаете, что недавно мы схватили человека, известного как Чёрный Шип.

– Шип в заднице Инквизиции. Что вы с ним cделали?

– Я вылечил его раны. Он должен был предстать перед судом за убийство шестерых арбитров. Вот только сегодня утром он сбежал. – Арбитр лгал, и Джейкоб знал, что он лгал, вот только не знал, сколько из сказанного было ложью.

– Кто из них послал вас ко мне? – спросил Джейкоб.

– Что?

– Вы знаете, что я имею в виду, арбитр. Меня выпускают из моей клетки лишь по прямому приказу инквизитора. Так кто это был?

Арбитр Филдс пробормотал ругательство себе под нос. Джейкоб притворился, что не слышал.

– Инквизитор Джейни.

– А-а. Да. Инквизитор Джейни всегда питал ко мне слабость. Полагаю, ему нравилась моя непосредственность. Арбитр Филдс, надеюсь, вы в курсе, что я не возвращаю их живыми?

– Именно поэтому Джейни и приказал мне послать вас, Джейкоб. Он хочет, чтобы Чёрный Шип умер.

– А чего хотите вы?

– Я хочу, чтобы вы не ставили меня в неловкое положение, пока будете снаружи. Чёрный Шип сбежал несколько часов назад. Скорее всего, он до сих пор в городе. Мы считаем, что он попытается в первую очередь обеспечить себе проезд до Диких Земель. Это значит, что вероятнее всего вы сможете поймать его в доках.

– Благодарю вас, арбитр. Я хорошо знаю, как вести охоту.

– Вернётесь сразу же, как только завершите дело… – Арбитр Филдс запнулся.

– Чтобы вы могли снова запереть меня.

Арбитр Филдс вместо ответа сглотнул. Джейкоб слышал, как часто стучит его сердце, видел, как пот сочится из его старой кожи, чувствовал исходящий от него запах страха.

– Джейкоб, вы же сами просили запереть дверь.

"Запоры изнутри сдерживают то, что снаружи. Запоры снаружи сдерживают то, что внутри".

Джейкоб услышал откуда-то одиночную ноту. Возможно, начало эпической баллады, или просто вульгарной песенки. Он редко знал песню, никогда не знал слов, но всё равно вынужден был танцевать.

Он перевёл взгляд с арбитра на дверь камеры, а потом на маленький крючок, на котором висел его арбитрский плащ, выкрашенный в чёрный цвет – в то время как у большинства арбитров плащи были коричневыми. Джейкоб спрыгнул с кровати, подошёл к крюку с плащом и протянул руку. Как только до него донеслась другая нота, его рука остановилась в нескольких дюймах от плаща.

– Эта работа подождёт до завтра, арбитр, – сказал Джейкоб старику. Его рука зависла вблизи плаща.

– Не думаю, Джейкоб. Каждый миг Чёрный Шип может…

Джейкоб обернулся, посмотрел на арбитра, и старик побледнел. Мгновением позже он уже выбрался за дверь камеры и неловко пытался вставить ключи в замок.

Джейкоб взял свой чёрный плащ арбитра и просунул руки в рукава. Группа как раз начала играть. Похоже, лютня, и ещё несколько дудок. Это была грустная песня, полная сожалений, потерь и печали. Она напоминала ему о Саре. Джейкоб начал танцевать.

Шип

– Мне б с капитаном перетереть, – хрипло проскрежетал Бетрим.

– Ну, эта, не ду… – моряк остановился на полуслове и замер. – Бля.

– Ага, именно.

– Точно. Есть, сэр. – Моряк бросил ящик, которым занимался, и помчался вверх по сходне. Вскоре над поручнем корабля показалось лицо другого мужчины. Он глянул на Бетрима и исчез. Чёрный Шип ждал, внутренне улыбаясь.

"Кровавая Невеста" выглядела почти так же, как и всегда. Большой корабль, три мачты и много белых парусов. Хорошие прочные доски содержались в чистоте, поскольку драили их ежедневно. На носу была вырезана фигура женщины в прекрасном платье, у которой из глаз текла кровь. Она была самим воплощением названия корабля. От неё у Бетрима по коже побежали мурашки, как и всегда.

Капитан спустился по сходне, потирая пальцами переносицу и что-то бормоча. Покачал головой, сплюнул в воду и встал перед Бетримом, поправляя воротник.

– Чё могу для вас сделать, арбитр… Еба-ать! Шип, ты ли это?

Бетрим славился своим хмурым бесстрастным выражением лица, но даже он не смог сдержать ухмылку, которая расплылась по лицу, когда он увидел, как удивился Арип Уинтерс. Старый пират, в свою очередь, быстро оправился и тоже ухмыльнулся. Чертовски приятно было снова видеть Арипа, даже если тот нынче слегка поседел.

– Чёрт возьми, Шип. Я-то слыхал, ты помер, – Арип сжал Шипа в плотных объятьях и трижды похлопал по спине. Бетрим слегка удивился, что не треснул от этого пополам.

– Я похож на труп?

Арип поморщился.

– Есть маленько, если честно.

Бетрим в последнее время в зеркало не смотрелся. По правде сказать, он всегда старался по возможности их избегать, даже до всех этих ожогов и шрамов. Его всегда описывали, как урода, но вполне возможно, что сейчас он выглядел, как ходячий труп.

– Чё у тя с глазом-то? Недавно? – спросил Арип, указывая на пустую глазницу, словно Бетрим мог подумать о каком-то другом.

– Ага. Арбитр вырвал… бля, хрен знает. Скока меня не было? – Бетрим ткнул в пустую глазницу и увидел, как его старый друг содрогнулся.

Арип фыркнул.

– Блядь. Последний раз, как я слышал о тебе, это чё ты натворил в Хостграде.

Бетрим сплюнул. Ему не нравилось вспоминать о том месте, но надо было узнать, что о нём говорят в его отсутствие, и кто это говорит.

– И давно эт было? И чё из того повесили на меня?

Арип сочувственно улыбнулся.

– Всё. И где-то год, небось, прошёл, с тех пор, как я об этом слышал.

Бетрим чуть не застонал. Это был уже второй разгром городка, в котором его обвиняли. Если не будет соблюдать осторожность, то скоро заработает такую репутацию, будто он в одиночку сжигает большие города до основания. Хотя, это было бы неплохой прибавкой к списку его предполагаемых возможностей.

– А чё ты ваще тут в этом плаще расхаживаешь? А то не знаешь о наказании тем, кто выдаёт себя за арбитра? – сказал Арип.

– Ну-ну, и чё они сделают? Вырвут мне глаз, запрут в камере на три месяца и будут грозиться, что сожгут? – Бетрим снова сплюнул. Чем скорее он покинет Сарт и вернётся в Дикие Земли, тем лучше. Людям вроде него не место в цивилизованном обществе.

Арип вздохнул и с гримасой отвращения уставился на пустую глазницу Бетрима.

– Пожалуй, с этим надо чё-то сделать.

– Да всё в поряде, – слегка раздражённо сказал Бетрим. – Арбитр, который подлатал меня, сказал, что заживает хорошо.

– Да я не о том. У меня по спине мурашки бегут всякий раз, как гляну. – Арип громко крикнул в сторону корабля. – Рилли! Рилли, тащи сюда свою тощую жопу.

Вскоре через поручни корабля перескочила юная девушка, пролетела добрых десять футов и приземлилась в доке на четвереньки со всей уверенностью и незаслуженной самонадеянностью юности. Она поднялась и с важным видом и самодовольной ухмылкой на грязном лице подошла к отцу.

– Чё тут, па? Ёбтать. Самый охуенно уродливый охотник на ведьм из всех, кого я видала.

Бетриму сильно захотелось врезать девчонке, но он сдержался, вместо этого уставившись на Арипа. Тот лишь усмехнулся и бросил дочери серебряную монету.

– Метнись-ка на рынок, да отыщи ему повязку на глаз. Главное, чтоб чёрную. И мяса нам возьми, и чё там ещё, птиц и всё такое. Тока больше никаких собак, блядь.

Рилли смотрела на Бетрима, и ухмылка расплывалась на её лице.

– Да-да, па. – И побежала прочь, прежде чем Бетрим смог бы броситься за ней. Конечно, в его ослабленном состоянии могло оказаться, что мелкая сучка побила бы его, даже если бы ему удалось её схватить.

– Она тя даже не помнит, – с задумчивой улыбкой на губах сказал Арип, глядя, как убегает его дочь.

– Ага, оно, небось, и к лучшему. Лет десять уж прошло с тех пор, как мы в последний раз виделись, и во что она выросла?

– Шестнадцать.

– Так значит, ей было… – Бетриму понадобилось время, чтобы сложить цифры в уме. – Три. Я-то в три ничё не помню.

– Да ладно те, – сказал Арип. – Продолжим-ка наше воссоединение на борту "Невесты". У меня в каюте ром есть, и неплохой.

– Ага. Вот тока, Арип, я уж не пью особо, – вставил Бетрим.

– Да? И с каких это пор?

– С тех самых, что когда я в последний раз надрался в дрова, это стоило мне прекрасного глаза. – Он не упомянул, что ещё это стоило ему двух прекрасных друзей.

Арип не соврал насчет рома – действительно, оказался неплохой. Бетрим потихоньку его посасывал. Ему не хотелось напиваться и, сказать по правде, он не ел уже Боги знают сколько. Да и не привык он быть взаперти и связанным по нескольку месяцев. И всё же Чёрный Шип не привык посасывать выпивку. До потери глаза он заглатывал всю бутылку, только дай.

Бетрим знал Арипа ещё с тех пор, когда тот не был капитаном Уинтерсом. Они были из одного рода, вот только крепкий капитан кое-чего добился. Он не был уже тем грязным, волосатым убийцей и вором, привыкшим бить в спину, как раньше. На самом деле, Арип подчистил свои делишки. Снарядил корабль, нанял команду и вёл почти честную жизнь. А ещё, судя по всему, стал регулярно мыться и стричь волосы. У него по-прежнему была квадратная челюсть, будто из камня вырубленная, тот же расщеплённый нос, те же глаза цвета дерьма – но теперь он был чисто выбрит, носил короткий хвост и одежду, которая кричала о деньгах. Его каюта тоже отражала изменения: всё на своих местах – стол с антикварными письменными принадлежностями и морскими картами; буфет слева от Бетрима из какого-то, несомненно, необычного дерева, набитый дорогущими штуками; да ещё и ром подавали в бокалах. Бетрим практически не сомневался, что впервые пил что-то из бокала. По правде говоря, он тут чувствовал себя не в своей тарелке.

Он кивнул в сторону книжной полки – там две крепкие на вид дверцы, которые можно было закрыть, чтобы книги не рассыпались, сейчас были распахнуты, демонстрируя широкий выбор цветных корешков, ни один из которых Бетрим прочитать не мог.

– Арип, ты чё, читать выучился?

Старый друг улыбнулся.

– Немножко, чисто чтоб выкручиваться. Эти-то для Рилли, слежу, чтоб она научилась читать. Не охота, чтоб росла, как я.

Бетрим поворчал и попытался поставить бокал рома на стол. Арип снова, не спрашивая, наполнил его – Бетрим всё равно проворчал слова благодарности.

– Ну чё, Шип, давай к делу. Чё те надо-то?

Бетрим ухмыльнулся.

– Жратва, шмотки, чтоб подошли, только не то расфуфыренное говно, как у тебя – чё-нть простое. Топор, ручной топорик лучше всего пойдёт. Несколько ножей. И билет до Чада.

Арип откинулся в своём кресле за столом и сцепил пальцы. Наверняка прикидывал, сравнивая то, что должен Бетриму, с запросом. Прошло много времени, наполненного тишиной и суровыми взглядами, прежде чем он ответил.

– Шип, не могу я тя в Чад взять, да ты б и сам туда не захотел. Чё до остального – не вопрос. Следующий порт захода "Невесты" – Солантис. Хочешь с нами – валяй, если конечно ты в деле.

Последнее, кем Чёрный Шип мог себя назвать, это моряком, так что Бетрим догадался, что "быть в деле" означало помощь в пиратстве.

– А чё не так с Чадом?

– В прошлый раз, как ты там был, ты пришиб двух членов правящего совета…

– Одного, – поправил Бетрим старого друга.

– Чего?

– На самом деле я не убивал ни одного, но моя команда грохнула одного из них. А за второго на меня просто свалили вину. Так и не узнал, кто эт постарался.

– Ну, потом ты добрался до Хостграда и пришил Грегора Х'оста, и всё такое, – Бетрим хотел было снова поправить старого друга. В конце концов, это Танкуил убил Х'оста. – И до кучи ты перерезал полгорода, хотя там сидела целая армия.

– Ну эт уж ваще не я. Эт был… – Бетрим помедлил, не зная, как объяснить, что это натворили какие-то демонические тени, вызванные самим Х'остом. – Эт был не я!

– Да неважно, кто там на самом деле был, Шип. По слухам эт был ты.

Бетрим чуть не сплюнул, вот только решил, что Арип не очень-то такому обрадуется, с учётом яркого ковра на полу, который с виду стоил, как одна из тех дорогущих шлюх из Пяти Королевств, которые называли себя "госпожа".

– Арип, слухи эт херня. Ты не хуже меня знаешь. Помнится, был когда-то слушок про тебя и про лошадь.

– Ага. Тебе ли не помнить, коль ты сам его и распустил! – Они оба расхохотались, но потом лицо Арипа снова посерьёзнело. – Слухи или нет, но их хватило, чтоб добрые люди Чада назначили цену за твою голову, Шип. Охуенную цену!

– Сколько? – с ухмылкой спросил Бетрим. Сколько себя помнил, за его голову назначали самые разные награды.

– Столько, что если б не висел за мной должок тебе за спасение Рилли, мне б и самому захотелось тя прикончить! – Арип помедлил и выдохнул. – Писят тыщ.

Бетрим скорчил такое лицо, будто понимал, сколько это. По правде говоря, он понятия не имел, но это точно было много. А ещё от него не ускользнуло, что ровно столько он должен был получить за участие в убийстве Х'оста.

– Значит, Солантис, – сказал Бетрим, не отводя взгляда от Арипа. – Не знаю, чё мне там делать, но уж всяко лучше, чем оставаться здесь, наверное.

– И как закончим – больше никаких долгов, – быстро вставил Арип.

– Ага. Доставишь меня в Дикие Земли, и мы в расчёте.

– Лады. А терь, может, возьмёшь тот бокал и расскажешь, чё там на самом деле стряслось в Чаде и Хостграде?

Джейкоб Ли

Прошло уже столько времени с тех пор, как Джейкоб выходил, что он уже почти забыл, каким чудесным местом был на самом деле мир. Утреннее солнце блестело над верхушками белых мраморных зданий, придавая Сарту прекрасное лёгкое сияние, которое исходило, казалось, от самого города. Звуки раннего утра – владельцы магазинов расставляли свои товары и дружелюбно кричали что-то друг другу; пара паршивых собак лаяла друг на дружку из-за остатков полусъеденной крысы.

Справа шла группа рабов – направлялась куда-то по своим делам под бдительным взором любящего владельца. Слева по каналу плыла маленькая лодочка, такая умиротворённая на мерцающей голубой воде. Её груз – большая сеть, слишком большая для такой маленькой лодочки – была наполнена утренним уловом рыбы. Некоторые рыбины бились в своих путах, пытаясь освободиться, другие радостно встречали свою судьбу.

В воздухе витал чудесный запах. Удивительная смесь свежеприготовленного хлеба, заморских специй, возможно, тмина, и гниющих отбросов. Источник последнего Джейкоб тут же увидел у стены большого белого здания – по большей части зелень, кажется салат, впрочем, проверять он не собирался. Несмотря на всё его любопытство, у него не было времени на такую роскошь.

Две женщины спорили о принадлежности мужчины, которого нигде не было видно. Одна из них утверждала, что у неё двое детей от этого человека, а другая заявляла, что они любят друг друга, и он собирался бросить свою старую каргу. Обе женщины были уже готовы перейти к обмену ударами, но остановились и уставились на проходившего мимо Джейкоба. Они замолчали и, казалось, скорее встревожились, чем успокоились, когда он им улыбнулся.

Когда Джейкоб был всего лишь ещё одним арбитром, он даже привык к таким испуганным взглядам – а сейчас ему их почти не хватало. Сейчас на него вообще редко смотрели, за исключением крыс, которые иногда находили дорогу в его камеру – обычно они смущённо смотрели на него, словно для них удивительно было видеть его там.

Маленькая белая капля опустилась в паре метров справа от Джейкоба. Он взглянул туда и увидел севшую на городской фонарь большую птицу, возможно голубя или чайку – он никогда не утруждался запомнить между ними разницу. Голова птицы нервно дёрнулась, отчего арбитр улыбнулся. Затем птица испустила долгий скорбный крик, вспорхнула и исчезла за крышей здания, обозначенного вывеской "Усталый Мул". Было время, когда Джейкоб посещал подобные таверны. В конце концов, и Сару он встретил в таверне.

– Арбитр! Меня преследует еретик. Колдун, – кричал мужчина, который на большой скорости мчался в сторону Джейкоба. Он носил пышный наряд из ненастоящего шёлка расшитого в яркие цвета. Такое вполне могло быть нынче в моде, но Джейкоб слишком долго сидел взаперти, так что не знал наверняка.

Преследователь был лысый, бородатый и коренастый, как кузнец, но без присущей кузнецам мускулатуры. Он носил фартук, запятнанный кровью. Джейкоб заключил, что он, скорее всего, мясник.

Когда мужчина в поддельных шелках пробегал мимо с дикой ухмылкой на лице, правая рука Джейкоба выбросилась в сторону. Два пальца ударили мужчине в бок, тот споткнулся, прошёл ещё два шага и рухнул на колени, вцепившись в бок и кашляя кровью. Спустя несколько мгновений он скатился в канал, прекратил двигаться и медленно поплыл лицом вниз. Красная кровь кружилась, смешиваясь с голубой водой. Джейкоб даже не сбавил шага. Мясник на миг остановился, уставившись на мертвеца и на Джейкоба, потом пробормотал "спасибо" и убежал.

"До доков уже недалеко. Чем скорее мы вернём Чёрного Шипа, тем скорее вернёмся в мою камеру", – подумал Джейкоб. Приятно было знать, что каменная тюрьма ждёт его, и всегда будет ждать.

Добравшись до доков, Джейкоб не мог стереть с лица улыбки. Это было ещё чудеснее, чем он помнил. Солёный воздух бил в глаза и в нос, и Джейкоб глубоко вдохнул, ощущая его вкус и запах. Отовсюду доносился грохот говоривших одновременно сотен голосов, и смешивался со скрипом и стонами кораблей в доках, натянутых верёвок и плеском воды по корпусам. Перед ним прогремела телега, запряжённая лошадью. Бедное животное видело только прямо перед собой – шоры, так их называют, и люди носят их всю жизнь, даже не замечая. Но не Джейкоб – его шоры убрали давным-давно, он видел всё, слышал всё, чуял всё. То, что другие назвали бы ударом по чувствам, для него было приятным потоком переживаний.

В камере, выглядывая из окна во двор Инквизиции, Джейкоб видел много людей, но даже в самый людный день одновременно не более сотни. Здесь, в доках Сарта, были, наверное, тысячи. Это не должно было удивлять его – Сарт являлся не просто столицей королевства Сарт, но также он был и главным портом королевства, укрытым от штормов в бухте. К северу располагался полуостров Сон Богов, а к югу – утёсы Чёрной Скалы.

Люди не таращились на Джейкоба, они таращились в другие стороны – смотрели куда угодно, обходя его, лишь бы не привлекать внимание арбитра. Некоторые бросали мимолётный взгляд на его плащ, несомненно удивляясь, отчего тот чёрный, а не коричневый, как обычно. Арбитры в Сарте встречались часто, но люди вокруг Джейкоба раньше не видели чёрного арбитрского плаща – в конце концов, его плащ был единственным.

Джейкоб принялся рассматривать толпу, в поисках Чёрного Шипа. Ему рассказали, как тот выглядит: высокий, чуть больше шести футов, иссохшая плоть, которая раньше была сильными мышцами, бритая голова, сильно обожжённая и покрытая шрамами левая сторона лица, одного глаза не хватает, на левой руке три пальца. Джейкоб выучил описание наизусть и решил, что опознать человека будет легко. Немногие выживают с таким списком повреждений.

