Хоуп продолжает рассеянно чесать пса за ушами.
– Итак, старый друг Сэнди, маг по имени Рэб Маккейб, умер. Я понимаю эту часть. И теперь Сэнди позвала вдова Эффи, чтобы… сделать что?
– Ну, – начинает Оливер, – я только читал об этом, но, кажется, когда маг уходит из жизни, Смерть разрешает ему или ей назначить спутника, который отправится с ними на другую сторону.
– На другую сторону чего?
– Я не уверен. В книгах говорится о великой пустыне, состоящей из измельчённых костей, – говорит Оливер, и Хоуп морщит нос при этих словах.
– А если Сэнди уйдёт, как он вернётся?
– Не имею ни малейшего понятия, – вздыхает Оливер. – Это знают только маги.
Хоуп смотрит на сиденье кучера, где Сэнди сидит, сгорбившись над поводьями.
– Как ты думаешь, он в порядке? Прошло два дня с тех пор, как пришло послание, а он почти ни слова не сказал.
– Ты же знаешь, какой он, – говорит Оливер. – И в лучшие времена не очень хорошо умеет обсуждать подобное, не говоря уже о том, что у него был такой шок.
Позже они останавливаются рядом с полем высокой, колышущейся серой кукурузы, чтобы Сэнди мог размять ноги. Они съедают последнюю пойманную Хоуп рыбу с хлебом и маслом, хотя Сэнди оставляет большую часть своей порции Оливеру.
– Осталось совсем немного, – говорит он, нарушая тишину. – Мы будем там к вечеру.
Хоуп доедает рыбу и ставит тарелку на стол, чтобы Оливер мог слизать сок. Краем глаза она смотрит на Сэнди, который вглядывается в даль, на сгущающиеся тёмные тучи.
– Сэнди?
– Да?
– Что происходит с нами, когда мы умираем?
Его серые глаза отрываются от облаков.
– Ну, со мной это, конечно, никогда не происходило, но говорят, что Смерть берёт тебя за руку и ведёт к берегу великой реки. А там тебя ждёт Лодочник, чтобы перевезти через реку.
– Куда? – спрашивает Хоуп.
Уголок рта Сэнди изгибается в грустной улыбке.
– Никто этого не знает, душенька. И никогда не узнает – пока не настанет его очередь отправиться в путешествие.
– Как ты думаешь, это больно? – допытывается Хоуп. – Умирать, я имею в виду.
Она думает о своих родителях, о том, что они могли чувствовать, когда за ними пришли Псы-потрошители. Сэнди, должно быть, понимает, что у неё на уме, поскольку его бесцветные глаза наполняются теплом.
– Некоторые люди болеют и умирают, Хоуп. Некоторые умирают в бою или другими внезапными способами. Боль, которую они чувствуют, есть в жизни. Но в смерти? В тот самый момент, когда мы покидаем этот мир и переходим в следующий? Нет, душенька, я не думаю, что в этом есть что-то болезненное. Думаю, там царит мир.
– Твой друг, – говорит Хоуп, – Рэб. Он был болен?
– Я не знаю. Эффи не упомянула об этом в записке. Рэб был очень стар, душенька. Да что там, он был старым, когда они с Эффи взяли меня к себе, я тогда был молодым человеком!
Пауза.
– Сэнди?
– Да?
– Почему мы никогда раньше не навещали твоих друзей?
Он вздрагивает.
– Что ж, об этом я действительно сожалею, но это и не ошибка. Ты знаешь, как это бывает, Хоуп. Жизнь бродячего мага ведёт нас по всему Доминиону, и наша работа никогда не заканчивается. Жаль, что у меня не нашлось времени навестить Рэба, когда он был жив, но, по крайней мере, я смогу попрощаться с ним сейчас.
Он отводит взгляд, моргая. Когда он протирает глаза, над полем раздаётся раскат грома и начинает накрапывать дождь.
Коттедж расположен на берегу небольшого озера. Когда кибитка Сэнди подъезжает к дому, дождь падает тяжёлыми каплями, а вода в чёрном озере бурлит от порывов ветра, который хлещет Хоуп по лицу.
Каменный коттедж красивый, в саду распустились весенние цветы всех оттенков серого, чёрного и белого. Это один из тех моментов, когда в сознании Хоуп всплывает цвет, заставляя её представить, какие чудесные оттенки синего, жёлтого и фиолетового могли бы осветить это место, если бы мир внезапно освободился от власти Императора.
Когда они приближаются к коттеджу, дверь распахивается и на пороге оказывается высокая, худая, древняя на вид женщина. Её лицо покрыто морщинами, как высохшее русло реки, а седые волосы туго стянуты сзади в пучок. Хоуп предполагает, что это, должно быть, Эффи, и думает, что она выглядит свирепой. Но когда она говорит, всё беспокойство улетучивается.
– Ох, рада тебя видеть, дорогой! – говорит она тёплым, маслянистым голосом. На её лице появляется улыбка, и Сэнди бросается к ней, крепко обнимая.
– Я тебя тоже, Эффи. Я тоже.
– Ахти, ты мне рёбра переломаешь, Сэнди! Отпусти меня и спрячься скорее от дождя.
В коттедже уютно, а запах тушёной говядины, доносящийся из кастрюли на плите, заставляет Хоуп облизать губы.
– Как ты, Эффи? – спрашивает Сэнди. – Мы приехали, как только смогли. Мне так жаль, что нас не было здесь, чтобы помочь, когда… – его губы дрожат, – когда это случилось.
Эффи тепло улыбается.
– Теперь ты здесь, и лишь это имеет значение. – Её взгляд устремляется на Хоуп. – Но, конечно, это не может быть малышка Хоуп? Боже, какой красавицей ты стала! Когда я видела тебя в последний раз, ты была совсем крошкой.
