К счастью, Питер всегда вел себя как настоящий мужчина. Он останавливался, если мне было некомфортно. Питер никогда не давил на меня, и за это я его любила. И всегда буду любить. Я знала: что бы ни случилось в будущем, куда бы ни забросила нас судьба, Питер не подвел бы меня никогда.
Он был порядочным и добрым, непоколебимым в своей целостности, что меня подчас пугало, потому что я-то была в этом плане совсем иной. Питеру нравилось все, что происходило в его жизни на тот момент, и то, что он собирался делать в будущем. Он точно знал, к чему шел и чего хотел, – работать на целлюлозно-бумажном комбинате своего отца и когда-нибудь стать там менеджером. А потом унаследует компанию. Женится и заведет детей. И никогда не уедет из Мэна.
У меня же все еще было множество сомнений. Я часто задавалась вопросом, суждено ли мне стать кем-то необычным. Представляла себе путешествия и встречи с новыми людьми. Иногда, лежа по ночам в постели, я хотела взлететь над морем, освещенным ярким светом луны, и исследовать то, что было за горизонтом.
У Питера таких желаний не было, и я время от времени начинала бояться, что в один прекрасный день из-за этой разницы натур мы с ним расстанемся, и судьбы у нас будут разными.
Но в данный момент мы жили настоящим. У нас было полно времени, прежде чем это наше будущее наступит.
Цветы
Глава 31
– Я все еще не услышала ничего нового, – сказала я маме, откинувшись на спинку кресла.
Мама замолчала и посмотрела в окно на море.
Туман рассеялся. Небо становилось все ярче.
– Поймешь.
Она повернулась ко мне.
– Когда я закончу свой рассказ, ты лучше поймешь своего отца. И, быть может, даже сможешь простить его. Но самое главное, Софи, ты поймешь, что сейчас в твоей жизни наступил важный этап. Ты увидишь, что тебя сдерживало, и сможешь решить, как с этим поступить.
Я посмотрела на пустую чайную чашку перед собой, думая, каким образом эта история может облегчить горе, свалившееся на меня. Это же не вернет мне Меган. И в наших отношениях с Майклом вряд ли что-то изменится.
Собственно, я ничего изменить и не хотела бы. Нашего брака больше нет, и пусть будет так.
Но вот отношения с мамой – изменятся ли они после этого разговора? Или, может, я пойму, почему папа всегда относился ко мне так отстраненно, с таким раздражением? То, что мама рассказала мне, пока еще не сподвигло меня на какие-то новые мысли. На самом деле именно таким парнем, каким папа был в маминых рассказах, я его и представляла.
– Мне нужно подышать, – сказала я, почувствовав внезапную смену маминого настроения. – Может быть, прервемся?
– Конечно, – улыбнулась мама в ответ.
Она взяла чашки и поставила их в раковину, а затем на мгновение задержалась у стойки.
– Должна заметить, я не сказала ничего, что тебе правда нужно было бы знать, и ничего про твоего отца. Но я не уверена, что ты готова это услышать.
Я беспокойно сглотнула.
– Речь идет о тебе, не так ли? О том, почему ты ушла? – уточнила я.
Внезапно я ощутила головокружение и тошноту. И вдруг вспомнила тот день, когда мама нас бросила.
Я ехала на велосипеде по городу, слизывая с запястья капли мороженого. Чувствовала, как металлические педали скребли подошвы моих ботинок. Слышала скрип колес и цепи – давненько я ее не смазывала. Я быстро свернула к дому, еще не зная, что моя жизнь вот-вот изменится навсегда…
Мама тронула меня за плечо.
– Почему бы тебе не пойти прогуляться и подышать свежим воздухом? К тому же мне нужно переодеться.
Я встала из-за стола:
– Ты расскажешь мне причину твоего ухода?
– Конечно.
Я отвернулась и вышла из дома. Остановилась на крытой веранде. Мельком взглянула на крыльцо справа от меня, а затем вдохнула характерные ароматы весны: запах влажной почвы, которая лишь недавно оттаяла, и мягкий, свежий воздух, влажный после дождя.
Было начало дня. На улице стояла тишина. Даже прохожих не было. Не считая разве что женщины в широкополой соломенной шляпе, которая копошилась в саду перед домом на другом конце улицы.
Садоводство. Если у тебя есть сад, нужно полоть сорняки, разгребать опавшие листья и убирать жухлые лепестки после того, как цветы опадут. Какая женщина захочет добровольно обречь себя на работу не только по дому? И внутри полно грязи: нужно пылесосить, мыть полы. Зачем еще больше усложнять себе жизнь садоводством?
Тем не менее вид цветущего сада мне, конечно же, нравился, и я обожала запах роз и сирени.
В течение нескольких минут я наблюдала за женщиной в шляпе. Но в ее саду не было никаких растений. Только влажная коричневая земля.
Женщина села на корточки и осмотрела свою работу, потом подняла глаза и заметила меня. Она махнула рукой в воздухе, словно изо всех сил пыталась привлечь мое внимание.
Я посмотрела через плечо, думая, не машет ли она кому-то еще – в конце концов, мы вряд ли знакомы, – но вокруг никого не было, и я махнула в ответ.