Проведя несколько часов на одной из главных площадок доков, за которой начинались пирсы, Джейкоб увидел больше лиц, чем мог сосчитать. Некоторых он видел много раз: приходившие и уходившие моряки и капитаны, торговцы и рабы. Некоторых он видел лишь однажды – просто проходившие мимо люди. У некоторых были побитые непогодой лица, у некоторых изнеженная кожа была жемчужно-гладкой. У иных были поразительные черты – огромные носы картошкой, кривые коричневые зубы, бельма на глазах, а некоторые выглядели просто, как и сам Джейкоб. Но никто из этих людей не был Чёрным Шипом.

Джейкоб решил отказаться от нынешней тактики. Похоже, вероятность случайной встречи с Чёрным Шипом была низка. Допрос капитанов кораблей мог оказаться продуктивнее, с учётом того, что Шип, вероятно, попытается сбежать назад в Дикие Земли. Начать с северного конца и двигаться на юг, допрашивая каждого капитана, казалось наиболее логичным, хотя, с сотнями кораблей это заняло бы много времени. К счастью, терпение было одним из немногих достоинств Джейкоба.

Восемь капитанов по очереди, и ни один никогда не видел человека, которого описал Джейкоб, и не слышал о Чёрном Шипе. Девятый корабль – большое лоснящееся торговое судно, низко сидящее в воде – назывался "Кровавая Невеста". Когда Джейкоб его заметил, оно как раз отправлялось от пирса. Он смотрел несколько мгновений и начал отворачиваться. В этот миг у правого борта показалось лицо, которое выглядело одновременно знакомо и незнакомо – лицо с повязкой на глазу и жутким шрамом от ожога. Владелец шрама заметил Джейкоба, и несколько мгновений они таращились друг на друга. Корабль был уже слишком далеко, не добраться, и Джейкоб не смог бы быстро экспроприировать другое судно, по крайней мере такое, которое могло бы догнать "Кровавую Невесту".

Отвернувшись от уходящего корабля, Джейкоб схватил прохожего.

– Куда направляется тот корабль? – спросил он мужчину, указывая длинным пальцем на корабль, который имел в виду.

– А мне откуда знать? – крикнул мужчина в ответ. В его голосе слышался страх и немного обиды.

Джейкоб ударил правой рукой человека по лицу – недостаточно сильно, чтобы сломать челюсть, но достаточно, чтобы появился синяк и отёк.

– Следующий удар выбьет тебе челюсть, – сказал он мужчине, который хныкал и цеплялся в лицо. – Куда направляется корабль?

– В Дикие Земли, – донёсся голос из-за спины Джейкоба. – Он отпустил хнычущего мужчину с синяком на лице и повернулся лицом к говорившему. Маленький лысый мужчина в очках. Немногие могли позволить себе очки – этот был кем-то важным.

Джейкоб схватил коротышку за левое плечо и сжал. С криком боли тот упал на колени перед арбитром.

– Кто ты? – спросил Джейкоб.

– Арчибальд… Геллер, – ответил лысый коротышка, задыхаясь от боли.

– Хм-м, я тебя не знаю. – Джейкоб сжал плечо сильнее.

– Я… начальник дока… здесь, – удалось выдавить мужчине между воплями агонии.

– А-а. И куда в Диких Землях направляется тот корабль? – Джейкоб поднял начальника дока, повернул его и указал в сторону "Кровавой Невесты".

– Солантис. Капитан сказал Солантис. – Начальник дока расплакался от боли и страха.

– Понимаю, – сказал Джейкоб. Похоже, он не отправится в свою камеру так быстро, как должен. – А другие корабли направляются в Солантис?

– Я не знаю, – сказал начальник дока. Джейкоб сжал ещё немного сильнее. – Я… прошу вас… перестаньте. Я… я могу проверить.

– О-о, – с улыбкой сказал Джейкоб и отпустил плечо мужчины. – Как мило. Прошу вас, ведите.

Шип

Два месяца – это долгий срок, а уж два месяца в море для человека, который славится тем, какой хреновый он моряк – ещё дольше. Но всё-таки Бетрим нашёл применение длительной морской жизни. Он много ел и старался по возможности не извергать из себя всё съеденное. Немного махал новым топором, выполнял на корабле любую работу, связанную с подъёмом тяжестей и даже чуть-чуть попиратствовал – ему годилось всё, лишь бы набрать мышц, которые он потерял, лёжа раненым без движения в камере в Сарте.

По вечерам он по большей части ел с Арипом и Рилли – они проводили время отдельно от команды, и это прекрасно подходило Бетриму. Чем меньше людей знало, кто он такой, тем лучше – всегда хватало тех, кто хочет заработать себе имя, убив Чёрного Шипа. Спал он с командой в трюме, и тогда ему снились сны. Всегда один и тот же сон, всегда Кессик резал его и вырывал глаз, и всегда Бетрим резко просыпался, истекая по́том и слыша удары сердца, похожие на удары в камере.

Его волосы уже начали отрастать. Впрочем, без экканских орехов, которые можно перетереть в вонючую чёрную пасту, все видели только огненно-рыжую шевелюру, по которой его нельзя было опознать. На левой стороне лица, вокруг ожога, прорастала редкая коричневая щетина, словно жалкая пародия на густую щётку щетины на правой стороне. Он старался бриться как можно чаще, но нынче это не означало слишком часто. Левая глазница по-прежнему чесалась, но повязка, которую купила Рилли, удерживала его от того, чтобы постоянно тыкать рану. Бетрим считал, что видок у него получался весьма свирепый, натуральный жуткий пират. Не то что бы ему хотелось глянуть в зеркало и проверить.

Одежда, которую достал ему Арип, была не во вкусе Бетрима, но по крайней мере она подходила по размеру. Простые белые штаны до колен, грубый кожаный пояс, на котором висел топор, и простая белая рубаха из какого-то лёгкого материала, от которого всё чесалось. По правде говоря, то же носила и вся остальная команда – хорошие вещи на корабле носить незачем. И ещё соль: она лезла повсюду – в одежду, в волосы, в нос. Если не морская соль, то солонина, которую они ели. По правде говоря, Бетрим почти обрадовался шторму, в который они попали спустя шесть недель. Потоки тёплой несолёной воды проливались на всё, на всех. От Бетрима тут не было никакой пользы, но ему просто приятно было стоять на палубе, позволяя природе начисто его отмывать.

Оказалось, что чем сильнее бушует море, тем меньше его укачивало. Арип находил это странным, а Рилли просто высмеивала его словами, которых он не понимал. По правде говоря, он бы и побил её, да только она, похоже, подтрунивала над ним по-доброму. И кроме того, несмотря на репутацию, Чёрный Шип не опускался до драк с женщинами – особенно с маленькими, особенно с такими, которые могут ответить, а Рилли с виду определённо была именно такой.

Они уже несколько дней шли вдоль берега, когда на горизонте показался Солантис. По любым меркам город не самый большой, на взгляд Бетрима, да и вообще сложно было назвать его городом. Скорее лагерь для всех отбросов, торговцев и наёмников Диких Земель. Заправляли в нём заполонившие город компании наёмников. Они правили и обеспечивали порядок, но Солантис не был свободным городом. Им владели и облагали налогами Брековичи – одна из девяти чистокровных семей Диких Земель, и нынче, после неудачного падения Х'остов, весьма возможно самая влиятельная. Солантис славился двумя вещами превыше прочих: самым высоким уровнем преступности в Диких Землях (неудачный побочный эффект от того, что порядок в нём поддерживали преступники), и своими бойцовскими аренами.

Бетриму никогда не нравилась идея сражаться на арене – но это потому, что ему никогда не нравилась идея сражаться честно. Если уж нужно кого-то убить, а людям часто такое нужно, то Бетрим давно решил, что нож в спину годится лучше всего – меньше шансов, что человек начнёт сражаться в ответ.

Солантис был последним местом, где Бетрим хотел бы оказаться, но направлялся именно туда. Это не значило, что он собирался оставаться там надолго. Раздобудет несколько монет, новые шмотки и какие-нибудь припасы, и может, отыщет зацепку, где теперь эта падла Кессик. Если не получится, то попробует вернуться в Коррал. Южные Дикие Земли подходили ему куда лучше северных. Здесь было намного прохладнее, а порой становилось и вовсе холодно, а Чёрный Шип никогда не любил холода.

– Па грит, ты воды боисся, – сказала Рилли. Девчушке нравилось подкрадываться к Чёрному Шипу со спины. Похоже, до неё ещё не дошло, что у него глаза на затылке. На затылке их нынче, может, даже больше, чем спереди.

Бетрим повернул к ней голову и понял, что пытается смотреть через левое плечо. Может, когда-нибудь он и привыкнет к тому, что у него не хватает глаза. Посмотрел через правое плечо.

– Чёрный Шип ничё не боится. Просто воду не люблю… или то, чё в ней… или под ней.

Рилли плюнула за борт.

– Пока у тя палуба под ногами, морской живности бояться нечего. В океане лучше бойся метеорологических условий – вот чё тут может тебя прибить. Или жестокая популяция пиратских островов.

Бетрим сердито посмотрел на девчонку. Он-то думал, что с одним глазом сердито смотреть сложнее, а оказалось, что намного легче. Похоже Рилли нравились слова, которых Бетрим не понимал, и от того факта, что она говорила их с густым акцентом Диких Земель, они звучали ещё более странно.

– Ты б лучше остереглась бесить людей, которые знамениты своей жестокостью в гневе, – с ухмылкой сказал Бетрим.

Рилли фыркнула.

– Па грит, нечего тебя бояться. Грит, ничё ты мне не сделаешь. Грит, ты мне жизнь спас.

Бетрим отвернулся и взглянул на Солантис.

– Ну, твоему папашке лучше б не болтать о таком. И меньше всего с такой говноротой, плоскогрудой морской ведьмой, как ты.

– Иди нахуй, Шип. Уж лучше морская ведьма, чем нарциссичный, шовинистический сын шлюхи.

Бетрим ухмыльнулся. Последние два месяца они оскорбляли друг друга, и он был уверен, что никогда не победит, поскольку она говорила будто на иностранном языке, но решил, что в этот раз её достал.

– Моя мать владела ранчо, а шлюхой была твоя.

– Нет, не была, – пробурчала Рилли.

– Ага, – сказал Бетрим, ухмыляясь. – Была.

– Па грил, она была пираткой.

– Твой папаша врал.

Рилли посмотрела на него и фыркнула.

– Ты лживое говно, Чёрный Шип. – И с этими словами она повернулась и ушла, оставив Бетрима смотреть, как город наёмников растёт с каждой минутой. Даже отсюда он видел приземистые здания, окружавшие доки – в основном лишь чуть лучше деревянных ящиков, – в которых жили простые люди.

Бетрим уже собрался, и к тому времени, как они заходили в док, был готов свалить. По правде говоря, ему и нечего было собирать. У него и было-то – одежда, что на нём, да топор на боку. От крупного состояния настолько далеко, насколько возможно. Он планировал слезть с корабля как можно быстрее – не было смысла толкаться на пути Арипа, когда тот начнёт разгружать свои грузы. И к тому же Бетриму очень хотелось поскорее снова оказаться на твёрдой земле. У него для моря просто ноги не подходили. Ну, или внутренности.

Наверное, он должен был заметить, что это случится, должен был подозревать, что явно что-то не так, судя по тому, как подозрительно команда на него смотрела, по тому, как они избегали его уже пару дней. Бетрим решил, что они просто сторонятся человека, который собирается покинуть их корабль, но видимо, здесь было что-то большее.

Низкое вечернее солнце лениво светило над мрачными зелёными водами залива Солантиса, и Бетрим таращился на эти воды, размышляя, что там шныряет под ними, когда они встали перед ним. Впрочем, не самая хитрая засада – они начали со слов, а не с острых предметов.

– Чёрный Шип, – сказал один, с носом картошкой и кривой бровью. Он был высок, как Шип, и мускулист, какими бывают моряки, которые всю свою жизнь провели на корабле. Звали его вроде Джонас, но Бетрим никак не мог запомнить, да и не особо хотел. – Положил бы ты топор, да пошёл с нами потихоньку. И никому не будет больно.

Пирс всё ещё был довольно далеко, и Бетрим не горел желанием научиться плавать. Он повернулся к противникам. Их было всего шестеро: некоторые моложе, некоторые старше, и все не готовы схватиться с Чёрным Шипом. Впрочем, они были вооружены: у двоих тупые и ржавые абордажные сабли, которые, похоже, никогда не точили. У двоих топоры, у одного кинжал, и один размахивал мясницким ножом. В последнем Бетрим вскоре опознал повара. Жалко будет его убивать, он неплохо справлялся, Бетрим раньше никогда не ел такой вкусной копчёной рыбы.

– Вряд ли вам этого охота, парни, – сказал Бетрим таким голосом, чтобы было ясно: он не шутит, и сможет исполнить угрозу. Он злобно глянул на каждого своим единственным глазом. Шип ещё не взял в руку топор – с пустыми руками угроза должна была выглядеть более убедительной.

– За то бабло, что за тебя дают – пожалуй, охота, – ответил Кривобровый.

Казалось, последовавшая тишина тянулась довольно долго. Никто из шестерых не хотел делать первый шаг. Похоже, раз они знали, кто такой Чёрный Шип, то знали и что он делал, и на что способен. Ни один из них не собирался добровольно умирать первым.

– Думаю, вы обо мне слышали, – сказал Бетрим. – Думаю, вы выбрали не того. Нельзя требовать награду, если ты сдох, а Чёрный Шип знаменит не тем, что оставляет в живых людей, которые на него напали. Последний шанс, парни. Валите-ка отсюда.

Они нервно переминались с ноги на ногу и испуганно смотрели на него. Некоторые многозначительно поглядели на других, но никто затею не бросил и к работе не вернулся. Похоже, пятьдесят тысяч – это большая куча монет.

– Чё тут происходит? – голос Арипа прогремел над кораблём с таким командирским духом, который может обеспечить лишь капитан. Рилли спрыгнула с бака на палубу и пристально осмотрела каждого по очереди. И каждый отводил взгляд от её карих глаз, пока очередь не дошла до повара. Быстро, как змея, рука кока метнулась вперёд, схватила Рилли за хвост тёмных волос и подтащила к нему; его мясницкий нож оказался у её шеи.

– Кэп, я тя уважаю, – сказал Кривобровый, – но съебись отсюда. Эт тут Чёрный Шип, и так случилось, что стоит он больше, чем весь твой корабль. Чёрт, да даже за половину от того, что мы с него получим, мы сможем прикупить свой корабль, вдвое больше и быстрее "Невесты". Те надо тока отойти в сторону, и с Рилли всё будет в порядке.

– Джонас, эт вроде как мятеж. Я сам тя повешу, – пригрозил Арип.

– Давай, кэп, а я прирежу Рилли, как свинью.

И чтобы подчеркнуть свои слова, повар прижал нож к шее девчонки. Кровь потекла по острому металлу и закапала на палубу. От такого большинство известных Бетриму девушек начали бы плакать, но Рилли была из другого теста.

– Убери чёртов тесак от моего лица, путридная груда пастозного мяса! – закричала она. На белом одутловатом лице кока появилось выражение полного недоумения, но он не шевельнулся. Мясницкий нож остался у шеи девчонки.

Арип посмотрел на Бетрима, Чёрный Шип посмотрел на старого друга в ответ и слегка качнул головой. Он бы ещё и подмигнул, да вот только нынче у него остался один глаз, и он не хотел даже на миг упускать ситуацию из вида. По правде говоря, последнее, что было нужно Бетриму, это обвинения в смерти Рилли. Арипу явно было больно отступать в сторону, но он отступил и оставил Бетрима выпутываться самостоятельно.

Теперь Бетриму нужно было всего лишь убить шестерых моряков, не поранив Рилли, несмотря на его не лучшую форму. Где-то в глубине души Бетрим знал, что прошлогодний Чёрный Шип пошёл бы на такое. Он бросился бы вперёд, размахивая топором, прорубаясь через врагов. Но за последний год в нём что-то изменилось, и дело было не только в его ослабленном состоянии. У Бетрима больше не было прикрытия, команда ему уже не поможет. Сильный, командирский вид Босса, неистощимая сила Мослака[4], тихая и смертоносная жажда крови Генри, неизменные способности Шустрого. Их уже нет, теперь он остался один, и шансы ему не нравились.

Бетрим услышал крик сзади-снизу – кто-то на пирсе. Он повернулся и прыгнул, перескочив через поручень. Какой-то частичкой разума он осознал, что далеко не так быстр, как когда-то, и что один из моряков бросился за ним следом. С тяжёлым ударом Бетрим приземлился на доски пирса на четвереньки. Его правая рука с натренированной точностью вынула топор с пояса. Быстрый моряк коснулся пирса мигом позже, и споткнулся при приземлении. Первый удар Чёрного Шипа отрубил все пять пальцев на левой ноге мужика. Вторым мощным ударом на противоходе топор глубоко врубился в кричащее лицо моряка. Бетрим не стал проверять, жив ли тот ещё, а просто оттолкнул его плечом и помчался по пирсу в сторону Солантиса, и всё время его преследовали крики пятерых оставшихся моряков.

Как и любой чёртов док из тех, что в своей жизни видел Бетрим, док Солантиса являл собой неразбериху людей, ящиков, скотины и медленно закипающего насилия. Он крикнул людям впереди – бессловесный вопль, который, по его мысли, должен был сообщить народу что-то вроде: "нахуй с дороги!". Люди повернулись и в замешательстве посмотрели на него. Некоторые суть поняли и принялись толкать других, чтобы освободить пространство, другие просто стояли, развесив рты. Бетрим всем своим весом бросился в толпу. Люди спотыкались, падали, очухивались, толкались в ответ, некоторые даже кричали, но большинство просто старалось сдвинуться. Наконец Бетрим высвободился из толчеи, город Солантис растянулся перед ним, и он понял, что понятия не имеет, куда направляется. По правде говоря, Солантис был одним из тех немногих мест в Диких Землях, где Бетрим никогда не бывал – вроде как раньше и повода-то не находилось.

Крики сзади предупредили Бетрима, что его по-прежнему преследуют. Он вытянул шею и увидел моряков, проталкивавшихся через толпу. Один из них застрял посреди покорно смотрящих животных, белых с чёрными пятнами. Или, может, они были чёрными с белыми пятнами. В любом случае, звери были здоровенными и шевелиться не спешили.

Бетрим начал отступать. Несколько наёмников развлекались, наблюдая за ним без особого интереса.

– Эти люди меня преследуют! – сказал он наёмникам.

Самый большой из них фыркнул и посмотрел на толпу.

– Ага, похоже на то.

Поняв, что собрался искать помощи у местных правоохранительных органов без денег, чтобы заплатить за неё, Бетрим развернулся и побежал. Он уже потерял немало времени, и моряки нагоняли.

Перед Бетримом по обе стороны улицы маячили здания. Приземистые штуки, низкие и уродливые, построенные из необожжённого бурого камня. Он сомневался, что хотя бы в одном есть больше пары комнат, а уж роскоши точно нет ни в одном. Зато там, снаружи зданий, были лестницы, ведущие на плоские крыши. На некоторых крышах под полуденным солнцем сушилась мокрая одежда. На других на стульях сидели люди и смотрели, как на улицах под ними двигается мир. На некоторых крышах стояли открытые бочки, несомненно, полные воды, а на некоторых не было ничего. Бетрим не особо задумывался, почему здания так строили, он поднялся по первой же лестнице, перепрыгивая по две ступеньки за раз, и быстро добрался до крыши, где не стал останавливаться. Гигантским прыжком он перемахнул на соседнее здание, споткнулся и покатился кубарем. В следующий миг он вскочил на ноги и глянул назад. Один из моряков как раз поднимался по лестнице на первую крышу. И снова Бетрим повернулся и побежал, перепрыгивая с крыши на крышу, а два мужика преследовали его сверху и два снизу по улицам, перекрикиваясь, чтобы не отстать.

Резко остановившись, Бетрим сменил направление и бросился налево. Преследователям на крышах это дало лишнюю секунду, зато моряки на улице потеряли его из виду, и им пришлось мчаться наперерез по переулкам, чтобы не отстать. Всем известно, что переулки Солантиса – опасные места. Всегда есть те, кто готов пырнуть кого-нибудь за пару бронзовых монет, или за что угодно, что можно снять с трупа.

Маленькие здания закончились, и им на смену пришли многоэтажные строения из хорошего серого камня. Бетрим скользнул направо и перепрыгнул узкий переулок. Внизу он слышал крики мужика, пытавшегося не отставать, но проигнорировал их. Он нацелился на одно большое здание с балконом – если получится правильно рассчитать прыжок, то можно будет пробраться внутрь.

