Новый Чёрный Мундир стоит неподвижно, пока новый Пёс-потрошитель не подбегает и не обнюхивает его, и одним плавным, неестественным движением он оказывается на спине огромного существа.
– Куда бы вы ни пошли, – призывает Некромант, – расскажите историю о том, что вы видели сегодня вечером. Несите послание. Мои силы растут с каждым днём. Если вы пойдёте против меня, против Императора, вас ждёт настоящий ад. Если вас поймают с цветом, вы не просто столкнётесь лицом к лицу со смертью. Вы станете смертью. Ваши души не отправятся на лодке в запредельные земли. – Она указывает на нового Чёрного Мундира. – Это будет ваше запредельное. Навсегда.
Она снова грациозно садится на белого медведя и подталкивает его вперёд. Когда она почти скрывается из виду, Хоуп слышит, как Некромант говорит Чёрным Мундирам:
– Разрушьте рынок.
Раздаются крики, Псы-потрошители рычат и лают, и внезапно рынок превращается в хаос из топота и воплей, рычания, грохота и битья стекла.
У Хоуп кружится голова, она пробирается сквозь давку, уворачиваясь от летящих бутылок, с ужасом наблюдая, как Пёс-потрошитель опрокидывает чью-то кибитку на костёр.
– Сэнди! – зовёт она, слёзы застилают ей глаза. – Сэнди, где ты?
Что-то сильно ударяет её по спине, и она падает, вес взрослого человека наваливается на неё сверху, вдавливая в землю. Боль пронзает ребра. Она не может дышать. Затем тот, кто сбил её с ног, уходит, оставив её, задыхающуюся, на земле, с горячей болью, пронзающей бока каждый раз, когда она пытается сделать вдох. Мимо неё проносится лошадь, в нескольких дюймах от того, чтобы раздавить ей голову. Затем чья-то рука хватает её за локоть, помогая подняться.
– Сэнди!
Но это не Сэнди. Это та самая женщина, которая смотрела на неё раньше. Женщина, которая знает её секрет. Ещё один обжигающий удар прилетает Хоуп в грудь и спину, и она падает на женщину.
– Успокойс-с-с-ся, – говорит женщина. – Я держу тебя. Я держу тебя.
– Я не могу дышать…
Женщина поддерживает Хоуп, кладёт её руку себе на плечо, заставляя Хоуп плакать.
– Мне жаль, – произносит женщина.
– Мне нужно, – бормочет Хоуп, – нужно найти моих друзей.
– Что тебе нужно, так это добраться до безопасного места, – возражает женщина.
– Но…
Оглушительный взрыв сотрясает весь рынок, и столб чёрного дыма поднимается в небо над лугом. Кто-то кричит. Ребёнок зовёт свою мать.
– Не спорь. Идём со мной. Мы найдём твоего друга, когда всё уляжется – если только ты не хочешь, чтобы Пёс-потрошитель вытоптал то, что осталось от твоих кишок.
Хоуп качает головой, позволяя женщине вести себя через рынок, ныряя за перевёрнутые повозки и горящие прилавки, пока они не покидают луг и не оказываются на опушке серого леса. Там Хоуп останавливается и оглядывается на ужасное зрелище. Лунный рынок превратился в пылающие руины, и из этих руин она видит, как стая Псов-потрошителей покидает место происшествия, уносясь прочь по лугу, словно тени.
Чёрный клубящийся дым заслонил звёзды, и где-то среди этого хаоса находится семья Хоуп.
Глава 18. В которой Хоуп становится частью коллекции
– Ты хочешь пить?
– Что?
Женщина завела Хоуп в тень леса, подальше от луга и горящих обломков рынка. Хоуп сидит, прислонившись спиной к дереву, хватая ртом воздух. Острая, горячая боль скребёт её внутренности. Женщина зажигает фонарь и ставит его на землю, разрывая тьму бледно-белым светом, превращая серые стволы деревьев в столбы света и тени.
– Хочешь пить?
– Я… Мне нужно вернуться к Сэнди. И Оливеру. Ох, надеюсь, они в безопасности!
– Я уверена, что с ними всё в порядке, – говорит женщина. – Псы-потрошители и Чёрные Мундиры ушли. Попробуй расслабиться. У тебя сломаны ребра. Должно быть, из-за того, что тот здоровяк приземлился на тебя. Их нужно вылечить.
Хоуп качает головой.
– Сэнди может это сделать.
Она морщится, пытается встать, затем, измученная болью, прислоняется головой к стволу дерева и закрывает глаза. Белые пятна пляшут перед её глазами.
– Нет, – настаивает женщина. – Нужно сейчас. Сиди спокойно.
Руки женщины сжимают грудную клетку Хоуп. Наступает мгновение ослепляющей, невыносимой боли, а затем прохладное облегчение, как будто огонь в её костях потушили. Боль ушла.
Хоуп пристально смотрит в лицо женщины. Это ничем не примечательное лицо. Легко забываемое и невзрачное.
– Как вы это сделали?
– Я кое-что умею, – отвечает женщина. Она прищуривается. – Я могу спросить тебя, как ты проделала этот свой замечательный трюк там, на рынке?
Хоуп сглатывает. Её тело напрягается.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Ты знаешь, я тебя видела, – говорит женщина. – Видела, как твои руки стали цветными. Видела, как ты запаниковала. Я думала, ты собираешься сбежать, и это погубило бы тебя, потому что эти Псы-потрошители настигли бы тебя в два прыжка, разорвали на куски и подрались из-за объедков. Я не могла допустить, чтобы нечто столь ценное, как ты, ис-с-с-с-счезло.
