– Что происходит? – Баба бормочет. – ЧТО. ЗДЕСЬ. ТВОРИТСЯ?
– Сейчас! – кричит Хоуп.
Элмо поднимает их в воздух как раз в тот момент, когда одна из огромных рук Бабы высовывается из-под одеяла и хватает то место, где они раньше были. Они взлетают, Баба визжит и падает с кровати, затем вскакивает и смотрит, не веря своим глазам, прежде чем издать ужасный крик гнева и взмахнуть своими слишком длинными руками на виверна.
Элмо уворачивается и крутится, ныряет к двери, вылетает в коридор, затем поворачивается обратно и замирает в дверном проёме.
– Давай же! – кричит Хоуп. На спине виверна она чувствует себя непобедимой. – Попробуй поймать нас!
Баба стоит в центре комнаты, её скрюченное тело содрогается от ярости.
Она запрокидывает голову и бросается в атаку.
Элмо выжидает до последнего момента, затем уворачивается от молотящих рук Бабы, резко поворачивает направо и ныряет вниз по лестнице. Когда они уносятся прочь, Хоуп оглядывается как раз вовремя, чтобы увидеть, как Баба показывается на вершине лестницы, а затем следует за ними с диким, безумным взглядом, перепрыгивая ступени.
– Я доберусь до вас! Поймаю обоих и заставлю страдать!
Хоуп крепко держится, когда Элмо достигает подножия лестницы и резко сворачивает налево. Его крылья бьют раз, два, три, и они стрелой проносятся через комнату, Баба преследует их по пятам.
– Никто не сбежит от Бабы! – кричит она. – Никто не забер-р-р-р-рёт коллекцию у ме…
В спешке Баба не заметила длинную нить, которую Одд привязал поперёк комнаты раньше. Её нога зацепляется на бегу, и, вскрикнув от шока, она падает, размахивая руками, и ударяется подбородком об пол. Там она лежит, её скрюченное тело неуклюже раскинулось, а Одд появляется из тени и быстро, как вспышка, берёт короткий моток пряжи, который он сделал на прялке, и обвязывает его вокруг запястья Бабы.
Хоуп наблюдает за происходящим с высоты птичьего полёта.
«Ну же, – думает она. – Сработай. Пожалуйста, сработай, иначе у нас будут большие неприятности».
Но как бы сильно она ни желала, чтобы нить Одда ожила, кажется, что на них надвигаются серьёзные проблемы. Баба оправилась от падения и поднимается на ноги. Она возвышается над Оддом гигантским искривлённым существом и рычит:
– Я разор-р-р-рву тебя на части, глупый мальчишка. Я оборву крылья вон той кожистой птичке. – Её глаза находят Хоуп. – И ТЫ, девчонка. Тебя я собираюсь…
Она останавливается.
Её густые брови движутся вверх-вниз. Глаза скашиваются, а пальцы подёргиваются.
Баба начинает уменьшаться.
Она становится всё меньше и меньше, пока не оказывается не больше маленькой крысы. Она оглядывается по сторонам, а потом замечает пряжу, обмотанную вокруг её запястья, и начинает дёргать за неё, тянуть и кусать.
– Сними это с меня! Как ты посмел!
Одд наклоняется и поднимает её своими лоскутными руками. Она извивается и борется, но не может вырваться из его хватки. Хоуп подталкивает Элмо вниз, и он приземляется Одду на плечо.
– Отпусти меня, идиот! – кричит Баба. – Я заставлю тебя заплатить за это!
– Да? – говорит Хоуп. – И как ты это сделаешь?
– Я до тебя доберусь. Я…
– Ты ничего не сделаешь, – говорит Хоуп. – Одд обмотал эту пряжу вокруг твоего запястья, сделал её на твоей собственной прялке. Он единственный, кто может освободить тебя.
Баба заламывает руки, вопит и запрокидывает голову.