У Бетрима всегда были проблемы с погонями, и хотя обычно он был среди тех, кто догоняет, но он просто был не создан для такого. По правде говоря, Чёрный Шип вообще не очень-то годился для бега – он годился для сражения и убийств. Он чувствовал, как от каждого вдоха горят лёгкие, чувствовал, как ноги ноют от напряжения. Он едва не решил прекратить погоню и наброситься на четверых моряков, но тут время вышло, и стало некогда об этом думать. Балкон оказался прямо перед ним, а инерция не давала возможности передумать.

С хрипом Бетрим бросился в сторону нависающего балкона. Похоже, тот оказался дальше, чем он рассчитывал, и на один захватывающий миг Бетрим не сомневался, что рухнет. Жуткий образ мелькнул в голове Бетрима: он валится на улицу, и четыре моряка стоят над ним. Впрочем, образ исчез, когда Бетрим ударился грудью в каменные перила балкона. Прежде чем он осознал, что едва не промахнулся, Бетрим принялся карабкаться, дёргаться, толкаться и, наконец, перевалился на балкон. Услышал, как позади в камень ударилось тело, и решил не проверять, получился прыжок у моряка или нет.

Бетрим пробрался через тонкую занавеску и обнаружил двух женщин, таращившихся на него. Обе голые в кровати. Одна женщина, с кожей чёрной, как ночь и сосками размером с виноградины, сидела на другой. Обе были в ужасе. Бетриму показалось, что в сцене что-то слегка не так, но он не собирался останавливаться и задавать вопросы, как бы сильно ему этого ни хотелось.

Он врезался плечом в дверь на другом конце комнаты и обнаружил лестницу, ведущую вверх и вниз. Он выбрал верх и бросился по ступенькам так быстро, как только позволяли измученные ноги. Лестница закончилась на верхнем этаже, и впереди тянулся длинный коридор с дверями на каждой стороне – все были закрыты, и несомненно заперты. На дальнем конце коридора виднелось единственное окно с открытыми ставнями, в которое задувал прохладный воздух снаружи.

Хромая, Бетрим побежал к окну. Похоже, его лодыжка где-то подхватила ноющую боль – неясно, когда это случилось, но хорошего тут было мало. До окна он добрался, как раз когда один из моряков появился на верхних ступенях лестницы и крикнул вниз остальным. Не думая, Бетрим выбросился из окна.

На пути вниз Бетриму пришло в голову, что неплохо было бы посмотреть вниз перед прыжком. Вблизи не было зданий, на которые можно было приземлиться. На самом деле, вблизи не было ничего, кроме жёсткого камня улицы тремя этажами ниже. А ещё нескольких ящиков неприятного вида. Бетрим решил нацелиться на ящики – не то чтобы у него были какие-либо возможности контролировать падение.

Раздался шум – вроде треск или грохот – и пришла боль. Такая боль, которая разом пронзает всё тело. По ощущениям – в точности как если приземлишься на что-то твёрдое, упав с большой высоты. Но всё-таки, похоже, что-то несколько замедлило его падение, поскольку у него было ноющее чувство, что он ещё не мёртв, хотя всё удивительно потемнело, и повсюду был чуждый, мускусный, лёгкий запах.

Что-то острое и болезненное начало царапать лицо Бетрима, его рука дёрнулась и схватила это. Спустя мгновение он открыл глаза и обнаружил, что на самом деле попал в ящики, и на самом деле умудрился уничтожить их все. Рядом стоял мужик и извергал такие проклятия, каких даже Бетрим раньше не слышал. А та штука, которая царапала его лицо, оказалась курицей, и к тому же весьма напуганной. Она напомнила Бетриму его родителей на ранчо в Сарте, так много лет назад, напомнило ему ссору с ними, напомнило, как та ссора привела к их смерти.

Сверху раздался крик, и Бетрим отпрыгнул, когда с неба с тошнотворным хрустом свалился моряк – как раз в то место, где только что лежал Чёрный Шип. Человек не шевелился, просто лежал изломанный и булькал последние вздохи. Бетрим аккуратно поставил курицу на землю и захромал прочь.

Он шёл по широкой улице с множеством каменных зданий по обеим сторонам – дома, магазины, одна таверна. Не сказать, что на ней было многолюдно, но и пустой улица не была. Ходили люди, некоторые останавливались посмотреть на окровавленные останки моряка, а некоторые просто игнорировали всё, словно смерть была для них обычным делом, и скорее всего, это было недалеко от истины. Несколько наёмников, из тех, что считались в городе полицией, стояли рядом, смеялись и шутили, глядя на труп. Бетрим проигнорировал их всех. Если бы он только мог убраться подальше, он бы…

– Шип! – Бетрим узнал голос, принадлежавший моряку с кривой бровью. Повернулся и понял, что не ошибся. Тот бежал к нему, тяжело дыша и держась за бок. Похоже, не один Бетрим не привык к бегу. Кок хромал следом за Кривобровым, а третьего моряка выбросил из двери здоровенный наёмник, у которого дёсен было больше, чем зубов. Третий моряк отряхнулся от пыли, осмотрелся и примкнул к повару и Кривобровому.

– Пора те притормозить!

Бетрим ухмыльнулся, хоть и сомневался, что это выглядит так же угрожающе, как обычно, поскольку всё ещё тяжело дышал.

– Думаю… я бы ещё побегал. А ты?

Кривобровый прорычал Бетриму:

– Думаю, ты трус.

Ухмылка испарилась. Бетрим Шип был известен многими вещами, но трусости в этом списке не было. А он знал, что в тот миг, как он позволит этому херу свалить, называя его трусом, и вскоре уже все станут делать то же самое. А потом пройдёт немного времени, прежде чем те же люди попытаются его убить. Таковы правила игры в Диких Землях: люди без громких имён вечно стараются пришить людей с громкими именами, и, по правде говоря, не было имён громче, чем Чёрный Шип.

Говорить вроде больше было нечего. Бетрим надел на лицо бесстрастную маску, взял топор в правую руку, а кинжал с пояса в левую. И пошёл на троих моряков.

Все трое стали разделяться, пытаясь окружить его, но Чёрный Шип не был мальчишкой, зелёным, как трава, и знал, как драться. С яростным бессловесным воплем он бросился на Кривобрового. Моряк, казалось, одновременно удивился и испугался, но умудрился увернуться от первого взмаха Бетрима, а на втором отбил его топор абордажной саблей. Бетрим уже собирался пырнуть его в лицо кинжалом, когда кок махнул в его сторону тяжёлым мясницким ножом. Бетрим отклонился вправо от полосы металла, и чуть не наткнулся на орудующего кинжалом моряка, который, видимо, рад был кого-нибудь пырнуть.

Это был молодой моряк, с кинжалом-то. Сложно было сказать точно, но Бетрим решил, что он только что достиг зрелости. На лице у него было жадное выражение, какое бывает у пацанов, когда они хотят совершить своё первое убийство. До того, как поймут, что убийство не сделает тебя мужчиной, не даст тебе имени, не даст ничего – только другой человек умрёт. Бетрим уронил топор, схватил атакующую руку моряка своей правой, а ножом, зажатым в левой, трижды ткнул ему в шею. Топор он подхватил ещё прежде, чем тело упало наземь. Два оставшихся врага уже выглядели далеко не так самоуверенно.

Кок что-то пробубнил Кривобровому, возможно на другом языке, сложно было сказать. Кривобровый сурово посмотрел на Бетрима, а затем взглянул на кока.

– Двадцать пять тыщ! – Кок кивнул, а потом они оба пошли на Бетрима.

На этот раз оба моряка атаковали вместе. Бетрим отбил саблю топором и отпрыгнул от ножа, отступая перед нападавшими. Он видел, что вокруг собирается толпа – все наблюдали, словно он сражался на арене Солантиса. Наёмники стояли и смеялись, делая ставки на исход, и никто не стремился вмешаться. Солантис не славился порядком на улицах, и здесь тому было подтверждение.

Они снова напали, и на этот раз Бетрим отразил мясницкий нож, уклонился от сабли и рубанул кинжалом по Кривобровому. Моряк отпрыгнул назад, и Бетрим бросился между ними. Заставил их повернуться, чтобы не выпускать его из виду. Два моряка снова одновременно бросились, не понимая тактику Бетрима. По правде говоря, тактики там особой не было, он просто хотел, чтобы они продолжали ничего не понимать.

С коком была проблема. Он хорошо обращался с этим мясницким ножом, и Бетрим не сомневался, что если прибить кока, то Кривобровый побежит. Не то чтобы Чёрный Шип собирался дать ему шанс сбежать.

Бетрим почувствовал что-то влажное на груди, не похожее на пот, тёплое и липкое. Он глянул вниз и увидел неглубокий порез, из которого на белую рубаху сочилась красная кровь. Дюймом ниже, и отхватил бы сосок, хотя Бетрим и не понимал, зачем мужчинам соски. Вот женские соски другое дело – на женской груди на них и посмотреть приятно, и поиграть с ними. Бетрим никогда не видел смысла играть со своими сосками. По правде говоря, большую часть времени он о них вообще не помнил.

Странная мысль пришла в голову Чёрному Шипу, так что он прокричал:

– Вы убили Рилли?

Кок покачал головой, но ответил Кривобровый:

– К ней и к кэпу у нас вопросов нет. Только к тебе, Шип.

Это было хорошо, по крайней мере не нужно было мстить за дочь друга. Глаза кока расширились, он издал приглушённый крик, всё его тело напряглось и содрогнулось, а его нож упал наземь. Изо рта у него полилась кровь, и Бетрим не сразу понял, что из груди мужика торчат два кончика кинжалов; кровь растекалась по его запятнанному фартуку. Чёрный Шип не стал терять времени и метнул топорик в Кривобрового. Топор попал моряку прямо под шею, вонзившись с глухим мясистым чпоком, и сбил Кривобрового на землю. Бетрим решил, что тот умер, ещё не коснувшись земли.

Кончики кинжалов исчезли из груди кока, и тот перестал дёргаться. Мгновение спустя его тело рухнуло на землю, как мешок с мясом без костей. За трупом стояла маленькая женщина и с жестокой улыбкой разглядывала кровь на своих кинжалах-близнецах.

Женщина была невысокой и стройной, но явно гибкой и сильной. Её волосы были длиннее, чем Бетрим когда-либо у неё видел – уже касались плеч – но всё такого же цвета пыли, как и всегда. Глаза как холодные голубые озёра, а шрам на губе по-прежнему горделиво изгибал её рот в постоянной усмешке. Бетрим отметил, что она уже не носила кожаную одежду. Вместо этого на ней была белая мешковатая льняная рубаха и мужская пара простых коричневых штанов. Пара крепких сапог доходила ей почти до колен.

Спустя долгое мгновение женщина прекратила восхищаться кровью на кинжалах и посмотрела на Бетрима. Изогнула бровь, увидев, что он таращится на неё. Какой-то тревожный миг Бетрим думал, что она поймёт, что он вспоминал, как она выглядит голой – чертовски хорошо, кстати, если память его не подводила.

– В чём дело, Шип? Обнимашек не будет? – сказала женщина с грязной ухмылкой, от которой Шип против воли улыбнулся.

– Убери кинжалы, Генри, и, чёрт возьми, я тя хоть расцелую, коли хошь.

– Тока если не в губы.

Генри вытерла кинжалы и убрала в ножны на поясе. Бетрим подошёл поближе и обнял её маленькую фигурку своими большими руками. Она слегка предостерегающе пискнула, но не пырнула его. По правде говоря, Чёрный Шип обычно не обнимался, но чувствовал, что сейчас это то, что надо.

Когда он её отпустил, она на него пристально посмотрела.

– Блядь, Шип, да я пошутила про обнимашки. – Она ухмыльнулась ему. – Хотя, коли хошь…

– Генри, – донёсся грубый командный голос справа от Бетрима. Он обернулся и увидел, что один из наёмников стоит с самым невозмутимым видом. – Вроде я грил те, чтоб больше никаких убийств.

Генри подмигнула Бетриму и шагнула в сторону наёмника. Было почти забавно видеть, как большой мужчина поспешно отступает перед такой маленькой женщиной.

– Не было никаких убийств, Кайн. Грохнула по-простому, да и всё. Эти тупые ублюдки напали на моего доброго друга. Просто помогала ему.

Наёмник, Кайн, перевёл взгляд с Генри на Бетрима.

– Чем планируешь заняться в Солантисе, моряк?

Бетрим сплюнул.

– Для начала избавлюсь от этих ебучих моряцких шмоток. А потом – не твоего ума дело.

Генри отвернулась от наёмника и ухмыльнулась Бетриму. Почему-то он никак не мог перестать представлять её голой, а потом решил, что это всё оттого, что прошло чертовски много времени с тех пор, как он был с женщиной, с любой женщиной. Бетрим подумал, что неплохо бы как-нибудь поскорее найти бордель… и денег, чтобы расплатиться.

– Пойдём, Шип. Отведу тя в своё заведенье, – сказала Генри, повернувшись и не уделяя больше внимания наёмнику.

– У тя есть заведенье? – Бетрим не смог скрыть удивление в голосе.

– Ага. Заведенье.

Генри

Приятно было снова увидеть Шипа, хоть и выглядел он неслабо потрёпанным. У Генри всегда было мало друзей, и тех, что были, она обычно отпугивала. Впрочем, Шип был не из таких. Даже когда они только сошлись, даже когда она его пырнула ножом.

Это было единственным, что им не удалось оставить в прошлом. Шип, похоже, воспринял тот удар близко к сердцу. Похоже, думал, что если они снова займутся сексом, то она снова его пырнёт. Но для Генри всё было не так. Даже тогда Чёрный Шип был громким именем, одним из самых громких. Имя Генри было на подъёме – шли слухи о женщине, убивающей людей в Чаде. Конечно, некоторые из тех слухов ещё говорили, что она чудная, и Генри это не особо нравилось.

Чёрный Шип тогда сидел один в таверне – в одном из обычных охотничьих угодий Генри. С мрачным выражением на обожжённом, покрытом шрамами лице, которое отпугивало самых мерзких людей из тех, кого знала Генри. Но она не испугалась. Генри никого не боялась, даже ту суку, Мастера Клинка, которая оставила её болтаться над Йорлом.

Купила Чёрному Шипу пару пива, а потом привела к себе в номер. Хотела посмотреть, что может сделать человек с таким громким именем, и, по её воспоминаниям, она осталась довольна. Проблема была в том, что её слегка занесло, и ей захотелось узнать, кровоточит ли Чёрный Шип, как все остальные. Так что посреди процесса она пырнула его в бок. Порез был неглубокий и не смертельный, и даже не помешал Чёрному Шипу кончить – всего лишь пустила ему кровь, да оставила шрам на память о себе. Оказалось, что кровоточит он в точности как любой, кого пырнула Генри. Но с тех пор он всегда смотрел на неё так, словно она снова собирается его пырнуть. Но она уже увидела всё, что хотела, и не было смысла повторять. Впрочем, потрахаться она бы не отказалась – нечасто доводилось встречать человека с третьей ногой.

Генри поняла, что смотрит на него уголком глаза. Такой же высокий, как и прежде, но похоже, потерял в весе. Раньше волосы у него были длиннее, чем у неё, и выкрашенные в чёрный цвет, но теперь они были короткие и рыжие. Генри нравился рыжий – цвет крови[5]. Левая сторона лица по-прежнему была обожжённой, сморщенной, расплавленной, но теперь левый глаз закрывала повязка.

– Его нет? – спросила она.

Шип повернул голову, чтобы взглянуть на неё – и ему пришлось сильно поворачивать, поскольку Генри шла слева.

– Глаз? Ага, нету.

– Чё случилось? – спросила она, сильно заинтригованная тем, что под повязкой.

– Арбитр его вырвал.

Генри гортанно прорычала – ей эти охотники на ведьм нравились примерно как Шипу, то есть она испытывала к ним нечто среднее между ненавистью и жуткой ненавистью.

– Тот самый? Что с ним?

– Танкуил помер. Но это был не он. Другой, – сказал Шип, и, похоже, тема ему не очень-то нравилась.

– А чё с его шлюхой? Тоже сдохла?

Шип выглядел нерадостно, но по его лицу сложно было сказать наверняка.

– Джеззет… Ага. Тоже мертва.

Генри сплюнула и ухмылка расплылась на её лице. Похоже, денёк нынче хороший.

– Охуенное избавление.

Шип не ответил; так и шёл в тишине с этим своим несчастным лицом. Спустя какое-то время снова заговорил.

– Гляжу, ты в Солантисе ориентируешься. Давно ты тут?

– Полгода или типа того. После Хостграда… После того, что сталось с Боссом, я сбежала в Чад. Думала, найду новую команду, или… хер знает. Думала, все уж точно окажутся там. Вышло так, что не оказались. – Генри помедлила, чувствуя как стискиваются зубы. Почувствовала, как гнев разгорается настолько сильно, что ей захотелось закричать. Захотелось пырнуть кого-нибудь. Боль в правой ноге снова заполыхала – нынче она становилась постоянной. Постоянная ноющая боль, которая иногда становилась сильнее и заставляла хромать.

– Почему Солантис? – спросил Шип. Он смотрел на неё одним глазом, с этим своим бесстрастным выражением на лице.

Генри приглушила гнев, прежде чем ответить.

– Место вроде не хуже других. Работы полно, если кому надо. Народу полно. Законов не очень много. – А ещё она здесь родилась, но ей не хотелось этого признавать. Такое никому признавать неохота.

Она остановилась перед таверной под названием Собачий Смех. На вывеске была нарисованы смеющиеся собаки[6], воющие на луну над равнинами. Не самое весёлое название, но в Солантисе вообще весёлого было мало. По правде говоря, здание было дерьмовым. Частично деревянное, частично из бурого камня. Два этажа и винный погреб, кухня и зал на первом этаже. На втором четыре спальни. Когда-то эти комнаты снимали, но сейчас уже нет.

Перед дверью валялся пьянчуга, прислонив голову к стене таверны. Он баюкал пустую бутылку, словно это был новорождённый младенец. Генри хотела было пнуть его по башке, но решила, что он от этого даже не проснётся. Прогорклый затхлый перегар от него она чуяла даже отсюда.

– Добро пожаловать в моё заведенье, – сказала Генри, ухмыляясь.

– Чего? Ты владеешь таверной? – удивление в его голосе переполнило Генри гордостью.

– Ага, – сказала Генри, всё ещё ухмыляясь. Шип таращился на неё, раскрыв рот, но она не собиралась его останавливать. Вместо этого она осмотрела свою маленькую таверну и почувствовала себя такой довольной, что гнев улетучился.

– Так ты расскажешь, как дошла до такого? – спросил Шип.

Генри глубоко вздохнула, просто чтобы растянуть удовольствие, просто чтобы попудрить ему мозги.

– Ага, наверно. Думаю, за пивом оно получше прозвучит.

– Пииииииииииво… – пробулькал пьянчуга с земли, возвращаясь к жизни от звуков об алкоголе.

Шип засмеялся, хотя звучало это больше похоже на скрежет кинжала по камню.

– Я-то думал, ты сдох.

Пьянчуга открыл глаза и покосился на Шипа и Генри. Подо всей этой грязью от сна на улице он вроде был симпатичным.

– Послушайте, – пробулькал он, указывая куда-то в сторону Шипа, – Милостивый государь, я готов на всё за выпивку, и я имею в виду всё что угодно. Я с радостью подую в вашу трубу.

Генри пришлось сдерживаться от смеха, но Шип выглядел озадаченно.

– Чё за хуйню он несёт?

– Подую в вашу трубу, – снова сказал пьянчуга. – Сыграю на вашей дудочке. Пососу вашу сосисочку… э-э-э… – Пьянчуга запнулся и умолк.

Теперь Шип выглядел не столько озадаченно, сколько рассерженно.

– Ты какой-то не такой что ли?

Пьянчуга посмотрел вверх с невинной улыбочкой на лице.

– Что? Я? Нет. Разумеется, нет… если только вы не из этих. В таком случае конечно. Почему бы нет.

– Чего? – Генри посмотрела на Шипа. На его лице было выражение, будто он хочет что-нибудь ударить. Генри отлично знала это выражение, оно было одним из её любимых. Но было что-то в этом пьянчуге… что-то с его лицом.

– Шип. Кажись, он чистокровный, – сказала Генри, по-прежнему ухмыляясь от уха до уха, по-прежнему сдерживая хохот.

Шип уставился на пьянчугу, его лицо снова стало бесстрастной маской. Его всегда легко было отвлечь.

– Похоже, ты права.

– Никогда не была с чистокровным, – протянула Генри. – Ты только хуи сосёшь, или с пиздой тоже управишься?

Пьяница перевёл мутный взгляд на Генри, и его лицо осветилось симпатичной улыбкой.

