Я повернулась, чтобы посмотреть на Мэтта в последний раз, и он помахал мне рукой. Его глаза были точно такими, как мама их описала, – синими, словно океан.
– До встречи, – сказала я, помахав на прощание.
В глазах Мэтта блеснули искорки.
– До встречи.
Позади него возник луч света – яркого, белого света, более успокаивающего и дарящего любовь, чем это можно описать словами. И когда я увидела, как Мэтт пошел к этому свету, все вдруг встало на свои места.
Я перестала бояться. Теперь я знала, что все будет хорошо.
Сквозь распахнутые двери начал проникать густой туман. И вдруг я поняла, что лежу на спине, а откуда-то со стороны доносится звук кардиомонитора. Моргнув, я открыла глаза и увидела белый потолок.
Глава 51
Я попыталась произнести что-нибудь, и мои губы чуть не треснули от сухости. Ощущения были такие, будто я только что попала под грузовик. Я не могла вспомнить ни одного слова.
Повернувшись на подушке, я увидела два пакетика – один с желтой, другой с прозрачной жидкостью, – капли из которых поступали в трубку, которая была подведена к моей руке.
Внезапно передо мной возникло лицо папы. Не призрак моего биологического отца. А живое и настоящее лицо Питера, человека, который меня воспитал и который любил меня, как родную дочь.
Хотя двигаться я еще не могла, я почувствовала прилив радости. Я была жива, и мой отец сидел у постели.
Папа дотронулся лбом до моего плеча и зашелся в приступе рыданий.
Папа всегда старался быть сильным перед нами с Джен.
Я подождала, пока он сможет взять себя в руки. Наконец папа поднял голову, протер рукавом лицо и тут же кинулся к двери:
– Медсестра! Кто-нибудь! Моя дочь пришла в себя!
В комнату вбежали две девушки. Одна из них кинулась к кардиомонитору и стала проверять уровень кислорода, а другая наклонилась ко мне.
– Привет, Софи, – сказала она. – Добро пожаловать обратно. Вы меня слышите?
У меня еле-еле получается кивнуть.
– Хорошо. Сможете моргнуть?
Я моргаю.
– Отлично. Теперь сожмите мою руку. Отлично. А как насчет ваших ног? Можете ли вы пошевелить ими?
Я смогла сделать все, о чем меня попросили.
Но у медсестры был еще один вопрос:
– Вы знаете, кто я?
Я покачала головой. Нет. Я никогда раньше ее не видела.
– Я ваша медсестра, Элис. А этого человека вы узнаете? – спросила Элис, указав на папу, который стоял у подножия кровати.
Я изо всех сил постаралась сдвинуть с места свои губы и язык, чтобы набрать достаточно воздуха, чтобы подтолкнуть эти слова, – слова, которые я очень хотела сказать вслух. Когда я наконец заговорила, я смотрела на него не отрываясь.
– Это мой отец.
Все в палате издали вздох облегчения.
– Судя по всему, с ней все в порядке, – бодро произнесла Элис, похлопывая папу по плечу. – Замечательно.
Папа всхлипнул и засмеялся сквозь слезы:
– Да.
– Какое-то время она будет не очень хорошо себя чувствовать, но это нормально. Я пошлю за доктором и вернусь через пару минут, – предупредила медсестра.
– Спасибо, – сказал папа.
Он сел рядом со мной и взял меня за руку.
– Как ты так быстро добрался? – спросила я слабым голосом. – На машине из самой Августы?
– Да, я приехал сразу же, как только позвонила Джен. Ты была в коме целую неделю, Софи.
Я удивленно моргнула:
– Неделю?
– Да. Ты что-нибудь помнишь? Ты знаешь, что случилось с тобой?
Я с сомнением посмотрела в папины встревоженные глаза.
– Я попала в аварию.
Но ведь я помнила не только аварию, а намного больше…
– Мужчина, который ехал за тобой, рассказал, что ты свернула, чтобы не задавить оленя. Помнишь? – спросил отец.
Я кивнула:
– Моя машина съехала по берегу и упала на лед.
– Верно. Тот мужчина вызвал «Скорую».
Я начала сомневаться, не сон ли все это был. Я неделю была в коме, и этого времени было более чем достаточно, чтобы какие-то небесные силы поведали мне странную историю маминой трагической любви, случившейся еще до моего рождения.
– Я что, умерла? – прямо спросила я.
Помедлив, папа ответил:
– Да, Софи, и чудо, что они смогли вернуть тебя. Чудо.
Мое сердце забилось сильнее. Я снова вернулась мыслями к аварии и всему тому, чему стала свидетелем, пока находилась в коме, и мне срочно нужно было узнать, что на самом деле произошло.
– Я утонула, так? – спросила я.
– Да, но, слава богу, у тебя наступила гипотермия. И только поэтому врачи смогли тебя спасти. Они привезли тебя сюда на машине «Скорой помощи» и смогли реанимировать через сорок минут. Ты можешь в это поверить, Софи? Целых сорок минут! И вот ты снова с нами, – произнес папа.
Я изо всех сил старалась не дать сбить себя с толку, потому что все это было слишком странно и непостижимо.
– Наверное, за сорок минут может произойти многое.
Я не знала, должна ли я рассказать отцу о том, что испытала тогда. Я до сих пор не была уверена, что все это не было плодом моего воображения.