Женщина широко улыбнулась, и даже с такого расстояния я поняла, что где-то видела ее раньше. Наверное, мы были знакомы много лет назад. Может быть, встречались, когда я была маленькой. Может, мы вместе ходили в школу. Казалось, она примерно моего возраста.
Зная, что маме потребуется некоторое время, чтобы одеться и нанести макияж, я решила подойти и поздороваться. Спустилась по ступенькам и перешла на другую сторону улицы.
– Доброе утро! – весело сказала женщина. Встав с колен, она взялась за шляпу и улыбнулась мне. Она была поразительно красива: длинные черные волосы, естественный цвет лица, полные губы и голубые глаза.
Я протянула ей руку:
– Здравствуйте. Я дочь Коры, Софи. Мы раньше не встречались?
По-прежнему улыбаясь, женщина сняла садовые перчатки. Она сделала шаг вперед и пожала мою руку, и я заметила два больших грязных пятна на ее коленях.
– Нет, но мы с Корой очень близко общаемся.
Я кивнула и задумалась, что эта женщина знает обо мне. Конечно, мы с матерью не виделись уже сотню лет.
– Меня зовут Кэтрин, – сказала она, по-видимому, совершенно меня не стесняясь. – Рада наконец-то с тобой познакомиться.
– Я приехала утром.
Она усмехнулась.
– Знаю. Когда ты приехала, я была здесь, в саду.
– Ой!
Я даже не заметила ее.
Была слишком поглощена своими проблемами.
– У тебя глаза матери, – сказала она с теплотой, от которой мне стало немного легче.
– Сочту это за комплимент, – сказала я. У мамы очень красивые глаза.
Я показала на клумбу перед нами:
– Я, конечно, не садовник, но не слишком ли рано вы начали?
– Вовсе нет, – ответила она. – Земля мягкая, светит солнце. Время идеальное.
– Боюсь, что не очень разбираюсь в садоводстве. Я живу в Нью-Йорке.
Она взяла меня под руку.
– Это, моя дорогая, не оправдание. Хочешь, покажу тебе свой сад?
– Хм-м… – Я оглянулась в сторону дома. – Думаю, у меня есть время.
Кэтрин подвела меня к клумбе у забора.
– Прямо здесь я посадила штук пятьдесят коричневых гибискусов, – пояснила она. – Это мои любимые цветы, но они цветут обычно только к концу лета, так что вместе с ними я посадила пару ирисов. А вот тут я посадила свою самую крупную хосту – к середине лета она будет просто огромной.
Мы прошли вокруг дома, и Кэтрин описала все клумбы в ярких, красочных деталях. Мне была устроена практически детальная экскурсия по саду – хотя во время нее я не увидела почти ничего, кроме сырой земли.
Мы сделали еще круг у сада, и мне пришлось потрудиться, чтобы изобразить энтузиазм:
– Как тут, должно быть, будет красиво. Хотела бы я застать момент, когда все расцветет, но, думаю, к тому времени уже давно буду далеко.
– Дома?
Я кивнула, решив скрыть тот факт, что всякий раз, когда я думала о возвращении домой, на Вашингтон-сквер, мои внутренности узлом сворачивались.
Как же мне там было плохо!
– Ну… – начала Кэтрин и прервалась, а затем продолжила: – Когда есть жизнь, к которой можно вернуться…
– Это у меня-то есть к чему возвращаться? – усмехнулась я горько. – Боюсь, жизнь моя сложилась не то чтобы удачно.
О боже, я что, правда это сказала? Фу, какая я нюня.
– Твоя дочь… – кивнула женщина с состраданием в глазах. – И муж. Мне так жаль, Софи.
Так. Она все знает.
Я глубоко вдохнула и выдохнула. Слава богу, хоть объяснять не надо, почему моя жизнь – сплошная катастрофа.
И как же приятно, когда можно говорить правду, а не делать вид, что все в порядке, если это совсем не так.
Я посмотрела вниз, на влажную почву.
– Судя по всему, мама рассказала вам о моих неудачах.
– Неудачах… Знаешь, милая, это слово слишком маленькое и незначительное, чтобы описать то, через что ты прошла.
Она сняла шляпу.
– И да, мамы всегда следят за тем, что происходит в жизни их дочерей. И бабушки тоже.
Я выдавила из себя невеселую улыбку.
– Надо же, не знала. Я не успела познакомиться с моими бабушками. Они обе умерли до моего рождения.
– У тебя есть сестра, верно?
– Да.
– И вы с ней хорошо общаетесь?
– Да.
– Это замечательно.
Я просто кивнула.
С мгновение мы стояли тихо, наслаждаясь солнцем, а затем продолжили бродить по двору. Кэтрин показала мне, где собирается посадить грядку ревеня.
– Как думаешь, ты когда-нибудь вернешься к работе? – спросила она. – Я всегда читала твои статьи в «The New Yorker». Ты пишешь замечательно.
Это меня удивило. С тех пор как кто-то в последний раз говорил о моей работе, прошло уже много лет.
– Спасибо. Это очень мило с вашей стороны. – Я замолчала. – Забавно… Иногда кажется, что вся моя предыдущая жизнь – сказка, случившаяся с кем-то, но явно не со мной.
Потому что от этой жизни больше ничего не осталось.
– Правда в том, – призналась я, – что я пока не готова вернуться к работе. С тех пор как не стало Меган…