– Ради вас, миледи, я сделаю всё, что угодно… Ну, ради вас и ради выпивки. Я подниму вас к высотам наслаждения. Заставлю задрожать землю. Заставлю вас узреть Богов.

– Да ты чё. – Генри понравилось, как он болтает – причудливо и красноречиво. Впрочем, признаваться в этом кому-либо она не собиралась. – Внутрь, оба.

В таверне было малолюдно, но тут редко бывало людно до темноты. Респектабельные люди сюда не ходили – не то чтобы в Солантисе было много респектабельных людей. Ну а здесь обычно ошивались воры, преступники и наёмники. Комбинация опасная, как пить дать, но все держали себя в руках из-за страха. У Генри была репутация, было имя, и нынче оно было почти такое же громкое и тёмное, как у Чёрного Шипа.

– Джозеф, – крикнула она мужчине, который присматривал за заведением. – Это Шип. Он мой старый друг. Дай ему всё, что захочет. Я буду в подсобке.

Она схватила пьянчугу за рубаху и потащила, прежде чем тот начал спрашивать Джозефа о выпивке. Уголком глаза она заметила, как Шип рассмеялся и уселся, как можно дальше от двери и спиной к стене.

Генри открыла дверь подсобки, втолкнула внутрь чистокровного пьянчугу и закрыла дверь за собой. Поставила пьяницу на колени, прислонилась спиной к двери и расстегнула ремень, дав штанам упасть и оставшись обнажённой от пояса, за исключением сапог – понадобилось бы столько времени, чтобы их снять, что она и думать бы о них не стала.

– Ну, валяй, приступай.

Пьянчуга немного покачался на коленях, а потом сфокусировал взгляд на её промежности.

– Насчёт той выпивки.

– После упьёшься, как захочешь.

– Ясно, – с ухмылкой сказал пьяница и страстно принялся за дело. Вскоре Генри намокла, и по мере того, как чистокровный целовал, лизал и посасывал её пизду, обнаружила, что мурлычет, словно кошка. Для равновесия она схватилась за дверной косяк и приподняла правую ногу, чтобы ему было удобнее. Он тут же с хлюпаньем принялся водить языком внутри неё.

Это всё Шип виноват. Странно думать об уродливом ублюдке, когда внутри неё язык чистокровного, но так уж оно и было. Увидев его, она снова подумала о том, как встретилась с ним впервые, и как он её завёл. Прошло уже много времени с тех пор, как её трахал постоянный мужик – по правде говоря, после Босс никого и не было. Ну и три месяца в постели, без движения, тоже могли привести к такому.

Дрожь наслаждения пробежала по ней, и Генри испустила громкий неровный стон. Что-то влажное потекло по её левому бедру. Слишком много времени прошло с тех пор, как кто-то другой доставлял ей удовольствие.

– Знаете, – сказал пьянчуга, отводя лицо. Генри увидела, что его рот и подбородок влажные, и он вытер их рукавом. – С выпивкой в моей голове это будет намного проще.

Генри поняла, что задыхается, и отвечать ей пришлось между вздохами.

– Да ёб твою мать, уж почти всё. Давай уже. – Она схватила затылок чистокровного и ткнула его лицо себе в промежность. Он понял намёк.

– А я-то почти и забыл, как ты громко орёшь, – сказал Шип из-за стола, когда Генри появилась. Она всё ещё чувствовала, как часто бьётся её сердце, но теперь это уже заканчивалось. Выражение лица Шипа напоминало улыбку, но по нему сложно было что-либо сказать.

– Ничё не могу поделать. Мне нравится открыто выражать свои чувства, – ответила она, по-волчьи ухмыляясь и показывая как можно больше зубов.

Спустя несколько мгновений пьяница сел рядом с кружкой пива в каждой руке и довольным видом на симпатичном лице.

Генри отметила, что Шип прищурил глаза, глядя на пьянчугу.

– Я решила его не гнать, – сказала она им обоим.

– Он так хорош? – спросил Шип, по-прежнему буравя пьянчугу взглядом. Генри лишь хмыкнула в ответ. – У него есть имя?

– Э-м-м… – Генри не пришло в голову спросить.

– Есть, милостивый государь. Я имею честь называться Андерсом. И совершенно точно большая… хм… честь для меня познакомиться с вами, мистер Чёрный Шип.

Генри увидела, что правая рука Шипа тянется к топору. Её собственная рука прикоснулась к рукояти кинжала. Ей не хотелось убивать Андерса, да ещё в своей таверне, хотя в красном цвете заведение выглядело бы неплохо.

– Объясни-ка, откуда знаешь моё имя, – спокойно сказал Шип.

– Хм, – проворчал Андерс с полным ртом пива, а потом сглотнул, увидев обнажённое оружие. – Несложно прийти к такому заключению. Эта милостивая госпожа называла вас Шипом. – Генри нравилось, когда её называют госпожой. Так она чувствовала себя кем-то важным, или что-то вроде того, но она не собиралась этого показывать. Не тогда, когда ей, возможно, придётся убить чистокровного ублюдка. – Принимая во внимание ваше… хм… лицо. Вы, должно быть, Чёрный Шип, прославленный убийца и вор. – Андерс закончил ухмылкой, а потом снова набрал полный рот пива, словно это был его последний глоток.

Шип не выглядел убеждённым, но всё равно убрал топор. Генри последовала его примеру.

– Чтоб без резких движений, – сказал Шип Андерсу. Тот лишь улыбнулся в ответ улыбкой пьянчуги.

– Так Генри, как те досталось это заведенье? – сказал Шип, откидываясь на спинку стула к стене. Своим одним глазом он уставился на неё.

Генри фыркнула.

– После… – она снова почувствовала, как поднимается гнев, и решила, что некоторые истории лучше начинать с середины. – После того, как я приехала в Солантис, начала тут ошиваться. Вроде ничё так местечко, и никто особо не парится, если кто-то из местных вдруг пропадёт. Иногда эт единственный способ поднять деньжат. Заправляла тут пожилая дама, вся такая сморщенная. Называла себя Элисс, и эта старая сука вроде как привязалась ко мне. Говорила, что увидала во мне себя в молодости. Пустила жить здесь, ага, и сказала, что могу работать, если тока перестану убивать за деньги. Где-т месяц спустя она просто сказала, что заведенье теперь моё. И Джозефу тож сказала, а потом просто собралась и свалила. И не возвращалась, так что… заведенье моё.

– Никогда не думал, что ты из тех, кто станет заправлять таверной, Генри, – сказал Шип. – Изувеченной рукой он почёсывал вокруг глазной повязки. – И не думал, что ты знаешь, как это делается.

– Блядь, Шип, я никакого понятия не имею, как заправлять заведеньем. Просто даю Джозефу ошиваться тут с напыщенным видом, словно чё-то понимаю. – Они оба посмеялись. Андерс поднял глаза на весёлые звуки, немного поводил кружкой и снова положил голову на стол.

– Так Шип, у тя план-то есть? – спросила она его.

– Слегка намахнуть разве на план не похоже?

– По-моему, ты легко можешь надраться в говно не хуже Андерса.

Шип улыбнулся, по крайней мере Генри решила, что это улыбка, и по правде говоря, она казалась немного грустной.

– Я уже не пью, как раньше, Генри. Но коль у тя найдётся пара монет взаймы, я б почистился, да одежонку нормальную прикупил, а после нашёл бы работу.

– Ага, – Генри снова по-волчьи ухмыльнулась. – Одно условие. Возьмёшь Андерса и приоденешь.

Шип громко застонал, но всё равно согласился.

Шип

По правде говоря, Андерс отлично приоделся. Смыв грязь, пот и старую выпивку и надев нормальную одежду, он стал выглядеть почти как настоящий член чистокровного семейства. Он убрал тёмные волосы в длинный хвост, сбрил щетину, открыв сильный подбородок и высокие скулы, и подобрал себе простой комплект кожаной одежды для верховой езды и старый, потёртый зелёный плащ. Ещё он настоял на покупке старой рапиры, которую подвесил в ножнах у правого бедра. Бетрим спросил, что сталось с его предыдущим мечом, но Андерс настаивал, что понятия не имел – просто проснулся как-то утром, а его уже не было. Скорее всего, проснулся он в канаве, а меч украли.

Сам Бетрим помылся, побрился налысо – теперь, когда волос было мало, они только досаждали. Потом купил себе лёгкую подбитую кожаную куртку и тяжёлый бурый плащ. Что хорошо в большом плаще – всегда много мест, куда можно спрятать ножи. Чёрный Шип давно решил, что раз не знаешь, когда придётся кого-то хорошенько пырнуть, то лучше всегда носить с собой достаточно острых предметов, чтобы хватило пырнуть всех вокруг. Ещё он видел на рынке причудливую повязку на глаз – чёрный кружок кожи с красным камнем в центре, который выглядел, словно блестящий демонический глаз. Конечно, Бетрим из первых рук знал, что глаза у демонов жёлтые, и яркие, как пламя, но большинство людей этого не знали. После жаркого спора, во время которого Андерс использовал множество непонятных слов вроде "вычурный" и "зловещий", Бетрим уступил, хотя и зыркнул хорошенько своим глазом на чистокровного пьяницу.

На самом деле сейчас Андерс, идущий рядом, давал Бетриму то, чего у него раньше никогда не было – некую респектабельность. Чёрный Шип, может, и был больше года в команде с Шустрым, но в том явно была видна ублюдочная кровь. Андерс же её хорошо скрывал – выглядел почти так, словно он принадлежит чистокровному семейству, ну, если не обращать внимания на резкий запах алкоголя и пьяную походку.

– Думаю, коль ты будешь рядом, то эт откроет несколько новых дверей, – сказал Бетрим, покосившись на Андерса.

– Предполагаю, вы ссылаетесь на мою родословную, мистер Шип? – сказал Андерс. Его язык заплетался едва заметно, что производило впечатление, с учётом количества выпивки, которое он принял с утра.

– Твою… э-э… родосл… точно. Да.

– Вы предлагаете мне работу? – спросил Андерс.

– Работу?

– В вашей команде.

– Какой команде?

– Я согласен. – Андерс улыбнулся Бетриму. – Босс.

– Погоди, – Бетрим не понял, что сейчас произошло, но знал, что не хотел быть во главе никакой команды. Те, кто следовали за Чёрным Шипом, обычно кончали на том свете. – Это не команда. У меня нету команды. Просто… нужна работёнка, а если ты будешь рядом, эт может открыть некоторые двери. Ну, у тя ж вроде кровь и всё такое.

– Точно. Как скажете. Просто знайте, что я готов к работе, босс.

– Прекрати. И не называй меня боссом, – недовольно проворчал Бетрим. Андерсу со всеми его словечками всё только усложнял.

– Простите. Я готов к работе, ЧШ.

– Че… Шэ? Чё?

– Это акроним… вашего имени. Ваши инициалы.

– Откуда ты знаешь мои инициалы?

Андерс выглядел озадаченно.

– Чёрный Шип… Ч.Ш.

– А-а. Точно. – Бетрим не привык общаться с образованными людьми. У него появилось отчётливое ощущение, что Андерс долго не протянет.

Бетрим протолкнулся в дверь Собачьего Смеха. Некоторое время его глаза привыкали к мраку внутри. Андерс проскользнул мимо неподвижного Чёрного Шипа и быстро прошёл к бару. Генри сидела за центральным столом в зале, задрав ноги на стол и ковыряясь в тарелке с беконом и свежим хлебом. Она посмотрела на Бетрима со странным выражением на лице. Шип точно не знал, что это за выражение, и что оно значит, но ясно было, что счастливым его не назовёшь.

– Год назад я бы убила за такой завтрак, – сказала маленькая душегубка, глядя на Бетрима. Во взгляде Генри было что-то от смеющейся собаки – та уж если схватит, то вряд ли выпустит. Похоже, у неё сейчас было настроение для сердитых взглядов. – А теперь у меня такой каждый день, и он мне уже не особо подходит. Вышло так, что мне хочется сушёного мяса, да чёрствого хлеба, и чё там ещё мы находили на равнинах.

Бетрим сел напротив Генри и хорошенько взглянул на бекон. Он подумал, не взять ли кусочек, но по настроению Генри было ясно, что она и пырнуть за такое могла, а Чёрный Шип не станет рисковать из-за куска бекона.

– Наверно, Генри, оседлая жизнь те не подходит.

– Джозеф, дорогой мой, – весело сказал Андерс заплетающимся языком. – Не будешь ли так любезен налить мне несколько стаканов? Я чувствую ужасную жажду.

Генри отвела взгляд от Бетрима и обрушила его на чистокровного пьяницу.

– А-а, видать, заработал на мою выпивку, да?

Андерс обернулся, его рот открылся, чтобы изрыгнуть очередную красноречивую чушь, но от взгляда холодных глаз Генри он заткнулся. Она осмотрела его сверху донизу.

– Похоже, он неплохо отмылся, – и она снова уставилась на Бетрима. – А твой плащ не чёрный.

– Подумал, пора чё-т новое попробовать, – сказал Бетрим.

– Твои волосы…

Бетрим фыркнул.

– Я так понимаю, народ ищет Чёрного Шипа. Некоторые ищут мужика в чёрном с чёрными волосами и с двумя глазами. Может, пока не стоит светить моим именем.

Генри кивнула. Андерс медленно подошёл и рухнул на стул у стола с печальным, унылым выражением на лице. Генри глянула на него, потом фыркнула и сплюнула на пол. Бетрим тут же услышал, как Джозеф вздыхает за баром – несомненно, именно ему Генри поручила чистить пол.

– Думаю, смогу найти нам работёнку, – сказала Генри некоторое время спустя.

– Нам? Хочешь примкнуть ко мне с этой своей работёнкой? – спросил Бетрим.

Рот Генри скривился в обычной злобной усмешке, которую Бетрим уже не раз видел. Шрам на верхней губе делал её презрительной.

– Думаю, для команды трое лучше двоих.

Бетрим покачал головой.

– Это не команда, а я не босс.

Андерс на это встрепенулся.

– Точно, Ч.Ш. Но вы говорили, что вам нужны деньги, не так ли?

– Ну… да… но…

– Значит, трое, – сказала Генри, ухмыляясь. – Думаю, монеты нам пригодятся.

Некоторые на это вздохнули бы, но Чёрный Шип был не из таких, так что он зарычал.

– Где встретимся с посредником?

Её улыбка угасла.

– С этим есть небольшая проблемка. Посредника зовут Карлстон Барроу. Заправляет игровым притоном на восточной стороне арен. Окружил себя бугаями…

– Чувствую какой-то подвох, – невнятно проговорил Андерс.

– Моё имя упоминать нельзя… вообще, – сказала Генри. – Он не очень-то меня любит из-за убийства его племянника, которое случилось несколько недель назад.

– Он этого заслуживал?

– Не многих я встречала, кто бы не заслуживал. Схлестнулась с ним, когда он бил девчонку за то, что со смехом глянула на него. С его-то прыщом на носу сложно было смотреть на него без смеха. – Она помедлила, и по её лицу медленно расплылась улыбка. – Крови из него вытекло… много.

– И думаешь, этот Карлстон нам подойдёт? – Бетриму не нравилась идея работать на человека, у которого зуб на Генри, но нужда заставит.

– Ага. Он специализируется на задачах вроде той, что мы ищем. На такой работе, в которой я и ты хороши. И методы его не па́рят. У него есть что-то вроде чести. Необычно для посредника.

– Ну ладно. Возьму Андерса, – Бетрим встал из-за стола. – Знаешь, где эти арены?

Андерс поднял взгляд, посмотрел на бар, а потом снова на Бетрима.

– Э-мм… знаю… но не думаете ли вы, что лучше нам … э-мм... сначала выпить?

– Сразу за аренами, – сказала Генри, проигнорировав Андерса, – здоровое зданье. Не пропустишь. Куча людей снаружи, большинство вооружены и выглядят опасно. Они тя обыщут, прежде чем впустить, так что оружие оставь.

Бетрим фыркнул.

– Если смогут найти всё.

Андерс уже встал и направлялся в сторону бара.

– Джозеф, будь лапочкой, наполни это чем-нибудь крепким и дешёвым. Предпочтительно такое, чтобы было жгучим на пути вниз и спокойным на пути обратно. – И протянул бармену старую потёртую плоскую флягу.

– Чёрт, где ты её взял? – спросил Бетрим, когда Джозеф взял флягу и начал наполнять из бутылки какой-то золотистой выпивкой.

Андерс повернулся с испуганным выражением на лице.

– Знаете, я наверняка не уверен. Просто вроде как… нашёл этим утром… когда мы ходили по магазинам. Поверите ли, кто-то оставил её совершенно без присмотра в своём кармане.

Генри расхохоталась. Бетрим лишь покачал головой и пошёл к двери. Вскоре Андерс догнал его, отхлёбывая из фляжки.

Генри не ошиблась, что здание Карлстона было не пропустить. Оно выдавалось на добрых пять этажей над окружающими строениями, которые были обычно не выше жалких двух-трёх этажей. Построенное из прочного серого камня, с большими окнами и по меньшей мере двумя балконами, выходившими на улицу. На одном из балконов стоял пожилой мужчина – с небольшим избытком веса, судя по его куртке, с густой копной тёмных волос, подёрнутых сединой. В одной руке он держал трубку и смотрел на улицу так, словно оглядывал свои владения. На нём был чёрный жилет, слегка поблекший, но оттого не менее элегантный. Рядом с пожилым человеком стоял высокий гибкий человек с волосами, связанными в плотный хвост, и почти с таким же количеством шрамов на лице, как у Чёрного Шипа.

– Андерс, ты любишь делать ставки? – тихо спросил Бетрим.

Андерс осматривал улицу, переводя взгляд от одного вооружённого человека к другому. Бетрим не раз прежде видел, как люди так себя ведут, да и сам не раз так делал. Это был взгляд человека, который ожидал неотвратимого насилия и считал, что сам окажется в самой гуще.

– Если бы любил, то поставил бы на то, что это плохая идея, Ч.Ш.

– Говорил же, не называй меня так.

– Предпочитаете, чтобы я называл вас Чёрным Шипом? В этой компании?

Бетрим подумал, что тут пьянчуга прав. Он насчитал перед зданием двенадцать вооружённых бугаев, и внутри имелось, несомненно, ещё больше. И каждый на руке, на ноге или на голове носил повязку с символом, похожим на гигантскую кошку с равнин, только с сильно увеличенными клыками.

– Узнаёшь этих наёмников? – спросил он своего чистокровного спутника.

– Узнаю, – Андерс не повышал голоса. – Отряд Длинного Зуба. Широко известны своей диаметральной противоположностью пацифистам.

– Диа… чего?

– То есть полной.

– Ясно… а пацифисты?

– Это те, кто не любят насилие.

Бетриму пришлось поразмыслить, разбираясь в том, что сказал Андерс.

– Так значит, у них есть склонность бить людей?

– Именно. Ваш словарный запас очень скоро улучшится, – сказал Андерс, встревоженно улыбаясь.

– Хватит уже использовать ебанутые слова.

– Простите, босс.

Бетрим собирался сказать Андерсу, чтобы не звал его боссом, когда пожилой мужчина на балконе заметил их и кажется начал испытывать к ним нездоровый интерес, сопровождавшийся тревожными указаниями.

– Селвин, немедленно приведи сюда этих двоих.

Тот, кого назвали Селвином – высокий мужчина с мышцами больше, чем у среднего медведя, – выглядел слегка озадаченным.

– Этих? – сказал он грубым голосом, тоже указывая на Бетрима и Андерса.

– Да, – сказал мужчина с балкона. По голосу чувствовалось, что он теряет терпение. – Живо!

Селвин поворчал и направился в их сторону. Глаза на затылке подсказали Бетриму, что позади него тоже немало вооружённых людей.

– Думаю, ты может и прав, – сказал Бетрим Андерсу. – Нащёт того, что эт была плохая идея.

Андерс открутил крышку фляги и нервно глотнул.

– Мило с вашей стороны согласиться, босс. Впрочем, уже немного поздно.

Внутри здания было так же многолюдно, как и снаружи. Здесь толпились разнообразные люди, богатые и бедные, мужчины и женщины, чистокровные и простолюдины, которые делали ставки, играли в карты и в кости друг с другом или с заведением. Люди покупали выпивку, а другие им её приносили, и за всем наблюдал отряд наёмников Длинного Зуба. Насчитав десяток, Бетрим перестал считать, решив, что число вооружённых охранников намного больше двадцати, а значит, если дело кончится дракой, они с Андерсом окажутся в значительном меньшинстве.

