– Что ж, – говорит он, – полагаю, это прощание. Пока что.
– Ага, – говорит Хоуп. – Береги себя, Одд.
– Ты тоже, Хоуп.
Она хватает его и крепко обнимает, и по тому, каким напряженным становится его тело, она чувствует, что он шокирован. Хоуп приходит в голову мысль, что, возможно, никто никогда раньше не обнимал Одда. Затем она чувствует, как его руки обхватывают её и он обнимает её в ответ.
– Спасибо тебе, – шепчет он ей на ухо. – Если бы ты не появилась, я бы, наверное, навсегда застрял с Бабой, прячась от всего мира. Я никогда этого не забуду.
Он отрывается от неё и забирается Элмо на спину. Виверн встаёт, урчит, бросает на Хоуп последний взгляд своими горящими глазами, а затем, сделав пару шагов и несколько мощных взмахов крыльями, он оказывается в воздухе, вырываясь сквозь верхушки деревьев к ясному, бесцветному небу. Хоуп наблюдает, как они взлетают всё выше и выше, почти ощущая ветер в своих волосах, представляя, что она с ними, пока наконец они не скрываются из виду.
Сэнди искоса смотрит на неё.
– Ты в порядке, душенька?
– М-м-м? Ох, ага… То есть да, я в порядке.
– Я очень рад, что ты вернулась, Хоуп.
Она улыбается.
– Хорошо быть дома.
И они уходят, направляясь к лугу и ожидающей дороге. Хоуп гадает: увидит ли она когда-нибудь Одда или Элмо снова?
Конечно, увидит.
Но не сейчас.
Часть 5Переломный момент(Спустя двенадцать лет после желания)
Глава 25. В которой мы встречаем подозрительного персонажа
Жара летней ночи становится удушающей, когда Глория, прекрасная лошадь-тяжеловоз Сэнди, тянет фургон по скрипучему деревянному мосту через каньон Кресент на крайнем юге Доминиона.
– Не могу дождаться того момента, когда увижу пещеры, – говорит Хоуп, сидя рядом с Сэнди на сиденье кучера. – Прошла целая вечность.
– Ага, – говорит Сэнди. – Будет здорово снова увидеть Ночные пещеры. Они всегда радуют глаз. – Он натягивает поводья, направляя Глорию по каменистой тропе, затем снова обращает внимание на Хоуп: – Ты приняла лекарство?
– Да, – говорит Хоуп. – Правда, Оливер?
Лохматый маленький чёрный пёсик растянулся у неё на коленях, закрыв глаза, пока она почёсывает его за ушами.
– М-м-м? – тянет он. – О. Да. Я видел, как она приняла его.
– Ну, лучше выпей ещё капельку, просто на всякий случай. Ты же знаешь, каким непредсказуемым стал твой цвет.
Хоуп вздыхает, лезет в карман, достаёт бутылочку и делает глоток зелья, которое скрывало её цвет все эти годы. Сейчас ей двенадцать, она взрослеет, и мир меняется. Волосы Сэнди более светлого оттенка седины, а на лице больше морщин. Оливер немного медленнее приносит палочку, когда они играют. И сама Хоуп чувствовала, что её цвет становится сильнее почти с каждым днём.
Год назад Император счёл нужным объявить лунные рынки незаконными, и ох как Хоуп скучала по ним! Но их заменили тайные встречи в комнатах над тавернами, в грузовых трюмах лодок и на полянках посреди великого леса, потому что магия создана для того, чтобы ею делились и торговали, и ничто никогда не остановит это.
Итак, сама магия находится под угрозой, и когда они добираются до лунного пруда на другой стороне каньона, окружённого искривлёнными деревьями и колючими кустами, Хоуп видит причину, по которой Сэнди так одержим тем, что ей следует принимать больше зелья, скрывающего цвет.
У кромки воды стоит небольшая кибитка. Она принадлежит налоговому инспектору.
Император в своей бесконечной мудрости решил, что с любого лунного света, собираемого магами из лунных прудов, будет взиматься налог. Это просто ещё одна деталь, которая изменилась в мире.
Сэнди останавливает кибитку рядом с чужой, дверь открывается, и из неё выходит маленький круглый человек. То немногое, что осталось от его волос, зачёсано на блестящую лысину, которая отражает свет горящих белых ламп в окне его маленького дома.
– Добрый вечер, – говорит он, подходя к кибитке и прижимая руки к пивному животу.
– Здравствуйте, – отвечает Сэнди.
– Вы здесь для того, чтобы собирать свет? – спрашивает налоговик. Сэнди кивает. – Сколько бутылок?
– Три.
– Вы знаете цену?
– Ага. – Сэнди наклоняется и бросает позвякивающий мешочек с монетами в ожидающую серую ладонь налогового инспектора.
Налоговик открывает мешок, пересчитывает, снова закрывает. Он берёт носовой платок и вытирает пот со лба.
– Всё хорошо, – говорит он. – Проезжайте.
Сэнди кивает ему, и Хоуп вздыхает с облегчением. Когда Сэнди слезает с сиденья, Хоуп начинает следовать за ним, но он останавливает её.
– Нет. На этот раз оставайся внутри.
Она моргает и собирается возразить, но видит серьёзность в выражении его лица и отступает. Может быть, он и прав. Что-то в воздухе ощущается не так, как обычно.
Она возвращается в кибитку вместе с Оливером и садится за стол Сэнди.
– От тебя пахнет страхом, – замечает Оливер, прижимаясь к ней мордочкой. – С тобой всё в порядке?