– Мне сейчас восемь, – гордо говорит Хоуп. Затем она останавливается и задумывается над чем-то. – Подождите. Вы встречали меня раньше?
– Конечно. Сэнди принёс тебя сюда сразу после того, как нашёл. То, что случилось с твоими мамой и папой, ужасно.
Сэнди добавляет:
– Именно Эффи помогла мне понять, как приготовить твоё лекарство, Хоуп. – Затем он опускает взгляд. – Ну, Эффи и Рэб.
Имя Рэба эхом разносится по комнате, и внезапно воздух становится тяжелым, как будто наполняется воспоминаниями Сэнди и Эффи.
– Ага, – говорит Эффи, вытирая глаза. – Рэб всегда был хорош в подборе ингредиентов для завершения заклинания. Это был его дар.
Она заваривает чай, и они садятся за обеденный стол, Оливер устраивается у ног Хоуп, жуя ветчинную косточку из супового запаса Эффи.
– Ты останешься? Я могла бы привести в порядок твою старую комнату, – предлагает Эффи.
Сэнди качает головой.
– Это мило с твоей стороны, Эффи, но у тебя и без нас хватает забот, чтобы путаться у тебя под ногами. Нам удобно в кибитке.
– Если ты уверен, – говорит Эффи.
– Как Рэб… – начинает Сэнди. – Что случилось в конце? Он был нездоров?
Эффи отхлёбывает свой серый чай.
– Нет, дорогой. Здоров. Просто очень старый и очень уставший. Он заснул неделю назад, но так и не проснулся. – Она проводит пальцем по краю своей чашки. – Спасибо, что пришли.
Сэнди качает головой.
– Благодарить меня не за что. Но, Эффи, я не понимаю, почему он выбрал меня для прогулки. Это должна быть ты. Ты его жена. Ты была его лучшим другом и компаньоном.
Эффи тянется через стол и берёт тёмно-серые руки Сэнди.
– Как ты знаешь, у нас с Рэбом никогда не было собственных детей, но Рэб всегда думал о тебе как о своём сыне, так же как и я.
Хоуп видит, что из глаз Сэнди текут слёзы, и отводит взгляд.
– Мы вместе приняли решение, что с ним пойдёшь ты, – продолжает Эффи. – Потому что, сынок, если бы я отправилась в это последнее путешествие с Рэбом, то бы не смогла оставить его снова. Это сломало бы меня. Так что ты делаешь это для нас обоих, понимаешь?
Сэнди вытирает глаза.
– Для меня будет честью пройти этот путь с ним.
– Спасибо, дорогой. – Эффи сжимает его руки в своих.
– Завтра вечером? – спрашивает Сэнди.
– Да, это было бы прекрасно. Он похоронен на деревенском кладбище за озером. Хочешь пойти и посмотреть?
Сэнди кивает.
– Хочу.
Дождь льёт всё сильнее и сильнее, но, несмотря на погоду, Сэнди настаивает на том, чтобы после ужина прогуляться на деревенское кладбище, поскольку небо на западе темнеет.
– Ты уверен? – спрашивает Хоуп, глядя вниз со своей личной маленькой антресоли в кибитке. – Ты утонешь под таким дождём.
Сэнди натягивает пальто и шляпу.
– Мне нужно проветрить голову. – Он смотрит на пол у дровяной печи, где Оливер растянулся в тёплом сиянии бело-серого огня. – Что скажешь, пёсик? Не хочешь прогуляться?
Оливер зевает и открывает один глаз.
– Как ты прекрасно знаешь, – говорит он сухо, – я никогда в жизни не «прогуливался». Я предпочитаю бодрящие прогулки или, в случае такой ночи, как эта, вечер у камина с хорошей книгой.
Сэнди долго смотрит на него.
– Иногда, – заявляет он, качая головой, – я жалею, что у меня нет нормальной собаки.
Оливер снова закрывает свой открытый глаз и переворачивается к огню.
– Да, – говорит он. – Я уверен, что жалеешь. Если бы у тебя была нормальная собака, ты мог бы хоть иногда выигрывать в шахматы.
Сэнди игнорирует его и снова обращает своё внимание на Хоуп.
– Я ненадолго, душенька. Эффи скоро проведает тебя. Ей не помешала бы компания.
Он открывает дверь под завывание ветра и шум дождя, а затем уходит, и в кибитке становится тихо.
Не проходит и десяти минут, как раздаётся стук в дверь. Хоуп приглашает Эффи внутрь, и они усаживаются в два маленьких кресла в кибитке. Старая волшебница улыбается, оглядываясь по сторонам, её взгляд скользит по серым корешкам множества книг, висящих в невероятном книжном шкафу у неё над головой.
– Надо же, это что-то новенькое.
– Что именно?
– Книжный шкаф. Очень умно с его стороны. Но он всегда был талантливым магом. Знаешь, он сам построил большую часть этой кибитки – мы с Рэбом лишь немного помогли. – Она постукивает бледно-серыми пальцами по бокам стула. – Итак, мой маленький ягнёночек, как наш Сэнди обращается с тобой?
Хоуп улыбается.
– Всё чудесно.
– Да. Он хороший парень, – с гордостью говорит Эффи, и Хоуп смешит, что кто-то может думать о Сэнди как о парне.
– Миссис Маккейб?
– Зови меня Эффи, душенька.
– Хорошо. Эффи?
– Да?
– Вы знали Сэнди с тех пор, как он был маленьким мальчиком?
Эффи качает головой.
– Он был молодым человеком, когда мы с Рэбом познакомились с ним. Двадцати лет или около того.