Ис-с-с-с-счезло. Вот как она это произносит, с долгим, протяжным шипением.
– Верно, – говорит Хоуп, ощущая тревогу. Воспоминание борется с течением в реке мыслей в её голове, но оно ещё не выплыло на поверхность. – Мне действительно пора возвращаться. Сэнди будет волноваться, что меня ранили. Сейчас он, наверное, роется в обломках.
– Тебе нравятся лунные рынки? – спрашивает женщина, игнорируя реплику Хоуп.
– Эм. Ага. То есть да.
– Я нахожу их утомительными, – говорит женщина, пренебрежительно махнув рукой. – Когда ты живёшь так долго, как я, большинство вещей начинают надоеда-а-а-ать.
Хоуп слова женщины кажутся странными, потому что она не выглядит очень старой. Если подумать, трудно сказать, сколько ей лет.
– Но я продолжаю возвращаться. Продолжаю искать сокровища. Я должна носить маскировку, конечно. Но оно того стоит. Потому что иногда, всего лишь иногда, появляется сияющее чудо, которое мне просто необходимо.
– Хорошо, – говорит Хоуп, встаёт и делает шаг назад. – Спасибо за всё. Мне пора.
– Пора? – спрашивает женщина. – Ты никуда не пойдёшь. Как я могу тебя отпустить, если ты будешь так прекрасно смотреться в моей колле-е-е-е-кции?
Глаза Хоуп широко распахиваются.
Внезапно воспоминание всплывает на поверхность, ярко сияя. Ясно как божий день она вспоминает виверна, лежащего раненым в тёмном лесу. Помнит высокое существо, стоявшее над поражённым созданием.
Когда эти мысли приходят к Хоуп, женщина меняется у неё на глазах.
Её кости тошнотворно скручиваются, ломаются и щёлкают, её кожа растягивается и утолщается. Лицо становится перекошенным, плечи округляются и горбятся. Она становится всё выше, выше, ещё выше, её руки – кошмарно длинными, костлявые пальцы почти касаются земли. Вокруг неё появляется чёрное рваное платье, а светло-серая шаль, испачканная тёмными пятнами, оборачивается вокруг бесформенной, слишком большой головы.
Хоуп застыла от испуга, но чувства внезапно возвращаются к ней, и она отворачивается и пытается убежать. Одна из этих длинных-предлинных рук протягивается, и крепкие, как железо, пальцы обхватывают её за талию, отрывая от земли, поворачивая так, что она оказывается вплотную к лицу, которому место в дурных снах. Водянистые, налитые кровью глаза устремлены на Хоуп из-под выступающего надбровья, а наклонный разрез рта превращается в подобие улыбки.
– Больше не убегай, дорогуша, – говорит чудовище, и её прогорклое дыхание застревает в горле Хоуп. – Пойдём со мной. Пойдём домо-о-о-ой со старой Бабой.
Хоуп пытается кричать, пытается бороться, но хватка Бабы крепка, холодна и подавляюща, и Хоуп не может набрать в лёгкие достаточно воздуха, даже чтобы пискнуть, и не может найти в себе силы вывернуться. Каждый шаг Бабы уводит её всё дальше от Сэнди и Оливера, всё дальше от её безопасного дома. Тёмный лес колышется, вокруг море бесцветных теней. Иногда они проходят через лужицу лунного света, пробивающегося сквозь кроны деревьев, и Хоуп мельком видит огромные босые ступни Бабы, когда они мягко ступают по опавшей листве. Вид этих бугристых, похожих на когти пальцев заставляет её содрогнуться.
Через некоторое время Баба замедляет шаг, и высоко среди ветвей появляются огни хижины. Хижина достаточно велика, чтобы подходить существу размером с Бабу. Благодаря мягким лучам света, льющимся из окон, Хоуп видит, что она сделана из дерева и находится высоко среди ветвей. Хоуп размышляет: то ли всё это ночной кошмар, то ли Баба сжимает её слишком крепко, потому что ясно видит, что хижина стоит на паре чешуйчатых куриных ножек, вдвое ниже окружающих стволов.
Баба останавливается, приседает, а затем огромным прыжком уносит их со свистом сквозь ночь. Они со скрипучим стоном приземляются на крыльцо серой хижины. Баба открывает дверь, и они оказываются внутри, где в воздухе пахнет животными, сеном и пылью.
В три шага они оказываются у высокого деревянного стола. Баба роняет Хоуп на стол, девочка садится и оглядывается по сторонам. Её внимание привлекает огромная кастрюля на плите.
– Ты собираешься съесть меня? – спрашивает она, дрожа.
– Съесть? – переспрашивает Баба, нависая над ней. – Нет, не собираюсь. Я не ем-м-м-м свою коллекцию, дорогуша. Я всегда буду заботиться о ней. – Она указывает вверх, Хоуп запрокидывает голову и ахает от увиденного.
С высокого-превысокого потолка свисают клетки, они расставлены на полках, шкафах и столах. Сотни и сотни клеток, похожих на те, в которых можно держать домашнюю птицу. Только в этих клетках вместо птиц Хоуп видит ослепительное разнообразие жизни. В одной клетке за прутья цепляется лысое существо, похожее на обезьяну с белыми крыльями. В другой то, что выглядит как оживший камень, медленно переворачивается. Она замечает то, что, по её мнению, должно быть феей, маленькое светящееся существо с жужжащими серыми крыльями. Вот чёрная собака с тремя головами, а вон белый единорог, уменьшенный до размеров детской игрушки. Повсюду порхающие существа и призрачные фигуры, создания, о которых она только читала в книгах в кибитке Сэнди, и другие, которых она вообще не знает.