Их вели по изогнутой лестнице, которая завивалась снова и снова, пока они не поднялись на четвёртый этаж. Там их проводили по короткому коридору с закрытыми дверями по обеим сторонам, и, наконец, провели через открытую дверь в конце. За ней оказалась роскошно украшенная комната. Большой камин с потрескивающим огнём, отгонявшим проникающий холод. Полка, набитая бумагами, которые, несомненно, что-то о чём-то говорили. Бетрим никогда не находил времени на чтение. По его мнению, всё важное можно было сказать ему в лицо.

Пол покрывал гигантский ковёр, который выглядел, как жёлтая шкура какого-то огромного мохнатого зверя с чёрными полосами. На дальнем конце ковра стоял большой деревянный стол, за которым сидел пожилой мужчина с балкона. Высокий стройный мужчина с воинским хвостом стоял неподалёку, слева от стола. Перед столом стояло два стула, и пожилой мужчина указал на них одной рукой.

Бетрим и Андерс обменялись тревожными взглядами, а потом сели. От Бетрима не уклонилось, что позади них встало четверо вооружённых мужчин.

– Ты выглядишь как человек, которому что-то нужно, – обратился пожилой мужчина к Андерсу.

На миг рот пьянчуги раскрылся, но он взял себя в руки.

– Ах, это недоразумение. Вам нужно разговаривать с ним, – он указал на Бетрима. – Он босс.

– Я не босс, – проворчал Бетрим.

– Точно. Но вы во главе, Ч.Ш.

Бетрим подумал немного.

– Наверное. Ага.

– Видите, – сказал Андерс, нервно улыбнувшись. – Я всего лишь работаю на него. Или с ним. Он во главе.

– Понимаю. – На пожилого человека это не произвело впечатления.

– Думаю, ты, наверно, Карлстон? – догадался Бетрим.

– Думаю, наверно, – Карлстон несколько раз быстро затянулся из трубки, а потом выдул дым над столом в лицо Бетриму.

По правде говоря, Чёрный Шип терпеть не мог дым. От него одежда воняла, глаза слезились и болели, он лез в нос и заставлял чихать, и во рту от него было мерзко. Он никогда не мог понять, отчего люди этим занимаются. Но некоторые, вроде Карлстона, считали, что они важнее, чем есть на самом деле, и обязательно не только курили, но ещё и других окуривали. Но всё же, Чёрный Шип был не из тех, кто показывает, что ему неудобно, даже если люди в комнате и не знали, что он Чёрный Шип.

– Грят, ты посредник, – проскрежетал Бетрим в клубах дыма. – А я вроде как работу ищу. Нас немного, но опыт есть. Можем… всякое.

Некоторое время Карлстон просто смотрел. В его взгляде читалось, что он способен на убийство и на что похуже. Такие взгляды Бетрим хорошо знал. С другой стороны Андерс явно к таким взглядам не привык. Он глотал из своей фляги с такой скоростью, что выпивка в ней могла скоро закончиться.

– Ты выглядишь знакомо, – спустя долгое время сказал Карлстон.

– Мне часто эт грят. Наверно, из-за носа, – быстро ответил Бетрим.

– Знаете, – начал Андерс. – Однажды я знал человека…

Карлстон перебил его.

– На самом деле в тебе есть примечательное сходство с одним мертвецом, который, как я слышал, как раз вчера сошёл с корабля.

– Да ну? – фыркнул Бетрим и чуть не сплюнул, но решил потренироваться сдерживаться. – Насколько мне известно, мертвецы не очень-то ходить горазды… ну, разве что в Пяти Королевствах.

– Пятьдесят тысяч золотых монет, – сказал Карлстон. Он не моргал, только смотрел Чёрному Шипу прямо в глаз.

– Звучит как куча денег, – сказал Бетрим, глядя прямо в ответ.

– Пф-ф-ф, – звук донёсся от Андерса, но и Шип и Карлстон пьяницу проигнорировали.

– Целых пятьдесят тысяч в Чаде. Знаешь, что такое для меня Чад? – спросил Карлстон.

– Очень далёкое место? – спросил Бетрим.

– Ага, и это тоже. А ещё натуральная жопа.

Бетрим чуть не рассмеялся.

– А то Солантис рай, да?

– Осторожнее, Шип. Солантис мой дом.

– А я бывал в Чаде, – объявил Андерс, хотя его никто не спрашивал. – На самом деле был там больше года назад. Прекраснейшая дама выбросила меня из окна, можете себе представить?

– Могу, – сказал Карлстон и сурово посмотрел на пьянчугу. – Думаю, я готов последовать её примеру.

– Тот факт, что ты не прибил меня, не упаковал мою голову в соль и не отправил её в Чад, говорит мне, что у тя есть для меня работёнка, – перебил Бетрим. – Чё-то, что твои ручные наёмнички сделать не могут. А ещё, что она может принести немало монет, которых хватит, чтоб не убивать меня. Так может, начнём уже болтать о том, скока ты мне заплатишь?

Карлстон улыбнулся, жестоко и широко, и покачал головой.

– Нисколько. Выполнишь эту работу, и останешься в живых.

Бетрим хмыкнул.

– Так себе стимул работать. Думаю, может, я просто исчезну, когда выйду отсюда. Думаю, ты меня больше никогда не увидишь.

Карлстон улыбнулся и махнул рукой в сторону Андерса.

– Мы оставим здесь твоего человека. Что-то вроде гарантии.

Чёрный Шип хрипло рассмеялся.

– Оставляй. Я его тока вчера встретил, да и ваще он не особо мне нравится.

От этих слов Андерс вскинулся, на его лице было написано что-то между страхом и обидой.

– Что значит, я вам не нравлюсь?

Карлстон откинулся на стуле и уставился на Чёрного Шипа, скривив губу. Люди, которые считают себя важными, не любят заключать сделки с теми, кого считают ниже себя. Бетрим наклонился вперёд, уставившись на него в ответ.

– Так как нащёт того, чтоб начать заново, тока теперь ты скажешь мне, скока заплатишь?

Андерс

– Ты взялся за работу? – сурово и спокойно спросила Генри.

– Уже получил пятьдесят золотых. Ещё сто пятьдесят по выполнению, – ответил Шип. Они оба смотрели на Колизей, и ни один не выглядел счастливым или убеждённым.

– Неслабо, – присвистнула Генри.

– Я не был уверен, – сказал Шип. – Хрен знает, скока раньше команде платили за работу. Обо всём Босс договаривался. Моя часть редко была больше нескольких монет.

– Босс всех нас имел.

– А я-то думал, только тебя. – Шип ухмыльнулся и слегка толкнул Генри, а та ухмыльнулась в ответ. Андерс стоял за ними, наблюдая. Он чувствовал, что между ними есть какая-то история, но пока не мог понять, какая именно. Они, кажется, доверяли друг другу, по крайней мере, насколько кто-то может доверять другому в Диких Землях, но Андерс думал, что заметил следы напряжения. Он открутил крышку фляги и сделал большой глоток. Жидкий огонь полился через горло в его живот. Он с довольным вздохом прислонился к стене и продолжил наблюдать за разговорами этих двоих.

– Он нам недоплачивал. Всем нам, – Генри сплюнула на землю. – Помнишь те его укрытия? По одному в каждом городе, и он никогда не говорил нам, где они. Они были не только для того, чтоб люди оставляли ему сообщения. Босс прятал там большую часть платы. Думаю, в каждом городке у него было небольшое состояние.

– А теперь он помер, и никто не знает, где спрятаны все эти монеты, даже ты.

– Ага, – согласилась Генри. – Даже я.

– Бля.

– Не уверена, что тебе надо было браться за эту работу.

– Особого выбора там не было, – сказал Шип. – Повезло ещё, что выбрались с какой-то платой и головой Андерса на плечах.

– Над ней висела угроза, – с улыбкой сказал Андерс, когда Генри посмотрела на него. – Хотя я принимал её стоически и с мрачной решимостью смотрел судьбе в лицо.

– Ага, – сказал Шип, не глядя. – Само воплощение мужества.

– Миледи, вы сегодня выглядите положительно очаровательно, – сказал Андерс Генри, которая продолжала на него таращиться. – Просто олицетворение Богини.

Она улыбнулась, или же презрительно усмехнулась, он точно не понял, но на какой-то миг она выглядела почти как настоящая дама. А потом она отвернулась и продолжила наблюдать за Колизеем. Андерс решил, что настоящей дамой она кажется из-за шляпы – изящной тёмно-синей кавалерийской шляпы с широкими полями, с большим серым пером, украшенным чёрными полосами. Шляпа привлекала внимание, но зато скрывала лицо.

– Слышал, Шип? Я выгляжу, как Богиня, – сказала Генри. Звучало так, будто она всё ещё улыбается, но со спины Андерс не мог знать наверняка. Он решил, что глазеть на её задницу не будет неуместно.

Шип сразу не ответил. Казалось, он что-то обдумывает, почёсывая подбородок трёхпалой рукой.

– А чё ты не мертва? – спросил он. – Ты ж говорила, что Карлстон хочет тя убить за то, что ты пырнула его племянничка. Ну так я тут из первых рук узнал, что у него есть небольшая армия. Думается, он мог бы тя в любое время грохнуть.

– Моя таверна не на территории Длинного Зуба. Там вся земля принадлежит Сломанным Клинкам, а они не сдадут меня, судя по тому, как их капитан, Кайн, хочет сунуть в меня свой хер. Если кого угодно из Длинных Зубов увидят на земле Сломанных Клинков, это, скорее всего, приведёт к войне. А никто этого не хочет. То есть, если меня здесь никто не узнает, то я неприкосновенна. За исключением людей, которых он изредка посылает, чтоб меня грохнуть, да тока и я не беспомощная дамочка.

Шип хмыкнул.

– Пожалуй, эт объясняет шляпу. Значит, мы на земле Длинных Зубов?

Шляпа Генри покачнулась.

– Арены и всё вокруг принадлежит Брековичам. Чистокровные, которые владеют провинцией. По большей части они рады, что этой жопой заправляют наёмники, пока те платят налоги, но вот арены приносят деньги, большие деньги. Наверно, глупо было б им проходить мимо таких денег.

– Некоторых мудрейших люди частенько считают глупцами, – сказал Андерс с земли. Он не помнил, когда сел, и его слова наверняка сливались в невнятный бубнёж. – Может, нам пойти в таверну?

Генри и Шип разом обернулись, посмотрели на него и снова принялись рассматривать Колизей. Андерс вздохнул.

– Так какой план? – спросила Генри.

– Через пять дней там будет матч – два громких имени в боях на аренах. Из них верняк только один, чернокожий южанин по имени Орен. Карлстон говорит, ему верняк нравится, люди ставят много. А ещё больше ему нравится, когда верняк проигрывает – тогда люди больше теряют. Так что через четыре ночи мы проберёмся туда и накачаем этого Орена порошком, который дал мне Карлстон. Он считает, что это замедлит ублюдка, и даст другому преимущество.

Андерс прищурился, чтобы сфокусироваться, и осмотрел открытый двор, наполненный лавками торговцев, окружавший арены. Длинные Зубы, Кровавые Руки, Восходящие Солнца, Сломанные Клинки, Змеиные Глаза и многие другие наёмники. Андерс прекратил считать, сколько отрядов наёмников вокруг арен. Это была нейтральная земля, сюда мог приходить кто угодно – кто угодно и приходил. Это был подлинный кипящий котёл потенциального насилия, и на профессиональный взгляд Андерса, почти идеально отражал все Дикие Земли.

– Это работа. Какой план? – резко и тихо сказала Генри.

– Ух-х… – Шип выглядел неуютно. Он чесал шею, тревожно переминался с ноги на ногу, потом фыркнул, сплюнул и отступил, чтобы прислониться к стене возле Андерса. – Как думаешь, скока там охранников?

– Слишком много, чтоб просто поднимать шум. Слишком много, чтобы проделать всё тихо, – ответила Генри, не присоединяясь к остальным у стены. Андерс решил вернуться к рассматриванию её задницы. Из-за штанов видно было не очень хорошо, но возможно позже удастся посмотреть на неё получше. Лучше всего было бы после пары стаканов.

– А что если просто прошмыгнуть вместе с остальными, а после спрятаться там, когда всё закроется на ночь?

– Бессмысленно, Ч.Ш. – сказал Андерс с земли, радуясь, что хоть на миг может присоединиться к планированию. – Этих… хм… участников или бойцов охраняют. Держат отдельно от основной публики, в разных частях арены. Думаю, это очень похоже на клетки для рабов.

Шип кивнул с мрачным видом.

– А где рабы, там и охрана. Пожалуй, хорошо, что у нас есть четыре дня на разработку плана.

Андерс прекратил слушать планирование и вернулся к размышлениям о своём положении. Раньше он никогда не был членом команды. Он и сейчас не захотел бы становиться, да вот только Генри согласилась давать ему нализаться, пока он будет… лизать ей. А ещё ему нужно было искупить вину. Нечестно было бы выйти сухим из воды, после всего, что он натворил, в то время как всю вину взял на себя другой человек. Андерс был воспитан лучше такого. Ненамного, но по крайней мере чуть-чуть лучше. Если уж он не может сознаться в преступлении и взять вину на себя – а этого он совершенно точно делать не собирался – то он найдёт другие способы искупить вину. К тому же Генри и Шип казались не особо плохими. Они оба имели склонность к насилию, но в Диких Землях это было свойственно большинству. А ещё в них было кое-что ещё: они до сих пор были живы, несмотря на всё, что с ними случилось. И если хотя бы половина баек про Чёрного Шипа не врала, то случилось с ними многое. Андерс считал, что друзья, имеющие привычку выживать, нынче ему пригодятся – может, и ему перейдёт часть этого умения.

– А может, канализация? – сказал Шип.

– Ты всегда предлагаешь канализацию, – ответила Генри и покачала головой.

– Канализация эт хорошо. Воняет как ад, так что за ней никто не следит.

– А ты не обращал внимания на улицы Солантиса?

– Э-э-э…

Генри расхохоталась.

– В Солантисе нет канализаций.

– Бля.

Они продолжали спорить о том, как лучше проникнуть в арены. Андерс снова перестал слушать. Вместо этого он открутил крышку фляги и снова глотнул. Пусто… пусто! Ему в голову пришла ужасная мысль: если они не придумают способ проникнуть внутрь, то возможно, они проторчат здесь весь день. А если они проторчат здесь весь день без выпивки, то он начнёт трезветь, а этого никому из них не захотелось бы, и ему меньше всех.

Андерс закашлялся, пытаясь привлечь внимание остальных. Ни один из них не оглянулся на него, так что он попробовал ещё раз, на этот раз кашляя громче. И снова никакого ответа ни от Шипа ни от Генри.

– Эй! – Андерс понял, что почти кричит. Генри и Шип сердито обернулись. Андерс вздохнул. – Давайте вернёмся в таверну… Я хочу пить.

Шип фыркнул.

– Никуда мы не пойдём, пока не поймём, как пробраться и выполнить работу.

Андерс снова вздохнул и набрался решимости для того, что собирался сказать. Если это вернёт его в таверну к выпивке, то оно того стоило.

– Я могу провести нас внутрь.

Сузку

Чад не был похож ни на одно место из тех, что когда-либо посещал Перн Сузку. Всякий раз, как он отправлялся в город, он чувствовал, что почти заблудился среди толп людей – рабов, торговцев, воров, богатых лордов и простых жителей Чада. Не становилось лучше и оттого, что клиента, похоже, это устраивало. Во время обучения на хаарина Перна учили игнорировать все отвлекающие факторы и сосредотачиваться на защите клиента. Его глаза должны были без промедления высматривать и высчитывать любые угрозы, ни на что не отвлекаясь. Эту способность Чад постоянно испытывал до самых крайних пределов.

Мимо шли три раба – спины окровавлены, босые ноги волочились по пыльной улице, руки и ноги в кандалах и цепях, а лютый надсмотрщик гнал их по дороге щедрыми ударами хлыста. Вперёд выбежал торговец и попытался продать Шустрому тусклый металлический чайник. На улицах Чада рука Перна никогда не отпускала меча, но сейчас она его наполовину вытащила из ножен, ещё прежде, чем человек заговорил. Торговец – коротышка с растущими из ушей волосами, глянул на хаарина, а точнее на хааринский клинок, и отступил.

Группа карманников наблюдала из тёмного переулка. Воровство в Чаде опасная работа – стражники продавали всех пойманных воров гильдии рабовладельцев, но всё равно многие становились преступниками. Они осматривали Шустрого, но всегда недолго, переводя свои стреляющие глазки на более лёгкие цели. Мудрое поведение. Перн с клиентом был не долго, но уже знал Шустрого достаточно хорошо, чтобы понимать – у этого так просто не украсть, и он с радостью передаст работорговцам любого мужчину, женщину или ребёнка за несколько золотых монет.

Послав Шустрого в качестве клиента, Бог решил испытать не только навыки Перна, но также и его терпение и приверженность долгу. Этот человек был самовлюблённым вором и убийцей и, хуже того, не чувствовал на этот счёт никаких угрызений совести. Он был одним из самых опасных людей, кого встречал Перн. Отлично обращался с мечом и с кинжалом, и ещё лучше с луком.

По дороге в Чад их атаковала группа преступников в надежде на лёгкую поживу. Глупая ошибка, хотя численность вселяла в бандитов мужество. Их было двадцать два, когда они напали, и Шустрый лично убил пятерых. Перн убил только троих, прикрывая клиента. А когда короткая схватка завершилась, Шустрый принялся вместе со всеми обшаривать трупы. Кое-кто из бандитов оказался жив – молодая женщина, некрасивая и покрытая грязью, пылью и кровью, с почти отрубленной левой рукой. Шустрый решил преподать ей урок: швырнул её лицом вниз и изнасиловал посреди её павших товарищей. А после в очередь выстроились его выжившие охранники. Когда все закончили, Шустрый объявил, что собирается зайти дальше, но Перн сжалился над бедной, несчастной девушкой и убил её, пока ещё больше боли и унижения не обрушилось на неё. Он ожидал, что Шустрый разозлится от этого вмешательства, но тот лишь рассмеялся.

– Большинство из этих тупиц даже не знают, кто я, – сказал Шустрый, глянув на Перна. Клиент улыбался, он всегда улыбался. – Знают только имя. Думаю, за последние пару месяцев я показал, на что способен, но сомневаюсь, что хоть кто-то из них знает, как я выгляжу.

Перн хранил молчание. Он был хаарином. Не его делом было давать советы или даже высказывать мнение по таким вопросам. Он здесь, чтобы защищать, и больше ни для чего.

– Наверно, мне оно и нравится, – продолжал Шустрый. – Так можно действовать незаметно. Сидеть на свету весело, но я больше привык прятаться в тени. Как наш друг вон там. Который крадётся по переулку. Наверно, надо сказать привет.

Шустрый повернулся и направился к переулку, на который указывал. Перн как можно быстрее последовал за ним, страдая от того, как люди на улице, казалось, хлынули вокруг, чтобы отделить его от цели. Его взгляд метался от одного к другому в поисках опасности. Если он собирался отыскать потенциальную угрозу, то правда откроется не в том, что у того будет клинок, а в его глазах. Глаза всегда выдают действия человека. Перн давно понял, что если научишься читать по глазам, то у тебя всегда будет преимущество.

А потом толчея закончилась, и Перн оказался в переулке прямо за Шустрым, который улыбался человеку, скрытому в темноте. Лица того не было видно, но Перн чувствовал в равной мере опасность и напряжение. Тёмно-синяя аура, цвет контроля, тёк вокруг его фигуры, словно клочья тумана.

– Давненько не виделись, Кессик, – сказал Шустрый и сплюнул на пыль переулка. – Чё ты всё темноте-то прячешься? Мог бы и выйти ко мне, а не заставлять меня таращиться туда.

– Отошли охранника, Шустрый, – сказал человек в темноте.

– Не-а, эт вряд ли. Тут у нас хаарин Перн Сузку. Он хаарин. И ничё из сказанного он никому не передаст. Я потратил кучу бабла на него, так что терь он прикрывает мне спину. Не думаю, что стану отсылать его, когда моя спина сильнее всего нуждается в прикрытии. Думаю, эт было бы глупо с моей стороны.

От Перна не укрылся намёк в словах Шустрого. Он сдвинулся вбок, прислонив спину к стене, чтобы видеть в обе стороны переулка. Его рука была над рукоятью меча, он наблюдал. Он не видел лица мужчины, скрытого в тенях, но чувствовал его взгляд.

– Приятно узнать, как ты тратишь мои деньги, – сказал Кессик, и в его голосе послышались угрожающие нотки.

– Твои деньги? – Шустрый рассмеялся. – Я вроде как помню, что ты отдал их мне. Значит, терь эт мои деньги.

– Я дал их тебе не просто так. За услугу.