Она отодвигает занавеску в сторону и смотрит на лунный пруд, где Сэнди наполняет свои бутылки волшебным сияющим серебром.
– Я не знаю. У меня нехорошее предчувствие.
– Может быть, – говорит Оливер, – это рагу, которое Сэнди приготовил на ужин?
Хоуп не смеётся. Она продолжает наблюдать за Сэнди, а потом что-то подсказывает ей посмотреть в другую сторону, и она с удивлением понимает, что налоговый инспектор внимательно наблюдает за ней через окно своей собственной кибитки. Она задёргивает занавеску, барабанит пальцами по столу и с ужасом видит первые цветные искорки на кончиках своих пальцев.
– Твоё лекарство, – напоминает Оливер.
Она кивает, неуклюжими пальцами отвинчивает крышку и делает ещё глоток зелья. Цвет не уходит.
– Это потому, что я нервничаю, – говорит она, начиная чувствовать, как у неё скручивает желудок. – Когда я боюсь, он становится более непредсказуемым.
– Дыши, – наставляет Оливер. – Вдох и выдох. Глубоко и медленно. Вот так. С тобой ничего не случится. Мы с Сэнди рядом.
Хоуп кивает, наблюдая за своими пальцами. Она чувствует, как с каждым глубоким вдохом её сердце замедляется, и наконец зелье начинает действовать, прогоняя цвет и оставляя её пальцы тёмно-серыми.
– Это было слишком близко, – замечает она. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем Сэнди возвращается в кибитку, и Хоуп сразу говорит: – Я передумала. Не хочу ехать в пещеры в этот раз. Мы можем просто уйти, пожалуйста?
Он кивает.
– Да. Что-то подсказывает мне, что ты права, душенька.
Сэнди забирается обратно на седло кучера, берёт поводья и благодарит налогового инспектора.
– Так скоро уезжаете? – спрашивает налоговик.
– Ага. Боюсь, дела ждут. У бродячего мага всегда есть работа.
Он подгоняет лошадь, но она не успевает сделать и нескольких шагов, как налоговый инспектор окликает их:
– Вообще-то вы не могли бы подождать минутку?
Хоуп, которая осталась внутри фургона с Оливером, обменивается встревоженным взглядом с маленькой собачкой, когда фургон останавливается.
– Что происходит?
– Я не знаю. Пойду взгля…
Оливер замирает как вкопанный, и шерсть у него на спине встаёт дыбом. Он обнажает зубы, что очень непохоже на Оливера, и низко рычит.
– В чём дело? – Хоуп бросается вперёд, открывает дверь. – Сэнди, что случи…
Слова застревают в горле. Холодная пелена страха окутывает её. Там, в темноте, за краем лунного пруда, моргают два светящихся глаза. Они подкрадываются всё ближе, пока на свет не выходит огромная чёрная фигура. Собака размером с лошадь, с чёрной спутанной шерстью и безликим всадником в капюшоне на спине.
Медленно, очень медленно Сэнди тянется к своим ногам, к тому месту, куда он всегда прячет свой лук и колчан со стрелами, когда они в дороге. Он поднимает лук, накладывает конец древка стрелы на тетиву, туго натягивает её и целится.
– Скажите им, чтобы не подходили ближе.
Глаза налогового инспектора широко раскрыты. Он поднимает руки.
– Сейчас, сейчас. Давайте не будем делать глупостей, а? Это всего лишь обычная проверка вашей кибитки. Если вы не занимаетесь контрабандой цвета, вам не о чем беспокоиться.
Сэнди крепче натягивает лук.
– Не надо, – шепчет ему Хоуп. Ей кажется, что её сердце вот-вот вырвется из груди.
– Мы не можем рисковать, – шепчет Сэнди. – Я не подпущу к тебе ни одну из этих тварей.
По ту сторону лунного пруда оглушительно лает Пёс-потрошитель. Его горящие глаза устремлены на них, а всадник неподвижно сидит на его спине.
– Опустите лук, – говорит налоговик. – Вы только усугубляете ситуацию.
– О, правда? – Глаза Сэнди ни на секунду не отрываются от Пса-потрошителя и Чёрного Мундира. Время, кажется, застыло.
А потом он выпускает стрелу.
Она проносится сквозь яркую ночь, взрывается в груди Чёрного Мундира, который мгновенно превращается в пепел и уносится летним ветерком.
Пёс-потрошитель воет, прыгает вперёд вокруг пруда, рыча и пуская слюни, его лапы скользят по сухой траве, когда он пытается добраться до них.
Сэнди выпускает ещё одну стрелу, но она просвистывает мимо головы огромного зверя. Он ругается, пока Хоуп кричит. Пёс-потрошитель почти настигает их. Он отталкивается от земли, летит по воздуху…
Сэнди остаётся спокойным, с твёрдой рукой. Он берёт другую стрелу, натягивает лук…
Тук!
Стрела пронзает существо насквозь через глаз. Оно издаёт ужасный визжащий звук и падает на землю, врезаясь в кибитку налогового инспектора, отчего та раскачивается. Налоговик неразборчиво, испуганно ругается. Он задыхается при виде того, как туша Пса-потрошителя начинает пузыриться.
– Держись! – кричит Сэнди. Он натягивает поводья. Глория ржёт и начинает двигаться.
– Сэнди! Смотри! – Хоуп указывает вперёд, её рука сильно трясётся. – Их ещё больше!
Они поднимаются по единственной тропинке, ведущей от лунного пруда. Шесть пар горящих глаз. Шесть Псов-потрошителей. Шесть Чёрных Мундиров.