Подошла официантка:
— У вас все хорошо?
— Отлично, спасибо, — ответил Мэтт, пока я вспоминала те давние дни.
Я приподняла бровь и заговорила низким хриплым голосом.
— Так ты все ещё дурная компания?
Группа людей в соседней нише захохотала, но мы с Мэттом не отвели друг от друга глаз.
— Может быть, в какой-то степени, — согласился он. — А в какой-то — нет. В конце концов мне пришлось вырасти.
Как и мне, потому что мы не могли всю жизнь кататься на велосипедах и делать качели из покрышек.
Я глотнула пива.
— Ты хорошо устроилась, Кора, — сказал Мэтт. — Тебе стоит гордиться.
— Наверное.
— Наверное? Нет никакого «наверное». Ты получила стипендию в одном из лучших колледжей страны.
Включился музыкальный автомат, и заиграла мелодия.
Когда я не ответила, Мэтт наклонился вперед.
— Говори.
— Это сложно, — попыталась объяснить я.
— Почему?
Я поняла, что снова смотрю на его губы, изучая влажные складки.
— На поверхности все кажется безупречным, — пояснила я. — Но иногда я чувствую, что не знаю, чем занимаюсь, где по-настоящему хочу быть, и у меня всегда было это необъяснимое желание сбежать от самой себя, потому что мне всего недостаточно и иногда я чувствую себя невообразимо несостоявшейся. Вроде как где-то там существует настоящая жизнь, но я не знаю, какая она и где точно находится. Ты когда-нибудь думал о подобном?
Я никогда не упоминала об этом при Питере. Просто не могла себе такого представить. Он бы ни за что меня не понял.
— Ты и понятия не имеешь. — Мэтт широко раскинул руки. — Посмотри на меня. За свою жизнь я успел натворить множество глупостей и знаю, что думают обо мне все, включая тебя. Что я не смог осуществить многое из того, на что был способен, что мог бы достичь большего, если бы приложил усилия. Ты не знаешь, сколько раз за свою жизнь я это слышал, и теперь, сидя здесь в зрелом возрасте двадцати двух лет, я знаю, что все, наверное, были правы. Я мог бы сделать больше, достичь большего, но не сделал и не достиг. Теперь мне требуется признать, что я ничего не осуществил. Поэтому да, я тоже чувствую себя несостоявшимся, если ты ещё не поняла.
Люди за соседним столиком встали, оделись и, продолжая болтать, вышли из паба.
— Ты продал рассказ в журнал, — сказала я. — Этим стоит гордиться. И тебе же нравится твоя работа? Строительство домов?
— Она меня устраивает. Но есть масса прочих вещей, о которых я жалею, что не сделал по-другому. Возможно, мне стоило… — Он запнулся и покачал головой. — Не знаю. Нет смысла о чем-то жалеть, да? Это всего лишь самоедство.
Я удивилась тому, что мы успели сказать столь много друг другу ещё до того, как принесли еду, а перед тем не разговаривали шесть лет. Все, кто был в курсе нашей истории, сейчас считают нас чужими людьми, но одновременно никто, ни один человек в мире, по-настоящему не знает, что нас связывало.
В голове промелькнуло воспоминание о том, как здорово было сидеть с Мэттом на пляже, положив голову ему на плечо, когда он обнимал меня, пока мы слушали шум прибоя. Я вспомнила это так четко, словно в последний раз мы сидели так буквально вчера, и почти ощутила прикосновение его рук и те же эмоции: легкость и удовлетворенность. Меня подмывало подвинуться на изогнутом полумесяцем сидении и взять Мэтта под руку.
— Никогда не поздно изменить свою жизнь, Мэтт, — сказала я, пытаясь вспомнить, в каком положении сейчас нахожусь. — Тебе всего двадцать два. Ты все ещё можешь сделать нечто большее, как только поймешь, чем хочешь заняться, и неважно, будет это писательство или что-то другое. Это самое сложное, как мне кажется. Определиться. Не уверена, что у меня получилось.
Он вытянул руку на спинке сиденья.
— Ты сказала, что хочешь путешествовать.
— Да, — я подняла глаза. — И, возможно, так и сделаю.
— Не говори «возможно». Просто сделай. Жизнь коротка. Ты же не хочешь в один прекрасный день оглянуться назад и пожалеть обо всем, что не успела сделать. Сама же сказала, что чувствуешь себя несостоявшейся. Подумай, как это можно исправить.
Раздался стук столовых приборов и звон тарелок. Официантка убирала со стола в другом конце паба.
— Может быть, тебе тоже необходимо это сделать, — заметила я.
— А может быть, я занимаюсь этим прямо сейчас, — ответил он.
Моё сердце тревожно заколотилось.
— Как так?
— Вернувшись сюда. Встретившись с тобой.
Я сидела неподвижно, глядя в его чистые голубые глаза. Все, чего мне хотелось — вытянуть руку и коснуться его ладони, но я взяла бокал с пивом и медленно сделала глоток.
Официантка принесла наши блюда и поставила тарелки на стол. Как только она ушла, Мэтт потянулся к бутылке с кетчупом.
— Ты побледнела, — заметил он.
— Просто так странно сидеть здесь с тобой.
— Почему странно? Мы же старые друзья.
Я взяла вилку и поковырялась в тарелке с картофелем-фри.
Мы долго молчали, и я пыталась проглотить застрявший в горле ком.