– Ага, и я ведь её и выполняю?

– Недостаточно шустро.

Шустрый снова рассмеялся.

– Ай, молодца[7]! – Тут его улыбка испарилась, и на смену ей пришёл взгляд, которого Перн раньше не видел. Тёмный и опасный взгляд, и от него Шустрый во всех отношениях стал выглядеть убийцей, которым себя и считал. – Ты, Кессик, давненько в Диких Землях не был, вот чё я те скажу. Так что дай-ка я те кой-чё объясню. Некоторые вещи требуют времени, и это одна из них. Приказ не самый простой, но получишь ты своих людей, не боись. А терь свали-ка ты отсюда, и связывайся со мной, тока когда будет настоящая причина.

Фигура в темноте постояла некоторое время, а потом повернулась и пошла прочь.

– Не заставляй меня сожалеть о том, что я выбрал тебя, Шустрый. Не уверен, что ты сможешь пережить моё разочарование.

Шустрый подождал, пока Кессик не скроется из виду, а потом повернулся, направляясь обратно на улицу. Он ухмыльнулся Перну.

– Думаю, выпивка мне не помешала бы. А ты как?

Перн покачал головой.

– Я хаарин.

– Ладно, ладно. Никогда мне этот пиздюк Кессик не нравился. Но нужда заставит.

– Кто он? – спросил Перн.

– О, ну конечно. Заинтересовался, а?

– Он угрожал вашей жизни. Чем больше я знаю, тем проще мне будет вас защитить, – ответил Перн. Это была чистая и простая логика.

Шустрый посмотрел на Перна уголком левого глаза.

– Ага. Похоже, наш Кессик был когда-то арбитром. И чёт я не думаю, что Инквизиция многих просто отпускает, так что, кажется, этот хрен сбежал от них. Может, как-нть придётся им заняться, но не щас, пока он всё ещё мне платит.

– Вы работаете на него? – спросил Перн.

– Не-а. Мы скорее партнёры. Он даёт мне деньги, много денег, а я нахожу людей, которые ему нужны. Прежде чем ты спросишь, я понятия не имею, зачем они ему, и мне плевать, пока он платит. Но вот в чём штука. Деньги, которые он мне платит… они, блядь, уже мои. – И снова ухмылка исчезла с лица Шустрого, сменившись чем-то намного более тёмным.

– Видишь ли, ты можешь спросить себя – как у арбитра появилось так много монет? Он украл их. – Шустрый горько рассмеялся. – После того дела в Хостграде в прошлом году, с Х'остами было покончено. Всех чистокровных членов семейства, которых не пришили в резне, потом выследили и отправили на тот свет. Не в обычаях чистокровных оставлять человека в живых, когда ему конец. Они почуяли конец Х'остов, и бросились к их глотке. Не удивился б, если этот хуй, Д'роан, прибил к своей стене голову-другую. Так что, как мне кажется, коль уж все чистокровные Х'осты померли, то наследство должно отойти бастарду Грегора Х'оста, так? То есть мне. Проблемка в том, что всё его богатство, похоже, пропало. Наёмники его не забрали, ни один из них к форту и близко не подошёл, после того, как повылазили те демоны. Так где всё? Горы золотых. Миллионы. Исчезло. А потом этот хуй Кессик появляется и грит, что работал с моим папашкой. Грит, хочет платить, и очень щедро, если я добуду то, чё ему надо. Похоже, и монеты у него есть, так что я покопался в его прошлом. Выяснил, что совсем недавно он был арбитром. И где ж он мог разжиться таким баблом? – Шустрый фыркнул и сплюнул на землю. – Нужны крепкие яйца, чтоб украсть у человека, а после платить ему его же собственными деньгами.

Перн решил, что начинает понимать.

– Так вы заключили контракт со мной, поскольку не собираетесь исполнять приказ Кессика.

Шустрый ухмыльнулся.

– О, я пока буду делать, чё он хочет. Пока не узнаю, где он прячет монеты. А после думаю глянуть, насколько трудно убить арбитра.

Они остановились перед большим каменным зданием на восточной стороне Золотого квартала Чада. За последние несколько недель Перн хорошо узнал это здание. Там Шустрый появлялся раз в несколько дней, а его хаарин тенью следовал за ним.

– Пора заключать сделку с болванами, которые думают, что правят этим местом, – сказал Шустрый, скорчив гримасу. – Думаю, однажды мне придётся поубивать их и взять город в свои руки. – С этими словами Шустрый зашагал в палаты правящего совета Чада.

Андерс

Нервозности не было, но потом Андерсу пришлось признать, что это лишь потому, что он был слишком пьян, чтобы чувствовать, как медленно треплются его нервы. В пьянстве он был специалистом, и имел более чем достаточно опыта во всех двенадцати стадиях алкогольного опьянения.

Прямо сейчас он находился на восьмой стадии – слишком пьян, чтобы что-нибудь чувствовать, кроме тёплого ощущения самодовольства. Вечером пришлось постараться, чтобы оставаться на восьмой стадии. Седьмая стадия приносила ощущение паранойи и крайней изоляции, а девятая легко могла превратить его в излишне эмоционального нарцисса – и ни одна из них не поспособствовала бы текущему плану. И как же теперь Андерсу хотелось, чтобы он его вообще не предлагал.

– Ты знаешь, как этой штукой пользоваться? – спросила Генри.

Андерс улыбнулся.

– Я думаю, моя дорогая, что уж ты-то, должна уже…

– Мечом, – оборвала она, и на губах не было даже тени улыбки, лишь обычная презрительная усмешка. На ней по-прежнему были сапоги для верховой езды, мужские штаны, кавалерийская шляпа с широкими полями, но кроме того на ней была лёгкая кожаная куртка. Волосы она связала в короткий хвост, и её блестящие голубые глаза яростно полыхали. В общем, Андерс был вынужден признать, что она была поразительно привлекательной.

– О-о. Ну, брал несколько уроков в юности. Думаю, надо просто держать за этот конец, – он положил руку на эфес, – и махать мечом перед лицом другого человека, пока из того не потечёт кровь.

Генри бросила на него твёрдый недоверчивый взгляд. Похоже, его юмор как-то прошёл мимо неё. Андерс решил попробовать разрядить атмосферу.

– У меня есть некоторый опыт в фехтовании. Я даже как-то раз убил человека, хотя я действительно всегда стараюсь по возможности избегать этого. Лишь однажды…

– Думаешь, надраться было хорошей мыслью?

– Ну, я уж точно не хотел бы сражаться с мужчиной на трезвую голову, – Андерс снова ухмыльнулся, и снова Генри посмотрела на него с каменной презрительной усмешкой.

– А если эт будет женщина? – спросила она.

– А?

– Гришь, не хотел бы сражаться с мужчиной. А если придётся завалить бабу? – В том, как маленькая убийца вздёрнула подбородок, читался вызов.

– О-о, ну, полагаю, я смог бы сразиться с женщиной, если бы пришлось. – Он уже убивал женщину, и был точно уверен, что сможет повторить. Андерс пока убил лишь одну девушку, и это было грязное дело. Это была даже не её вина: Андерс пытался убить мужчину на ней. – В конце концов, сомневаюсь, что есть какая-то разница. Все мы внутри красные, мужчины или женщины.

На это Генри улыбнулась, хотя Андерс не понял, почему. Она жадно взглянула на него, а потом кивком показала, что пора присоединиться к Чёрному Шипу, который, надо сказать, выглядел так, словно нашёл особенно неудобное место, где прислониться.

– Уверен, что эт сработает? – Сказал Шип, переминаясь с ноги на ногу. Потом развернул плечи, потянул шею из стороны в сторону и наконец принялся чесать обожжённую часть лица изувеченной рукой.

– Нет, – буркнул Андерс, хотя на самом деле был уверен, что точно сработает.

Шипа это не взбодрило.

– Точно. Наверно, большинство в городе не отличит одного чистокровного от другого. Буэм надеяться, они не заметят никакой разницы.

Андерс вырос среди людей, говоривших с акцентом Диких Земель. Он жил среди них практически всю свою жизнь, и сам мог так говорить, если было нужно, хотя и не по своей воле. Но иногда этот акцент его начинал раздражать, а от постоянного употребления двойных отрицаний[8] у него зубы сводило. Но всё-таки по прошлому опыту он знал, что пытаться объяснить концепцию большинству людей приводило примерно к тем же результатам, что ставить на хромую собаку в забеге. Так что он просто молчал и замышлял хорошенько закатить глаза, когда Шип обернётся спиной.

– Уверен, всё пройдёт нормально, Ч.Ш. Мне всего-то и придётся –подойти к охранникам с вами в качестве моего телохранителя и нашей милой Генри в качестве моей… – Андерс помедлил, не зная, как Генри отнесётся к тому, что её называют "сопровождающей". – Скажу им, что я Андерс Брекович. Они мне поверят, и, не желая расстраивать своего нанимателя, впустят нас внутрь.

Шип кивнул и глянул на Андерса.

– Ну, видок у тя что надо. Никогда ещё ни один чистокровный не одевался так модно.

Андерс снова закатил глаза. Генри схватила его и больно ударила по руке – в месте удара начало расходиться онемение.

– Синяк останется, – пробормотал он, скорчив лицо, похожее, как он надеялся, на мордочку умоляющего щеночка.

– А-а, подпортила твою молочную кожицу? – усмехнулась она.

– Возможно.

Она снова ударила его в то же самое место. Андерс вздохнул и принялся жадно рассматривать ближайшую таверну. "Слепой Попрошайка" – название для здешних мест обычное, но, в конце концов, это и была обычная забегаловка. Конечно, банальность не могла отпугнуть Андерса, когда в деле была замешана выпивка. Подумав об этом, Андерс понял, что трезвеет с каждой минутой, а последнее, что всем им было нужно, это чтобы он вернулся на седьмую стадию.

– Возможно, нам стоит… хм… подождать ещё минут тридцать. Вон там через дорогу фантастически вульгарная с виду таверна. Как раз то, что надо для нашей маленькой команды.

Шип сплюнул.

– Эт не команда. Больше никаких ожиданий и никакой выпивки. А теперь, босс, вали туда и ослепи нас всех своей маскировкой.

Андерс ещё раз шумно вздохнул и поправил жакет своего нового костюма из замечательной ткани, лёгкой и модной. Андерсу удалось раздобыть его довольно дёшево, и, хотя жакет был слегка великоват, но определённо выглядел как надо. Цвет был неудачным – коричневый никогда ему не шёл, – но иногда нужда заставляет. Андерс как мог поднял голову, чтобы смотреть свысока на всех, кто окажется перед ним. А потом зашагал к входу в арены.

– Эт никогда не сработает, – услышал он голос Шипа за спиной. В кои-то веки его фраза оказалась верной.

– Эй ты, – Андерс требовательно привлёк внимание первого охранника. – Меня послал отец.

Охранник посмотрел на одного из своих товарищей, а потом снова на Андерса.

– Ваш отец?

Андерс бросил на него такой взгляд, от которого сразу бы стало ясно, что ему уже наскучило с ним болтать.

– Найлз Брекович.

Глаза охранника расширились, а спина немедленно выпрямилась.

– Да сэр. Я не знал, что лорд Брекович будет присутствовать на поединке, сэр.

Андерс вздохнул.

– Ты его здесь видишь?

Охранник оглянулся, чтобы проверить, а потом покачал головой.

– Это потому что его здесь нет. Я здесь.

– Точно. Да, сэр, – ответил охранник.

– Я здесь чтобы поговорить с… – Андерс повернулся к Шипу и неопределённо взмахнул рукой. – Как там его зовут? Того, который завтра дерётся. Здоровяк такой. Вроде какой-то чемпион.

На лице Шипа отразилось что-то среднее между удивлением, гневом и страхом, но быстро взял себя в руки.

– Орен Громобой.

Андерс дёрнулся, чтобы повернуться к охраннику, но замер.

– Правда? Какое фантастически наглядное имя.

Шип кивнул.

– Да, босс.

– Я здесь, чтобы посмотреть на этого Громобоя перед поединком. Это приказ моего отца. – Андерс глубоко вдохнул и выдохнул как можно театральнее.

– Могу я спросить, зачем, сэр? – спросил охранник.

– Нет.

– Точно. Конечно, сэр. Вам потребуется сопровождение? Эти арены как лабиринт.

Андерс с отвращением взглянул на мужчину.

– Похоже, что мне нужно сопровождение?

– Хм…

– Ой, да просто отойди уже в сторону. – Он прошёл мимо охранника и остановился. – Правильное обращение к сыну лорда также "лорд".

Охранники яростно закивали.

– Да сэр. Э-э-э… лорд… лорд Брекович.

Андерс так покачал головой, чтобы у охранника не осталось иллюзий, что его невежество недостойно даже презрения, и продолжил свой путь по аренам Солантиса.

Пройдя внутрь и скрывшись из глаз охранников, Андерс повернулся к остальным с ухмылкой во всё лицо.

– Что скажете? Я же говорил, сработает.

Шип фыркнул.

– Ага, я в те и не сомневался.

– Сомневались, – заныл Андерс. – Я слышал, что вы говорили за моей спиной.

– Надо найти нужное место. Охранник не врал, что тут как в лабиринте.

– Можно мне по крайней мере фляжку вернуть? – прохныкал Андерс.

Шип уставился на него, а потом кивнул.

– Ага. – Он вытащил её из кармана своего плаща, отвернул крышку, вылил остатки себе в рот, а потом передал помятую металлическую фляжку Андерсу.

– Это было грубо, – сказал Андерс, но всё равно взял фляжку и поднял, в надежде, что там осталась хоть капля алкоголя.

– Думаю, нам сюда, – сказала Генри, указывая во мрак.

Некоторое время спустя Андерс начал подозревать, что Генри просто выбрала случайное направление. Им не попадалось ничего похожего на жилые помещения для чемпионов арен. Они проходили мимо оружейных, полных оружия, большую часть которого Андерс не знал. Проходили мимо тюремных камер, пустых и полных. В некоторых были тощие костлявые рабы, в других – горы мышц, волос и отвратительных характеров. А в некоторых сидели даже дикие животные, и Андерс с минуту таращился на ленивого с виду льва. Они проходили мимо тренировочных залов, в которых бойцы без рабских ошейников махали мечами или пускали стрелы по цветным мишеням. Впрочем, больше всего на их пути встречалось холодного, мрачного, тёмного камня.

Андерс понял, что весь колизей построен вокруг арен и зрительской зоны, расположенной концентрическими кругами в три яруса вокруг площадок. Он попытался представить себе, насколько велико всё строение, и не смог. Если он правильно помнил – а вполне возможно, что и не правильно – в центре колизея было около десяти арен, каждая добрых тридцати футов в диаметре и с трибунами, с которых летели крики одобрения и насмешки. Кроме того, была основная арена – чудовищное поле битв, по меньшей мере в десять раз больше самых маленьких арен. Там было пролито крови больше, чем в любой темнице, и ежедневно проливалось ещё больше.

Вместе с жилыми помещениями, камерами, оружейными и столовыми… Андерс задумался, как кто-то мог себе позволить построить такую чудовищность. Но в конце концов, Брековичи всегда были одной из самых богатых чистокровных фамилий, и получали достаточно денег от арен, чтобы их вложения окупились. Народ со всего мира съезжался, чтобы посмотреть, как здесь умирают люди.

Внутри они проходили и мимо других охранников. Это были не обычные наёмники, которых можно встретить в Солантисе повсюду. Это были мужчины и женщины, верные Брековичам, но это не означало, что они когда-либо видели своих чистокровных нанимателей. Андерс продолжал играть свою роль, разговаривая со спутниками, сам с собой, с охранниками, постоянно стараясь выглядеть скучающим и отметая все попытки осведомиться о его намерениях. Все охранники видели чистокровного, который выглядел так, будто владеет этим местом, а они были приучены не задавать вопросов вышестоящим лицам.

– Почему нам просто не остановиться и не спросить направление? – спросил Андерс некоторое время спустя.

– Потому что мы почти на месте, – кратко ответил Шип.

Андерс посмотрел в одну сторону широкого изгибающегося коридора, а потом в другую. На его взгляд всё выглядело в точности как и прежде.

– Откуда вы знаете?

– Это место построено тремя кругами. Ясно, что те, кто завоевали себе свободу, будут снаружи, как можно дальше от арен. Глянь, в этом кольце никаких камер. Комнаты всё больше и больше. Этот Громобой какой-то иноземный чемпион, приехал откуда-то с юга. Думаю, он будет в самой большой комнате.

Андерс не мог поспорить с этой логикой, она выглядела безупречно.

– Что хотите поставить на то, что это комната с двумя охранниками?

Два бугая, одетых в какие-то лёгкие доспехи с гребнем Брековичей, стояли по обе стороны от большой деревянной двери. У обоих на поясах висели длинные мечи, и оба повернулись посмотреть на прибывшую команду. Андерс не замедлил шага – иначе это бы их выдало.

– Быстро и тихо, Генри. Я возьму левого, – хрипло прошептал Шип сзади.

Андерс остановился перед охранниками, а Генри и Шип встали по бокам от него. Оба охранника посмотрели на наёмника и на стройную убийцу, а потом сосредоточились на пьяном аристократе перед собой.

– Меня зовут Андерс Брекович. Я здесь, чтобы повидать человека, который у вас там.

– Я знаю… – прошепелявил один из охранников, когда Генри и Шип разом бросились вперёд. Тренированным движением шагнули и ударили охранников. Кинжал Шипа попал охраннику под незащищённым подбородком, клинок прошёл прямо через мозг. Кинжал Генри пронзил второму мужчине бок, попав Боги знают в какие жизненно важные органы. Оба умерли на месте. Андерс схватил мужчину, которого убила Генри, чтобы помочь ей опустить его на пол, но она его отпихнула. Охранник был раза в два тяжелее неё, но она справилась самостоятельно.

– Знаете, я начинаю думать, что вы этим уже раньше занимались, – сказал Андерс.

– Наверно, я могу то же сказать про тебя, – ответила Генри, внимательно глядя на него. Андерс ухмыльнулся в ответ. – Ты вроде отлично притворяешься одним из чистокровных.

Андерс застенчиво улыбнулся.

– Ну, когда в тебе есть частичка чистой крови, то можно использовать её к своей выгоде.

– Спрячьте трупы, – сказал Шип, разглядывая деревянную дверь. – Куда-нть, где их не найдут до завтра.

Генри посмотрела на коридор.

– Куда?

– А я, блядь, откуда знаю? – прошептал Шип в ответ. – Просто спрячьте. Я проберусь внутрь и дам это нашей цели. – Он похлопал мешочек с порошком, висевший на его поясе.

– Думаю, лучше это мне сделать, – высказалась Генри. – У меня потише получится, чем у тебя.

– Ага, но чё, если он проснётся? Думаю, человек с таким громким именем как Громобой, наверняка немаленький. Он тя как орех расколет.

Генри фыркнула, но нагнулась и схватила руку одного охранника.

– Андерс, дай-ка мне руку.

– Да, конечно. – Андерс последний раз глянул на Шипа, который всё ещё рассматривал деревянную дверь, и начал помогать Генри утаскивать труп.

Шип

Уловки, по правде говоря, никогда не были сильной стороной Бетрима. Чёрный Шип всегда был скорее тупым инструментом, который используют без особой изящности. Хотя, в своё время ему пришлось немало подкрадываться. Есть способ открыть дверь тихо, но на это нужно немало терпения, чего Чёрному Шипу было не занимать.

Тщательно и осторожно он толкал твёрдую деревянную дверь, пока не смог просунуть голову. Если Громобой в это время ещё не спит, то все уловки придётся забыть, и Бетрим сможет вернуться к испытанному методу – бить всех по мордасам. В комнате было темно, едва-едва горела лишь одна свеча на маленьком деревянном столике. Бетрим увидел единственный шкаф, сундук, а за сундуком единственную кровать. На кровати растянулся огромный комок темноты – полностью одетый, темнокожий и храпящий, как ревущее пламя.

С приглушённым вздохом Бетрим раскрыл дверь пошире и проскользнул в комнату. Сначала в нос ему ударил запах – раздражающий ноздри и такой резкий, что его глаз задёргался. Это была трава под названием мята, и Бетрим знал, что некоторые жуют её, чтобы прочистить нос и легче дышать. Бетрим не мог понять, как можно мириться с этим вкусом, если его от одного запаха воротило. Но довольно вкусовщины – дело не сделать, если просто стоять здесь и нюхать воздух. Не отводя глаз от бессознательной массы на кровати, Бетрим прокрался ближе.

Бетрим знал: по части сна есть два типа людей – те, кто засыпают мгновенно и просыпаются от малейшего шороха, и те, кто засыпают долго, зато их и громом не разбудишь.