– Ох, отпусти меня, Одд. Ты всегда был хорошим мальчиком. Умным мальчиком. И старая Баба хорошо о тебе заботилась, разве нет? Старая Баба приняла тебя-я-я-я. Вот, я покажу, как много ты для меня значишь…
Она машет рукой, и нить, удерживающая губы Одда закрытыми, исчезает, освобождая его рот. Он на пробу двигает челюстью.
– Ну вот, – говорит Баба, как предполагается, приторно-сладким голосом. – Разве так не лучше? Ты долж-ж-ж-ж-жен понимать, Одд, что старая Баба запечатала тебе рот только для твоего же блага. Чтобы ты не мог заговорить с этой хитрой девчонкой. Она опасна. Она хочет разрушить нашу счастливую семью-ю-ю-ю-ю.
Одд качает головой, указывая на множество клеток.
– Все эти существа страдают, Баба. Думаю, я всегда знал это. Но игнорировал, ведь считал, что здесь они в большей безопасности, чем во внешнем мире. Но потом появилась Хоуп, и она напомнила мне, что жизнь – это не просто быть в безопасности или прятаться. Нужно действительно жить. Я хочу снова жить. Я хочу, чтобы все, кто находится в этих клетках, жили. Освободи их, Баба.
Баба выглядит так, словно попробовала что-то отвратительное.
– И не подумаю! Никогда! Они мои-и-и-и-и!
– Тогда вот что произойдёт, – говорит Одд. – Я собираюсь начать новую коллекцию. В ней будет только одно существо. Ты. И ты узнаешь, каково это – жить в клетке.
Свободной рукой он тянется к старой клетке Элмо.
– Нет! – Баба вопит. – Не сажай меня в клетку! Я умру в клетке!
– Тогда ты знаешь, что нужно сделать, – говорит Хоуп из-за плеча Одда.
Баба смотрит на неё снизу вверх, в её серых глазах горит ненависть.
– Лучше бы я никогда тебя не встречала, девчонка. Ты пробыла с нами всего десять дней, и всё разрушила. Я. Ненавижу. Тебя. Ты проклятие-е-е-е-е.
Хоуп улыбается.
– Нет. Я волшебница. И у меня был лучший учитель. Тебе просто повезло, что не пришлось столкнуться с ним лицом к лицу.
Баба сплёвывает на землю.
– Я вижу проблески твоей жизни, девчонка. Вижу человека, о котором ты говоришь. Ты думаешь, что знаешь его? Ты не знаешь самого главного. Ты не знаешь, кто он на самом деле. Что он сделал…
Хоуп наклоняется вперёд.
– О чем ты говоришь?
– Не слушай её, Хоуп, – говорит Одд. – Она пытается тебя обмануть. Освободи их, Баба. Иначе…
Баба царапает когтями своё лицо.
– Хорошо. Ох, моя колле-е-е-е-екция. Моя прекрасная коллекция…
– Сейчас же, Баба!
Баба в отчаянии оглядывается по сторонам, но, похоже, она знает, что проиграла.
– Я освобождаю вас, – говорит она дрожащим голосом. – Я освобождаю вас всех.
Весь дом грохочет и трясётся, а пол ходит ходуном. Затем хижина начинает опускаться, ветки стучат и царапают стены, пока деревянный домик не оказывается на земле.
Одд выскакивает за дверь, с крыльца на ковёр из мха и листьев, в то время как Элмо спрыгивает с его плеча и кружит вокруг дома. Насколько Хоуп может видеть, огромные куриные ножки исчезли. Может быть, они глубоко зарылись в землю или сложились в каком-нибудь укромном месте под домом.
Через открытую дверь все клетки из коллекции Бабы выплывают из дома на лесной воздух. Их бесконечное множество в подпрыгивающей линии, они плавают вокруг и мягко приземляются на землю. Когда опускается последняя клетка, прутья превращаются в пыль и разлетаются на ветру.