— Наверное, мне не стоило приезжать, — сказал Мэтт, откидываясь назад.
Внезапно испугавшись, что сейчас он предложит отвезти меня назад в общежитие, а потом уедет, и уехать, я набралась смелости высказать то, что думала на самом деле.
— Нет. Я рада, что ты приехал. Я столько раз думала о тебе все эти годы, хотя и пыталась выбросить эти мысли из головы. Я гадала, как ты там, и надеялась, что ты счастлив. Так ли это? За исключением неустроенности, ну ты понимаешь.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Хочешь услышать правду?
Я кивнула.
— Тогда я скажу «нет». Я никогда не был по-настоящему счастлив.
Его ответ уязвил меня.
— Почему нет?
— Слишком о многом сожалел.
Я скованно сглотнула.
— Как и я.
Он окинул меня долгим взглядом, словно понимая, о чем я говорю, но это было бесполезно, потому что с этим ничего нельзя было поделать.
Было ли это правдой? Неужели с сожалениями никак нельзя справиться?
Мы сидели и в молчании доедали свои блюда, а на улице продолжался дождь.
— У тебя есть девушка? — спросила я, когда музыка затихла. Вопрос был откровенным, но мне хотелось узнать ответ.
— Было несколько за все эти годы, — сказал Мэтт. — Но ничего такого, о чем можно было написать домой. А вы с Питером вместе уже довольно долго.
— Да. — Я помолчала. — Он ждет, пока я окончу колледж и приеду домой, чтобы мы смогли пожениться.
Мэтт склонил голову набок.
— Вы помолвлены. Официально?
Ещё один смелый вопрос.
— Нет, неофициально. У меня нет кольца на пальце, по крайней мере, пока, и я ещё не уверена, что так будет правильно.
— Ты его любишь?
Я тяжело сглотнула.
— Конечно. Мы же говорим о Питере.
Мэтт кивнул, затем залез в карман за мелочью, встал и подошел к музыкальному автомату.
Я наблюдала, как он идет по пабу, а затем останавливается перед списком песен. Пока он стоял, я внимательно оглядела его сверху вниз, от широких плеч под черной кожаной курткой до узких бедер в свободных выцветших голубых джинсах. Он был, как всегда, красив. Я не могла отвести от него глаз.
Он кинул пару монет в прорезь, и они со звоном упали внутрь автомата. Я закрыла глаза и услышала звук меняющейся пластинки и прикосновение иглы проигрывателя и блестящему черному винилу. Заиграла песня «Дым застилает глаза» .
Когда я снова открыла глаза, Мэтт стоял передо мной и протягивал мне руку.
— Потанцуй со мной.
Вынужденная встать, я проследовала за ним на крохотную танцевальную площадку. В баре теперь никого не осталось, кроме того самого пожилого мужчины со стаканом виски.
Сердце гулко забилось, когда Мэтт обнял меня за талию и взял мою руку в свою, прижимая меня к груди. Он осторожно сделал шаг вперед, и я почувствовала, как по венам заструилась горячая кровь. Я старалась запомнить все свои ощущения — текстуру его мягкой кожаной куртки, которую ощущала под пальцами, лежащими на его плече, жесткость волос, щекотавших мои губы.
Мы медленно двигались в ритме музыки. Никто из нас не вымолвил ни слова, пока песня не кончилась, и автомат не щелкнул, меняя пластинку.
Мы разомкнули объятия.
— Правда в том, — сказала я, — что я даже не уверена, что хочу замуж. По крайней мере, пока что. Есть столько всего, что я хочу попробовать. Не думаю, что готова прямо сейчас стать женой.
— Кора. — Он внимательно изучал меня взглядом. — Выйдешь ли ты замуж завтра или через десять лет, ты никогда не будешь просто женой. Ты навсегда останешься собой.
Я улыбнулась ему:
— Спасибо.
Вернувшись за стол, мы заговорили о другом: о занятиях в колледже, работе Мэтта, наших семьях. Разделили кусок яблочного пирога и пили кофе, болтая обо всем подряд, пока официантка не принесла счет.
Мы посмотрели на часы и поняли, что сидим здесь уже четыре часа.
— О боже! — воскликнула я. — Мне нужно вернуться в общежитие, пока не закрыли двери.
— А если ты этого не сделаешь? — вызывающе улыбнулся он.
— Давай не будем об этом.
Взяв в руки пальто и сумочку, я попыталась вспомнить то время в моей жизни, когда минуты и часы пролетали так же быстро. Я вспомнила все ужины с Питером. Мы часто сидели молча, наблюдая за тем, как едят другие люди, или разговаривали о еде. Мы никогда не ужинали по четыре часа, даже когда только начали встречаться. Мы часто гуляли вместе или ходили куда-нибудь, но всегда по большей части молчали.
Мэтт оплатил счет, и мы вышли из паба. Снаружи дождь прекратился. Воздух был свежим и влажным. Уличные фонари отражались в темных лужах.
— Ты сейчас поедешь к брату? — спросила я, когда мы шли к машине.
— Ага. — Мэтт помог мне забраться в машину и подошёл к водительской двери. Сел и завел двигатель. Через несколько секунд мы уже ехали по дороге к кампусу.
Проезжая по тихим темным улицам города, я ощутила, как в животе растекается ужас. Сейчас Мэтт высадит меня, пожелает спокойной ночи, и мы не встретимся ещё шесть лет. А то и никогда.