Чёрный Шип однажды знал человека по имени Миллет Четвёртый. Никто не знал, были ли до него ещё три Миллета. По правде говоря, никто и не думал спрашивать. Так этот Миллет совершенно точно был из второй категории. Он был охотником за головами, и довольно успешным, но Чёрный Шип с его командой как раз в это время наткнулись на охотников за головами и решили не рисковать. В итоге звуки битвы могли разбудить и мёртвых, но не Миллета. Этот невезучий ублюдок проспал всю чёртову заварушку. Проснулся он лишь потом, когда все остальные охотники уже были мертвы. Команда славно позабавилась с беднягой, прежде чем порешила его. Бетрима чуть не передёрнуло от воспоминаний, что они с ним сделали.

А Орен Громобой, похоже, был не из тех, кто спит глубоко. Прежде чем Бетрим подобрался к нему на три фута, глаза бойца распахнулись, и он выскочил из постели прямо на Чёрного Шипа.

Мясистая рука схватила Бетрима за шею и крепко сжала, а другая боролась с его правой рукой. Вскоре Бетрим понял, что из-за руки Громобоя, обхватившей его шею, он не может дышать. Здоровяк оттолкнул Чёрного Шипа назад и жёстко вколотил в каменную стену. Бетрим толкался и пихался, боролся и пытался выкрутить правую руку, но сильный боец неукротимо держал его, не давая двигаться. Левой рукой Бетрим скрёб по ладони, сжимавшей его шею, три его пальца пытались впиться в плоть, но ничего не выходило. Тёмные, почти миндалевидные глаза Громобоя жестоко смотрели в единственный глаз Бетрима с необузданной злобой.

Как раз когда мир стал темнеть, Бетрим вытянул левую руку, схватил правое ухо Громобоя и потянул изо всех оставшихся сил. Огромный боец заворчал, потом завопил и отпустил правую руку Бетрима, чтобы разобраться с левой. Чёрный Шип не тратил время зря – правой рукой он ударил мужика по морде, потом вырвался из его захвата, согнувшись едва не пополам, вдыхая прекрасный воздух в ноющие лёгкие.

Хотелось бы Бетриму получить минутку на восстановление, но к сожалению Громобой не был столь любезен. Массивные руки обхватили грудь Бетрима, и он быстро ударил его локтем в лицо. Боец проигнорировал удар, и Бетрим оказался схваченным, изогнутым и прижатым лицом к холодному каменному полу. Жёсткий кулак ударил его в бок, прямо под почками, Бетрим закашлялся от боли, а потом перевернулся на спину и разогнул ноги, отпихнув Громобоя.

Тот, оступившись, сделал шаг назад и упал на кровать. Бетрим воспользовался этой возможностью, чтобы отползти на заднице и при помощи шкафа встать на ноги. К этому времени Громобой очухался и с рёвом бешеного слона бросился на Чёрного Шипа.

Бетрим отлично понимал, что в этом бою ему не победить. Оба были примерно одного веса, вот только Громобоя не били недавно ножом, и он не лежал три месяца, привязанным к столу. По правде говоря, боец был сильнее, чем Чёрный Шип в лучшие годы, а Чёрный Шип ещё не до конца восстановился. И даже при этом Бетрим знал, что не может использовать оружие – если он убьёт бойца, то задание будет провалено, и кто знает, как в такой ситуации поступит Карлстон. Так что Бетрим мог лишь надеяться, что не уступит здоровяку в свирепости.

Громобой ударил Бетрима в корпус, и снова Шип врезался в стену. Но прежде, чем Громобою удалось взять верх, Бетрим прыгнул на него и ударил коленом в живот, а потом ещё, ещё и ещё раз. Громобой ответил тем, что схватил Бетрима за ноги, поднял и перебросил Чёрного Шипа через плечо.

Бетрим ударился об пол, и у него перехватило дух. Прежде чем он смог ответить, он почувствовал, как на грудь ему опустилась нога, а две большие руки схватили его левую руку и принялись тянуть. Чёрный Шип извивался, тянул и изгибался, хрипел, фыркал и ворчал, а Громобой отвечал рычанием и свободной ногой пинал Бетрима в лицо.

Он не знал, почувствовал или услышал хруст, не знал даже, какой это был палец. Боль охватила его, словно поток кипящей воды, и вопль, вырвавшийся из лёгких был чем-то средним между криком боли и яростным воем. Бетрим изо всех сил махнул правой ногой и был вознаграждён хрипом, поскольку та как-то попала Громобою в голову. На миг хватка бойца ослабла, и Бетрим высвободил левую руку, сел и изо всех сил ударил Громобоя правой рукой в пах. Рот Громобоя и глаза расширились, и он охнул от боли. Бетрим как раз собирался достать мешочек с порошком, когда откуда ни возьмись появилось колено бойца и попало ему в лицо.

Бетрим откатился и постарался подняться на ноги, баюкая левую руку у груди – похоже, мизинец был сломан. Громобой поднялся с пола и захромал вперёд. Чёрный Шип отлично знал, каково это, получить удар по яйцам, и знал, что Громобой сейчас чувствует. Впрочем, здоровяка это от атаки не остановило. Бетрим правой рукой отбил первый удар, но второй с такой силой попал ему прямо в лицо, что отбросил назад, заставив покатиться. Прежде чем он понял, что происходит, два удара попали ему в спину, ноги Бетрима подкосились, и он упал на колени. Он как раз вовремя увидел, как вокруг его головы смыкаются руки, рванулся на ноги и почувствовал, как макушка ударила Громобою в подбородок с нездоровым хрустом. Пока боль от удара не вырубила его, Бетрим развернулся и хлестнул правым кулаком, попав Громобою по лицу, прямо под левым глазом.

Огромный боец отступил на пару нетвёрдых шагов, затряс головой, словно сдувая паутину, и взревел на Бетрима. Чёрный Шип, чтобы не дать превзойти себя, заорал в ответ на здоровяка, схватил с пояса мешочек с порошком и швырнул ему в лицо.

Громобой с натренированной точностью схватил мешочек в воздухе. К несчастью для него, его огромные кулаки не были предназначены для мягкости, и, как только он поймал мешочек, порошок из него клубами полетел в лицо бойца.

Громобой чихнул и отступил, отгоняя порошок руками. Потом сфокусировался на Бетриме и снова взревел. Бетрим уже готовился получить ещё несколько ударов по лицу, когда рёв Громобоя сменился кашлем, потом чиханием, а потом боец затрясся. Белки его глаз покраснели, и на губах выступила розовая пена. Боец рухнул на колени, потом упал набок, по-прежнему сотрясаясь, его красные глаза расширились, и из носа потекла струйка крови.

Вскоре содрогания прекратились, и у Бетрима появилось безошибочное чувство, что он находится в комнате с трупом. Не только из-за крови, текущей изо рта, носа и ушей – до Бетрима донеслась ещё и вонь дерьма. Умирая, люди часто обгаживаются, и, похоже, Громобой не был исключением. Бетрим стоял в боевой стойке и хорошенько приглядывался к телу – по правде говоря, он не хотел вдохнуть ни крупицы порошка. Определённо труп – Шип немало их повидал, и знал, как они выглядят. Устало и болезненно мотнув головой, Бетрим направился к двери.

Генри и Андерс возвращались за телом второго охранника, когда Бетрим вышел из комнаты Громобоя. Андерс, как обычно, шлёпал губами – похоже, он любил поболтать. А Генри улыбалась его словам, и на её лице не было ни следа её обычной презрительной усмешки. Улыбка быстро сменилась хмурым выражением, когда она увидела Бетрима.

– Чё с тобой случилось?

Бетрим не сомневался, что видок у него был ещё тот: весь в поту, кровь сочится из дюжины царапин, большая часть которых у лица, и если синяки ещё и не проявились, то скоро несомненно проявятся. К тому же ещё и мизинец на левой руке был сломан и неестественно выгнут. Он знал, что придётся вставить его на место, и больно будет, как в аду.

– Похоже, нас подставили, – сказал Бетрим, когда Генри сунула голову в комнату Громобоя, чтобы взглянуть самой.

– Бля, Шип. Ты не должен был убивать ублюдка. Хотя эт и впечатляет.

Андерс тоже хорошенько взглянул.

– Босс, что вы с ним сделали?

Бетрим прислонился спиной к стене и опустился на пол. По правде говоря, он устал, и даже более того. Ничто так не выматывает, как старый добрый кулачный бой.

– Эт не я. Ну или я. Эт всё порошок. Сомневаюсь, что Карлстону был нужен этот Громобой в живых.

– А зачем ему посылать нас травить Громобоя, если он хотел просто его убить? – спросил Андерс. – Зачем врать об этой работе?

– Просто не предполагалось, что мы выйдем отсюда живыми, – сказала Генри, яростно пнув труп последнего охранника. – Видимо, он знает обо мне?

Бетрим кивнул. Карлстон упустил награду за голову Чёрного Шипа, чтобы добраться до Генри. Немногие поставили бы месть выше такой кучи монет, но некоторые считают семью важным делом, а Генри убила его племянника. С заметным усилием Бетрим поднялся на ноги и издал звук – нечто среднее между рыком и вздохом. Он как раз собирался предложить спрятать второго охранника, когда откуда-то из коридора до них донеслись звуки голосов.

Генри

Нечасто Генри могла сказать, что всё произошло по её вине, но тут, несомненно, был такой случай. Это она убила племянника Карлстона, и по правде говоря, сделала бы то же самое, несмотря ни на какие чёртовы последствия. Этот ублюдок ни за что ни про что бил юную девушку, и это принесло воспоминания. Воспоминаниям лучше оставаться в прошлом. Проблема заключалась в том, что вместе с воспоминаниями в ней откуда-то изнутри начинал закипать гнев, который она не могла контролировать, и тогда потребность совершить какое-либо насилие становилась буквально физической. Следовало признать, сейчас она была чертовски разгневана, и удачно оказалось, что, судя по звукам, насилие не за горами.

– Миледи, мне кажется, сейчас самое время отступить, – дрожащим голосом сказал Андерс.

– Или мы останемся и поубиваем их, – ответила Генри. Она уставилась на изогнутый коридор, ожидая появления обладателей тех голосов. Они всё ещё гулко разносились, и это означало, что до них ещё оставалось какое-то расстояние, которое постепенно сокращалось.

– Не уверен, что босс готов к следующему бою. Он выглядит усталым.

– Я в поряде, – проскрежетал Шип. – Впрочем, думаю, нащёт отступления ты прав. Некоторых схваток лучше избежать.

Генри стиснула зубы, сплюнула, повернулась и злобно глянула на Андерса.

– Хватит звать его Боссом. – И с этими словами она захромала прочь от приближавшихся голосов. Она не могла понять, отчего боль всегда именно в такие моменты начинала полыхать огнём.

Они полушли-полубежали от голосов позади, вдоль изогнутых стен, игнорируя как открытые, так и закрытые двери. Миновали группу из трёх охранников, стоявших у одной из занятых комнат. Эти люди выглядели скорее озадаченными, и Генри сомневалась, что с учётом погони, у них есть время драться с этими ублюдками.

При первой же возможности она перешла во второе кольцо, даже не думая смотреть назад, чтобы проверить, следуют ли остальные за ней. Похоже, в этом кольце держали рабов, в камерах по пять человек и больше, в основном мужчин и несколько женщин. Рабы либо не открывали глаз, игнорируя их, либо с горькой обидой таращились на Генри и остальных, словно в том, что на них железные ошейники, была её вина. На самом деле Генри никогда не понимала, зачем люди становятся рабами. Ей казалось, что человек, конечно, может надеть на тебя ошейник и объявить своей собственностью, но рабом сделаешься, только если сам ему это позволишь. Если бы кто-то попробовал провернуть такое с ней, то она нашла бы способ убить его при первой возможности. Впрочем, некоторые, видимо, сдавались и позволяли владеть собой. Генри этого совсем не понимала.

– Твою мать, – проскрежетал Шип и остановился, согнувшись пополам и тяжело дыша. – Ненавижу бегать. Давайте драться с этими падлами.

Генри подошла к огромному, одноглазому наёмнику.

– Это ж вроде ты решил бежать.

– Ага, – согласился Шип. – А теперь я меняю своё решение. Будем драться. Их не может быть очень много.

– Э-э-э, – начал Андерс, но потом решил заткнуться. Этот болван покачивался из стороны в сторону. Впрочем, несмотря на пробежку, он почти не задыхался.

– Давай уже, выкладывай, – прорычала Генри, уставившись на чистокровного пьянчугу. Иногда её раздражало, что почти все были выше неё, а больше всего в такие минуты как эта, когда нога болит, и смерть грозит прямо из-за угла.

– Точно. Да. Конечно. Просто… Брековичи довольно богаты. Думаю, почти наверняка охранников здесь много. Возможно больше, чем мы сможем победить.

Генри посмотрела на Шипа. Здоровяк в ответ лишь пожал плечами. Решение должно было быть за ним – руководство было его задачей, но похоже, у него не было никакого желания. Генри уже чуть было не решила за всех, когда решение пришло само. Пятеро вооружённых мужчин быстро вышли с той стороны, откуда бежали Генри, Шип и Андерс.

Оглянувшись, Генри уверенности не ощутила. На самом деле изогнутый коридор был широким, добрых двадцати футов в ширину, а это значило, что их можно было окружить. Генри не особо нравилась идея сражаться с врагами спереди и сзади – так легко можно получить удар чем-нибудь острым в спину, а у охранников были отличные длинные копья, которые для такого дела отлично подходили. К тому же, оставались охранники, приближавшиеся сзади. Не понадобится много народу, чтобы превзойти числом их троих. Шип уже держал топор в пятипалой руке и небольшой нож в трёхпалой. Похоже, его мизинец был сломан, но, в конце концов, Шип никогда не жаловался на раны. Андерс шумно вздохнул и вытащил рапиру из ножен.

– Андерс, дай сюда ключи, – приказала Генри пьянице.

– Э-э?

– Ключи, которые ты взял у мёртвого охранника.

– А-а, точно. Конечно, – Андерс покачнулся и начал копаться в кармане. Потом вытащил связку ключей и бросил их в направлении Генри, хотя и промахнулся на добрых несколько футов.

Она схватила ключи и подошла к ближайшей занятой камере. Восемь рабов – пять мужчин и три женщины, все покрытые шрамами и выглядящие так, словно они знали, как драться, – осторожно наблюдали за ней.

– Не подпускайте их ко мне, – сказала Генри, указав на приближавшихся охранников, которые как раз начали расходиться, чтобы окружить их. Шип понял и встал между Генри и врагами, мгновением позже за ним последовал и Андерс. Кончик его рапиры опускался, поднимался и качался из стороны в сторону.

Двенадцать ключей на кольце, и Генри понятия не имела, какой нужен – она надеялась, что хотя бы один подойдёт. К тому времени, как она пробовала третий, Генри услышала, что Шип и Андерс начали драться с охранниками. Она слышала, что по меньшей мере один человек умер, слышала предсмертный хрип его последнего вздоха. После стольких убийств эти звуки были хорошо знакомы Генри – это был приятный, успокаивающий звук. К седьмому ключу она услышала, как Андерс изрыгает врагам проклятия, которые крутились в основном вокруг их матерей. Шип действовал тихо, за исключением редкого скрежета смеха. Восьмой ключ скользнул в скважину, Генри почувствовала, как механизм вращается, и, наконец, она с ржавым скрежетом раскрыла дверь. Рабы отпрянули вглубь маленькой тёмной камеры, испуганно глядя на свою освободительницу.

– Ну, давайте же, – крикнула Генри рабам. – Хули вы ждёте? Выметайтесь.

Самый большой раб – почти такой же высокий мужик, как Шип, с большими мышцами, маленькими голубыми глазками и большой коричневой татуировкой на левой стороне голой груди – вышел вперёд, вытянув правую руку, взялся за дверь своей камеры и закрыл обратно.

– Не наш бой, – вот и всё, что сказал здоровяк.

– Генри, – проскрежетал Шип. Смеха в его голосе уже не слышалось; судя по звукам, его сильно теснили, и ему была нужна подмога. Генри его проигнорировала. Она глянула на следующую камеру – рабы сбились к дальней стене, показывая покорность своим владельцам. От этого Генри захотелось плеваться, захотелось зарезать их всех.

– А чё если я сделаю этот бой вашим? – выкрикнула она всем. – Вы все с радостью сидите и гниёте в своих камерах, пока те, кто надел на вас ошейники не скажут, кого вам убивать? Никто не может сделать тя рабом, кроме тя самого, и думаю, вы все это знаете. Наверно, вы все будете рады выполнять, чё вам велят всю вашу жизнь. Легче жить и помирать по воле других, да? Так ведь? Хотите быть рабами?

Здоровяк, державший руку на двери, выглядел озадаченным. Возможно, устыдился, что женщина, в два раза меньше его, ставит под вопрос смысл его жизни. Он убрал руку с двери и почесал лицо.

– Никто рабом-то быть не хочет.

Генри сплюнула и швырнула связку ключей в грудь большого раба.

– Так сражайся, блядь, за свою свободу! – закричала она, повернувшись к ним спиной, вытаскивая свои кинжалы-близнецы и бросаясь на оставшихся двоих охранников.

Она перехватила кинжалы и уклонилась в сторону, когда в неё полетел наконечник копья. Мужик постарался снова ударить её, но Генри была слишком быстра, даже несмотря на постоянную боль в ноге, из-за которой приходилось хромать. Быстро развернувшись, она скользнула к охраннику и три раза пырнула его – один в левую руку, один в бедро и последний удар в шею. Мужик уронил копьё и отшатнулся, зажимая рану на шее, из которой хлестала кровь. Спустя несколько мгновений он упал, и Генри оставила его умирать. Теперь остались только двое охранников, и Генри видела, как Шип хватается за копьё, раскалывает древко топором, а потом бьёт им владельца в глаз. Генри подбежала сзади к последнему охраннику, нападавшему на Андерса, и перерезала ему глотку. Андерс с криком оттанцевал от струи крови, а потом бросился вперёд и обнял Генри. На какой-то жуткий миг пьяница напомнил ей Шустрого, и она его чуть не пырнула.

– Благодарю вас, миледи, – невнятно пробурчал он. – Разумеется, я навеки у вас в долгу. Этот человек доставлял мне нескончаемые неприятности.

Генри глянула на трупы на полу. Судя по всему, Андерс сам отправил на тот свет двоих. Генри решила, что в чистокровном ублюдке есть больше, чем он показывает, но сейчас не время копать глубже. Прибывало всё больше охранников, намного больше. Намного больше, чем они втроём могли победить.

Самый большой раб, с татуировкой на груди, открыл дверь камеры, передал ключи человеку позади и поднял одно из брошенных копий. Человек позади бросился открывать другие камеры, и остальные рабы стали выбегать, поднимать копья мёртвых охранников и вытаскивать мечи из ножен трупов. Вскоре уже охранники оказались в меньшинстве, а после короткой схватки они уже быстро убегали от Генри, Шипа, Андерса и кучи рабов-бойцов, преследующих ублюдков по коридорам. И всё больше и больше рабов присоединялось к восстанию.

Рабы вырвались с арен впереди Генри, Шипа и Андерса. К тому времени, как они добрались до дверей, уже шла схватка на площади. Охранники перегруппировались, и на помощь им пришли наёмники, ошивавшиеся неподалёку. Всё больше наёмников постоянно прибывало, но рабов были сотни, и все распалённые и настроенные сражаться за свою свободу. Генри поняла, что ухмыляется – в Солантисе намечалась кровавая ночка.

Она почувствовала, как её за руку хватает трёхпалая рука и утягивает прочь от хаоса. Андерс топтался рядом, и выглядел ещё более обеспокоенным.

– Сомневаюсь, что Брековичам это понравится, – сказал чистокровный пьянчуга, когда они оказались достаточно далеко от входа, чтобы не ввязываться в сражение.

– Ага, – согласился Шип, уставившись одним глазом на Генри. – Генри, ты с нами?

Генри поняла, что на её лице до сих пор играет полубезумная, кровожадная ухмылка. С некоторым усилием ей удалось успокоиться.

– Ага. Я в поряде. – Она осмотрела площадь за Колизеем. Сотни человек сражались и умирали. Это был уже не просто бой. Это была битва. Битва, которой она стала причиной. И теперь Генри думала, что уже не так уж рада – возможно, немножко даже расстроилась.

Шип схватил её за плечо и кивнул ей.

– Хорошо поработала, Генри. Пожалуй, всех нас спасла.

Она лишь кивнула в ответ. По правде говоря, ей сейчас не хотелось говорить. Не знала, что она в итоге наговорит.