– Можно попить? – спросила я. – У меня совсем пересохло во рту, а голова ужасно болит.
Папа отправился в туалет, налил воды из-под крана и вернулся с бумажным стаканчиком и соломинкой, которую поднес к моим губам. Я подняла голову, отпила немного и откинулась на подушку.
– Спасибо.
Внезапно почувствовав сильную усталость, я закрыла глаза.
Передо мной появилась Меган – в дверях маминого дома. Со мной все отлично, – сказала дочь, – бабуля хорошо за мной присматривает…
Вдруг я ощутила странное спокойствие и подумала, что уже оказалась в раю или где-то между раем и своим прежним миром.
Открыв глаза, я посмотрела на отца:
– Я рада, что ты здесь. Это так важно для меня.
– Конечно, я здесь, – ответил он, почти улыбаясь, садясь обратно в кресло. – Я знаю, что я был тебе не лучшим отцом, Софи, но я просто не вынес бы, если бы тебя не стало. Ты и Джен… Вы – все, что у меня есть.
Я сжала его руку.
– Но ты был лучшим отцом. Я тоже виновата, потому что и я была не лучшей дочерью. Непослушной и упрямой, и, думаю… после того, как умерла мама… мы с тобой просто отдалились друг от друга.
Папа опустил голову и кивнул.
– Почему мы никогда не говорили о ней? – спросила я.
Отец отвел взгляд и с мгновение молчал, обдумывая вопрос.
– Наверное, мне было слишком больно о ней говорить, поэтому я подумал, что было бы лучше этого не делать, – наконец произнес он. И снова посмотрел на меня. – И я винил в том, что с ней случилось, себя. Я думал, что во всем виноват только я один, но не хотел признаться в этом вам с Джен. Я боялся, что вы меня возненавидите.
– Но в чем ты виноват? Мама же погибла в авиакатастрофе.
Папа тяжело вздохнул:
– Мы тогда поругались. Она хотела поехать в Чикаго на машине, но тогда ее не было бы целую неделю. Я не хотел, чтобы она уезжала – никогда не хотел, – и твоя мать придумала компромисс: решила лететь самолетом. Тогда вся поездка заняла бы не больше суток.
Я с беспокойством сглотнула. Неудивительно, что после этого папа был таким замкнутым. Он так долго пытался в одиночку справиться с бременем вины.
– Расскажи мне об этом, – попросила я его продолжить. – Никогда не могла понять, почему она все время ездила в Чикаго одна. Даже много лет спустя я думала, что у нее был там с кем-то роман. Я как-то слышала, как вы из-за этого ругались. Знала, что ты этих поездок не одобрял.
Я замолчала.
– Но у нее ведь не было никакого романа, или был? – произнесла я наконец.
– Нет, – ответил папа. И отвернулся. Я провела ладонью по его щеке и тихо сказала:
– Все нормально, пап. Теперь ты можешь сказать мне правду. Я уже взрослая. Я смогу ее принять.
Но он все равно не отвечал мне. Его глаза были опущены, и я озвучила правду за него:
– Я ведь тебе не родная дочь, да?
Сглотнув, отец покачал головой.
Я почувствовала огромное чувство облегчения.
– Я всегда знала, что мама уже была беременна, когда ты женился на ней, – сказала я. – Но этот ребенок, то есть я, – ведь был от кого-то другого, да?
Папа поднял на меня полные страдания глаза, из которых лились слезы, и его взгляд выражал бесконечное сожаление.
– Я знаю, как это выглядит со стороны, Софи, но все было не так. Твоя мать очень любила этого человека и вышла бы за него замуж, если бы он внезапно не погиб, дорогая. Вот почему каждый год в ноябре Кора ездила в Чикаго. Она ездила к нему на могилу. Прости. Я должен был тебе рассказать давным-давно.
– Все хорошо, папа, – сжала я его ладонь. – Я счастлива, что узнала об этом сейчас. И то, что ты сделал для мамы, – то, как ты любил ее все эти годы, как заботился о нас… Ты был для нее героем. И для меня тоже. И всегда будешь героем.
Папа привстал, заключил меня в объятья и сказал, что очень меня любит.
Какая бы сильная холодность ни была в наших отношениях до этого, она исчезала. Я чувствовала глубоко в душе, что могу его понять. Чувствовала, что мы с отцом стали ближе.
– Знает ли Джен, что мы не родные сестры? – осторожно поинтересовалась я, как только папа снова сел в кресло.
– Нет. Я никогда никому не говорил об этом.
– Ну, думаю, нам надо ей рассказать. Я знаю, что она поймет, когда узнает все детали, – решила я.
Все еще не отпуская мою ладонь, папа вдруг нахмурился и отстранился.
– Что случилось? – спросила я. – Ты не хочешь, чтобы я ей рассказала?
– Нет. Просто я запутался. Я кое-чего не понимаю.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Что? – спросила я.
– Как ты узнала, что умерла? Ты же не приходила в сознание. Или приходила?
Я облизала губы и подумала, как лучше ответить на этот вопрос.
– Не уверена, что ты поверишь, если я тебе расскажу. Я и сама в это до сих пор не очень верю.
– А ты попробуй, – произнес отец.
Я смотрела на него несколько секунд, размышляя над собственными словами. Я могла бы сказать, что очнулась на короткий миг и одна из медсестер мне все рассказала.