Тёплое чувство зарождается в груди Хоуп, распространяется по её конечностям, голове, пальцам рук и ног. Она всё ещё сидит на спине виверна, а он издаёт низкие мурлыкающие звуки, его тело вибрирует.
На мгновение Хоуп кажется, что её растягивают, а затем раздаётся громкий хлопок, и в следующее мгновение её взгляд на мир меняется по мере того, как Элмо возвращается к своим обычным гигантским размерам. Хоуп смотрит вниз, на свои руки и тело, и видит, что она тоже больше не маленькая, и все существа из коллекции Бабы снова становятся такими, какими и должны быть. Крошечный комочек меха теперь размером с валун. Единорог больше, чем лошадь-тяжеловоз. Клыкастая кошка растёт и растёт, пока её клыки не становятся похожи на ножи, а лапы – размером с обеденные тарелки.
Существа начинают окружать Одда, и круг сжимается по мере того, как они подходят ближе, принюхиваясь к воздуху и рыча. Со спины виверна Хоуп понимает, что они рычат не на Одда. Он был тем, кто кормил их, убирал за ними и присматривал. Нет. Они рычат, плюются и шипят на Бабу.
– Я выполнила уговор! – визжит она, вырываясь из рук Одда. – Я отпустила всех на волю-ю-ю-ю. Теперь ты тоже должен увеличить меня, Одд. – Она поднимает запястье, демонстрируя обвязанный вокруг него моток пряжи.
Одд хмурится.
– Я не помню, чтобы обещал отпустить тебя, Баба. – Он поднимает взгляд на Хоуп. – Ты помнишь, чтобы я это говорил?
Хоуп улыбается ему.
– Нет.
Баба кряхтит и вырывается из хватки Одда, но выхода нет.
– Отпус-с-с-с-сти меня!
Одд обменивается взглядами с Хоуп, и она улыбается. Похоже, они думают об одном и том же.
– Хорошо, – говорит Одд. – Я так и сделаю. Я отпущу тебя.
Он приседает и кладёт Бабу на землю, и вот она стоит, широко раскрыв глаза, глядя по сторонам, а существа из коллекции окружают её, шипя и рыча.
– Отойдите! – кричит Баба. – Все вы! Я предупреждаю вас!
– На твоём месте, Баба, я бы сейчас попыталась убежать, – говорит Хоуп.
Баба бросает на неё взгляд, полный ненависти, а затем сплёвывает на землю. Единорог ржёт и бьёт копытом по земле, готовясь к атаке. Баба подпрыгивает в воздух, крутится и пускается бежать как раз в тот момент, когда большая кошка набрасывается на неё. Она промахивается всего на волосок, и Баба с криком вскакивает на крыльцо и врывается в дом, захлопывая за собой дверь.
Огромные лапы снова вырываются из-под деревянного дома, поднимая его вверх, и дом отворачивается и бежит в лес. По мере продвижения он сжимается до тех пор, пока не становится похожим на кошмарный кукольный домик. Освобождённая коллекция Бабы продолжает преследование по горячим следам, налетая на дом, хватая его за ножки, прижимая к земле и стуча в окна. Крики, визг и проклятия Бабы эхом разносятся вдалеке, пока все следы дома и коллекции Бабы не исчезают, и всё, что остаётся, – это разношёрстное трио. Девочка, сверкающая красками в чёрно-белом мире, лоскутный мальчик и лунный виверн.
И они свободны.
Глава 24. В которой случаются воссоединение и расставание
Посмотри.
Видишь вон то пятнышко, парящее над бесцветным, безоблачным небом?
Там летят они, Хоуп и Одд, на спине огромного виверна, высоко над раскинувшимся лесом, рекой и далёкой горой. Они летят и летят, Хоуп ориентируется по звёздам, как учил её Сэнди, пока солнце не опускается за край света и луна не занимает своё место на ночном небосводе. Тогда они приземляются в долине и пьют из хрустального ручья, пока Элмо впитывает лунный свет.