– Эм-м… – начал Андерс, на его лице было паническое выражение. – Я хотел бы предложить убраться отсюда, пока мы не оказались ещё глубже вовлечены в эти вечерние празднества.

– Чё?

Чистокровный пьяница вздохнул.

– Думаю, нам надо валить. Живо.

Шип кивнул. Он всё ещё держал руку на плече Генри, и теперь, когда она обратила внимание, это казалось успокаивающим.

– Точняк, Андерс. Давайте быстро в заведенье Генри. С тем, какого хуя будем делать дальше, разберёмся там.

– С тем, что мы будем делать? – переспросил Андерс.

– Ага. Это говно, Карлстон, тока что пытался нас убить. Те, кто хочет убить Чёрного Шипа, после неудачи обычно не долго живут. Думаю, надо бы ему отплатить.

Шип

Бетрим считал, что никто из них не мог предсказать, как далеко зайдёт освобождение рабов, устроенное Генри. Прошло два дня, и теперь сражения шли повсюду. По правде говоря, рабов в Солантисе было больше, чем наёмников, а рабы с арен освободились и теперь занимались освобождением всех, кого могли найти. Большие части города стали лагерями для свободных рабов, которых постоянно освобождали всё больше и больше. Отряды наёмников, неспособные объединиться и сражаться единой силой, во всех стычках были в меньшинстве и большую часть сражений проигрывали. Всего лишь за два дня Солантис из беззаконной жопы превратился в беззаконную зону военных действий, и Генри начала всё это. На взгляд Бетрима, восприняла всё это она не очень-то хорошо.

Два дня ни один из них не покидал таверну Генри. Бетрим со своей стороны проводил большую часть времени, прислонившись к стене, шагая или возясь со своим недавно сломанным пальцем. Забавно, как боль временами может практически вызывать привыкание. Андерс решил использовать вынужденное бездействие для развития своего пьянства. Он очухивался от своего пьяного ступора только для очередной выпивки. Генри с другой стороны то бросала на всех и каждого, тёмные взгляды, то проводила бо́льшую часть времени в одиночестве в своей комнате наверху.

К счастью, до них сражения ещё не дошли. В этой части Солантиса не многие заведения могли позволить себе рабов, так что освобождать здесь было некого. Впрочем, это не значило, что этот район не мог однажды превратиться в поле битвы. Если бы всё решал Бетрим, то к тому времени они были бы уже далеко отсюда. Но Генри не была в восторге от идеи оставить свою таверну.

А ещё надо было разобраться с этим Карлстоном. Он подставил их и пытался сделать так, чтобы они не вышли живыми из арен. Он потерпел неудачу, а Чёрный Шип славился тем, что не давал людям второго шанса. К сожалению, Карлстон Барроу командовал небольшой армией наёмников, и сейчас, несомненно, залёг за стеной стали и плоти. Это расстраивало Бетрима, но следовало признать, что надо оставить это дело, по крайней мере на время. Если повезёт, то восстание рабов покончит с мелким посредником, но если нет, то Бетрим просто запланирует как-нибудь в будущем обратную поездку в Солантис, когда всё успокоится. Это не то место, которое он хотел бы посетить снова, когда отсюда выберется, но некоторые вещи неизбежны. В конце концов, надо поддерживать репутацию.

Андерс встрепенулся от пьяной дремоты, поднял голову от стола, прищурился и с таким видом осмотрел таверну, что у Бетрима не осталось сомнений, насколько он был бухой. С героическими усилиями пьянчуга поднялся на ноги, сбив в процессе стул, и направился в сторону бара, где Джозеф стоял с таким каменным выражением на лице, что и Чёрный Шип мог бы позавидовать.

– Будь умницей и… и… и налей… мне выпил… хм… выпить… Джозеф, – невнятно пробубнил Андерс, обвалившись на бар, а потом ухмыльнулся бармену. В ответ Джозеф покачал головой, скрестив жилистые руки на груди. – Что? Отказываешь? Чушь собачья!

– Андерс, – позвал Бетрим. Сам он стоял, прислонившись к стене, как можно дальше от двери, с хорошим обзором каждого закоулка, трещинки и уголка помещения. – Поди наверх и приведи Генри. Думаю, самое время обсудить, как будем убираться из этой жопы.

Андерс обернулся и, прищурившись, оглядел весь зал, словно не понимал, кто здесь говорит. Довольно странное действие, с учётом того, что за исключением Бетрима, Генри, Андерса и Джозефа ни один человек не заходил в таверну с самого начала восстания рабов.

– Ясно, босс, – сказал Андерс, потом повернулся и уставился на лестницу, словно она была величайшим вызовом, когда-либо брошенным человеку. Поставил одну ногу на первую ступеньку, рухнул, и прополз весь оставшийся путь наверх. Бетрим взглянул на Джозефа, и тот в ответ закатил глаза. Бетрим подумал, что со временем он будет скучать по закатыванию глаз. Один-то глаз он и сейчас ещё мог закатить, но эффект будет не тот.

Генри и Андерс не спешили возвращаться. Бетрим уже чуть сам не отправился за ними, когда Генри неспешно пошла вниз по ступеням. Она оделась, чтобы уезжать: сапоги до бёдер для верховой езды, простые штаны, плотная кожаная куртка и та же шляпа, что она носила недавно. Похоже, ей стали нравится шляпы. Бетриму никогда не нравилась сама идея шляп. Они сужали поле зрения, и из-за них сложнее было понять, не собрался ли кто-то покуситься на твою жизнь. Андерс нетвёрдым шагом спустился следом за Генри и разместился перед баром.

– Джозеф, налей Андерсу выпить, – приказала Генри. Джозеф исполнил, но выглядел при этом далеко не радостно.

Генри плюхнулась на стул рядом с Бетримом и вздохнула, даже не взглянув на него.

– Ну, эта… – начал Бетрим.

– Ты хошь свалить, – закончила Генри.

– Уж лучше так, чем получить перо в бочину от кучки буйных рабов.

Генри фыркнула.

– И куда направишься?

– Хрен знает. Скорей всего на юг. Кессик, тот хуй, который это сделал, – он указал на глазную повязку, – где-то в Диких Землях. Думаю его поискать, отплатить ублюдку. Думаю, уж это я кое-кому должен. А ты остаёшься?

Генри кивнула.

– Я нигде и ничем раньше не владела. Наверно, надо просто попробовать. Посмотреть, получится ли… хрен знает.

Бетрим кивнул.

– Ага. – Он решил, что говорить больше нечего. По опыту Бетрима в такое время лучше всего уйти. В длинных прощаниях никакого смысла, особенно с таким народом. Он закинул котомку на плечо, кивнул Генри, Андерсу и Джозефу, и направился к двери. Ему надо было как можно скорее свалить из Солантиса, надеясь, что никто из освободившихся рабов не примет его за наёмника, и никто из наёмников не узнает, что за него назначено вознаграждение.

Дверь ещё даже не закрылась за ним, когда Бетриму пришлось спиной вперёд вернуться в Собачий Смех, из-за острого кончика длинного меча, тыкавшего его в грудь. Если кто-то в таверне и удивился, то Бетрим этого не заметил. По правде говоря, он был слишком занят, глядя на человека, державшего перед ним опасное оружие. Их была целая группа – Бетрим насчитал двенадцать, и все как один были вооружены и выглядели недружелюбно. Бетрим подумал, что узнал державшего меч, хотя и не был уверен.

– Ну, может, побуду пока здесь, – сказал Бетрим, пятясь в таверну, и вооружённые люди проследовали за ним. – Эти парни привели весомые аргументы, чтоб я остался.

Бетрим услышал, как Генри сплюнула.

– Кайн. Ну разве это не мило – вламываться вот так, с оружием, в моё заведенье. Особенно со всеми этими Длинными Зубами на поводке.

Знакомый на вид наёмник, тот самый, который направлял мечом в Бетрима, выглядел слегка смущённым.

– Мне жаль, Генри.

Генри фыркнула и горько рассмеялась.

– Не-а, не жаль. Если б те было жаль, ты б этого не делал.

– Вы здесь за наградой? – спросил Бетрим.

– Какой наградой?

Бетрим пожал плечами и постарался выглядеть беззаботно.

– Хотите отвести меня к Карлстону? – спросила Генри.

– Карлстона нет, – сказал другой мужик, один из Длинных Зубов.

– Помер? – спросил Бетрим.

– Сбежал. Ушмыгнул как-то ночью. Думаю, запрыгнул на первый попавшийся корабль.

Так убить ублюдка будет сложнее. Сначала Бетриму придётся найти Карлстона. Но перед этим придётся найти выход из этой ситуации.

– Забрать их оружие, всё. Следите за Генри, – приказал Кайн, и остальные наёмники исполнили приказ. Генри лишь смотрела, как два мужчины подошли к ней, и оба выглядели так, словно пытались обезоружить дракона.

– Кайн, не хошь рассказать, чё происходит? – спросила Генри, когда два мужика забрали её кинжалы.

– Сломанным Клинкам конец. Командир Гэрн взял большую часть парней, чтоб сражаться с рабами, и проиграл. Длинным Зубам тоже конец – теперь, когда Карлстон сбежал. Чёрные Кинжалы, Сыновья Сыновей и Драные Флаги тоже. Всем конец, сдохли или свалили. Солантис почти пропал, и думаю, ещё до конца месяца тут будут заправлять рабы. Мы валим, пока эт не случилось. И вас троих берём с собой.

– Куда?

– В Тигель.

Раздался грохот – это Андерс упал возле бара, рухнув на пол пронзённой паникой грудой.

– Господа, вы, конечно, знаете, что я заложник. Они меня похитили, заставили этим заниматься. Я просто пойду своей дорогой. Благодарю вас от всего сердца за то, что спасли меня. – Пьянчуга встал, твёрдо, как скала, и направился к двери. Он сделал два шага, прежде чем один из наёмников ударил его в живот, согнув пополам.

– Связать им руки. Только этим троим, бармена оставить, – приказал Кайн, и остальные повиновались.

Бетрим и Генри встали бок о бок и переглянулись. Каждый из них не впервые оказывался в такой ситуации, и оба знали, что лучше всего выжидать, ждать подходящего момента, который, скорее всего, придёт ночью. Темнота давала много шансов для побега.

– Вы трое освободили рабов. Думаю, Брековичам это стоило немало. Мы ставим на то, что лорд Брекович будет весьма рад заполучить вас в свои руки.

Андерс застонал, Бетрим фыркнул, а Генри рассмеялась и сказала через плечо:

– Похоже, Джозеф, заведенье теперь твоё. Удачи.

Джейкоб Ли

Джейкоб уже утратил понимание, сколько времени он провёл в своей новой камере, хотя большинство матросов звали её каютой. Океан ставил Джейкоба в сложное положение – он не мог подняться на палубу, не мог приближаться к морякам, поскольку в любой миг он мог услышать музыку. Его не привлекала возможность оказаться выброшенным в море. Так что он заперся в каюте, и один мальчишка каждый день доставлял ему еду – стучал один раз и оставлял поднос снаружи. Это было очень похоже на его камеру дома, только он слушал не других арбитров и клерков, рассказывающих о мире и своей жизни, а скрипы и стоны дерева под ним, над ним и везде вокруг него. Он слушал воду, которая качалась и пенилась, плескалась и хлюпала. Иногда он слышал голоса людей, ухаживавших за огромным деревянным зверем, но не часто. Нелегко было находиться долгое время на борту корабля, но жизнь была чередой трудностей, и с самой тяжёлой Джейкоб столкнулся давным-давно.

А сейчас, глядя на город, он видел, что столкнулся с совершенно новым вызовом. Капитан "Мира Хорхе", холёного корабля из Пяти Королевств, который вёз Джейкоба в Солантис, не хотел заходить в порт. С первого взгляда на огни и разрушения, даже издалека, кто угодно мог понять, что прямо сейчас Солантис – не самое безопасное место. Капитан хотел уплыть назад, направиться на юг, в город под названием Коррал, но Джейкоб был не согласен. Сначала капитан упирался, но смягчился после первой сломанной кости, и согласился зайти в порт, чтобы Джейкоб сошёл.

При необходимости Джейкоб всегда мог конфисковать другой корабль, который отвёз бы его куда угодно, но всё же он верил, что найдёт Шипа в Солантисе. Судя по репутации этого человека, Чёрный Шип был причастен к нынешнему состоянию города.

Как только представилась возможность, Джейкоб спрыгнул за борт корабля и приземлился на деревянный пирс. И тут же услышал крик капитана выводить корабль обратно в море. Джейкоб повернулся и помахал рукой, но ни капитан, ни моряки не уделили ему никакого внимания.

Три человека, одетые в различные потрёпанные доспехи, приблизились к нему. У каждого на левой щеке красовалась уродливая татуировка. Собственные татуировки Джейкоба были куда более замысловатыми, искусными, и самые прекрасные были вокруг его глаз.

– Кто ты? – требовательно спросил один из мужчин.

– Я Джейкоб Ли, здесь по служебным делам, – ответил Джейкоб как можно любезнее. В воздухе витал резкий запах, который исходил от горящей человеческой плоти, и Джейкоб слышал звуки битвы, где-то далеко в городе.

– Арбитр… здесь… уже? – спросил один из мужчин.

– Уже? – озадаченно переспросил Джейкоб.

– Прошло всего лишь два дня.

Джейкоб по очереди осмотрел всех мужчин.

– Два дня после чего?

– После восстания.

– А-а. Так это восстание? – Джейкоб посмотрел на вытянувшийся перед ним город. В доках валялись окровавленные трупы. Огни изрыгали клубы чёрного дыма в бледно-голубые небеса. Издалека доносился лязг металла по металлу. Джейкоб почувствовал, как у него немного начинает играть кровь. Где-то, очень далеко, как ему показалось, он услышал первую ноту песни.

– Я ищу корабль под названием "Кровавая Невеста". Он должен был прибыть в порт не более двух недель назад. Он всё ещё здесь?

Первый мужчина посмотрел на двух остальных. У говорившего не хватало правой руки и большей части зубов.

– Так это ж корабль кэпа Уинтерса. Он тут искал народ, заменить часть своей команды. Грит, ему пофиг кто, раб-не-раб, коль знает, как под парусом ходить.

– Капитан Уинтерс, вот кто мне нужен, – нараспев произнёс Джейкоб. – Он до сих пор здесь?

– Ага, "Невеста" всё ещё здесь.

– Вы не будете возражать, если я поговорю с ним? Немедленно, – улыбнулся Джейкоб.

Однорукий мужчина недоверчиво взглянул.

– А зачем арбитру кэп Уинтерс?

Джейкоб подошёл к нему, мягко отводя в сторону направленные на него клинки.

– Немедленно проводите меня к капитану Уинтерсу.

"Кровавая Невеста" была практически такой же, как Джейкоб её помнил, хоть и видел лишь раз, когда корабль уплывал от него. Теперь же он стоял у пирса со спущенной сходней, и пара ленивых моряков играли в кости, словно кровавый бунт в городе их вовсе не касался. Первый моряк, заметивший Джейкоба, ругнулся и вскочил на ноги, намереваясь поднять сходню. Джейкоб схватил мужчину за руку и выворачивал, пока не услышал щелчок, когда плечо вышло из сустава. Он позволил кричащему человеку упасть наземь и посмотрел на второго.

– Капитан Уинтерс на борту? – Испуганный моряк пылко кивнул в ответ. – Я хотел бы, чтобы вы немедленно проводили меня в каюту капитана. – Испуганный моряк снова закивал и повёл Джейкоба по доскам.

Джейкоб не стал утруждать себя стуком. Он приставил плечо к двери и толкнул. Замок сломался, и дверь распахнулась внутрь каюты. Укрытый ковром пол усеяли щепки. Мужчина и девушка внутри вскочили на ноги, размахивая оружием.

– Бля, – сказал мужчина.

– Капитан Уинтерс? – спросил Джейкоб.

– Э-э-э… нет, – не нужно было быть арбитром, чтобы понять, что человек врёт.

– Я хотел бы расспросить вас об одном вашем недавнем пассажире. О человеке по имени Чёрный Шип.

Капитан Уинтерс сглотнул. Джейкоб слышал, как колотится его сердце.

– Никогда о таком не слышал. – Очередная ложь.

Джейкоб сделал несколько шагов по каюте.

– Печально это слышать. Он был на вашем корабле, когда вы покидали Сарт. Я лично видел его, и у меня прекрасное зрение.

Капитан взглянул на девушку.

– У нас действительно был пассажир. Не знаю, как его зовут. Не наше дело задавать вопросы.

Даже отсюда Джейкоб видел, как сильно потеет капитан в своих разноцветных одеждах. Он был отлично одет и прекрасно ухожен, хотя, очевидно, вышел из низов. Так же в руке он держал меч, и наличие оружия не внушало Джейкобу расположения.

– У арбитров нет здесь власти, – сказала девушка, бросаясь вперёд. – Просто скинем его за борт и избавимся от ублюдка.

– Рилли… – Капитан Уинтерс выскочил из-за стола, но было уже поздно. Рука Джейкоба метнулась и схватила девушку за горло. Та попыталась ударить его ножом, но Джейкоб другой рукой выбил клинок. Возможно, сломал ей кость в запястье, но сложно было сказать наверняка.

– Погодите… прошу, – Капитан Уинтерс замер на месте. Его лицо в ужасе застыло.

– Немного молода для любовницы, – сказал Джейкоб. – Хотя некоторым нравятся молоденькие. Возможно, дочь… – Глаза девушки пучились, а лицо приобретало странный голубоватый оттенок. Джейкоб сжал ещё чуть сильнее. Её рот открылся, она пыталась вдохнуть, но его хватка была слишком крепкой. Она цеплялась в его руку, ноги скребли по полу, пытаясь найти на полу опору, но Джейкоб держал её слишком высоко.

– Рилли, не так ли? – сказал Джейкоб, глядя на девушку и сдавливая ей горло. Он видел, что её глаза начинают тускнеть. – Ей недолго осталось, капитан. Или она задохнётся, или… её шея вот-вот сломается. – Руки девушки обвисли, а ноги перестали дёргаться.

– СТОЙ! ПРОШУ! – закричал капитан, его меч упал на пол.

Джейкоб ещё секунду подержал девушку, а потом отпустил. Она без сознания упала на деревянный пол. Джейкоб слышал тихое биение её сердца. Капитан Уинтерс бросился к дочери, чтобы убедиться, что она ещё жива. Джейкоб дал ему немного времени, а потом поднял капитана на ноги и легонько толкнул – мужчина ударился спиной в книжную полку.

Капитан Уинтерс ошеломлённо упал на пол, но Джейкоб не дал ему восстановиться. Он снова поднял капитана на ноги и легонько шлёпнул по лицу. Мужчина сплюнул полный рот крови на прекрасный ковёр, и его глаза сфокусировались на Джейкобе.

– Хорошо. А теперь расскажите мне о Чёрном Шипе, капитан. На этот раз правду, прошу вас. Сомневаюсь, что ваша дочь сможет пережить очередную ложь.

Капитан кивнул.

– Он был здесь, на борту. Доехал из Сарта в Солантис и сошёл. Несколько человек из моей команды преследовали его ради награды за его голову.

– Где он теперь? – спросил Джейкоб.

– Я не знаю. Не знаю. Последнее, что я слышал, это что он остановился в таверне под названием Собачий Смех, где-то на территории Сломанных Клинков. В заведении, которым владеет его знакомая. Вот и всё. Всё что я знаю.

Джейкоб кивнул.

– Нет, не всё. Что вы мне не рассказываете, капитан?

Когда капитан прекратил кричать, Джейкоб знал, что тот уже мёртв. Его дочь, Рилли, так и не проснулась. С чувством выполненного долга Джейкоб покинул "Кровавую Невесту", соскочив на пирс. На этот раз моряков здесь не было, как и рабов в доспехах и с оружием. Джейкобу нужен был кто-то, знающий, как найти таверну. Его путешествие и миссия вскоре подойдут к концу, и он сможет вернуться в свою камеру. Впрочем, сейчас имелось нечто более неотложное.

Когда стихли последние крики капитана Арипа Уинтерса, Джейкоб услышал её совершенно ясно. Первые ноты безвкусной баллады об одном лорде Фалтерсе и жене рыбака. Он отлично знал мотив – тот был одним из любимых у Сары, хоть Джейкоб и не слышал, как она играла его на свирели.

Перед ним, вокруг доков, бродило множество вооружённых рабов, и столько же невооружённых. Просто идеально. В конце концов, так много времени прошло с тех пор, как Джейкобу доводилось потанцевать с кем-то.

Часть 2 – Старые друзья, новые враги