Ламберта, если, конечно, не забывал хитро посмеиваться, слегка приоткрывая рот. Сходство, конечно же, не подгонялось до стопроцентной идентичности. Достаточно было нескольких характерных черт, которые, давая намек, загоняли собеседника в тупик. Он понимал, что где-то кого-то видел, но не всегда вспоминал, где и когда. Решались одновременно две задачи: человек думал не о том, что в данный момент следует говорить, и тут «хамелеону» достаточно было ниточки, за которую стоило потянуть, чтобы выудить нужную информацию. И еще человек не концентрировал внимания на остатках индивидуальной, то бишь настоящей внешности, а все время думал только о схожих экранных чертах, поэтому, сталкиваясь буквально через пять минут с «хамелеоном», изменившим внешность, он не узнавал его.
Кроме того, каждый «хамелеон» имел с десяток индивидуальных масок, которые использовались чаще других. Так, Сергей очень часто пользовался «лицом» Есенина, и однажды его даже пригласил позировать какой-то художник.
Третьим любимым вариантом Сергея был темный парик ежиком, темная щетина и коричневые линзы — получался водитель-хачик…
Сергей расплатился, помог Ализе выбраться из машины. Пока ждали лифта, он продолжил свои размышления.
На самом деле Ализа родилась под Семипалатинском в семье высокого темноволосого казаха, работавшего там, где работать никому не следовало, и курносой рязанской голубоглазой хохотушки, учительницы начальных классов. Было у родителей пятеро детей, из которых сейчас остались только две дочки — Ализа и ее младшая сестра, жившая с мужем в Сочи. Мужчины оказались слабы в их роду и с последствиями радиации не справились. Ализа жила в Питере с матерью, которая из хохотушки превратилась в «несносную ворчливую старуху», а о братьях и отце вспоминать прилюдно не хотела. Раз в год она заказывала в церкви службу, поскольку считала себя стопроцентной христианкой, и обязательно брала с собой и Сергея, и Игоря. Иначе не могла. Иначе она не была бы той Ализой, какой ее любил Сергей, той, на которую с завистью засматривались многие. Когда они были втроем или она «работала» с Игорем, таких любопытных было гораздо меньше. Сергей не производил впечатления человека, у которого на лице написано «давай-давай, подойди и получишь причитающееся», что легко читалось на лице Игоря. Сергей тоже мог наподдать — того требовала сама работа, — но не грешил мордобоем без крайней нужды. А вот Игорю нравилось подстроить все так, чтобы на него «нарвались».
Когда же кавалеров — Сергея или Игоря — не было поблизости, Ализа легко расправлялась с обидчиками сама. Сергей не раз обращал внимание на то, что Ализа в драке вела себя крайне жестоко и, если могла, всегда ломала противнику лишнюю косточку.
Когда они ввалились в квартиру, мать вылезла из комнаты якобы пошла на кухню сделать себе чай — и с нарочитой манерностью в сотый раз за последние три года поинтересовалась:
— Я все-таки надеялась, что вы, Сергей, хоть сегодня привезете свою жену и познакомите со мной.
Этим снежным апрельским вечером Сергей ничего не ответил, даже не рассердился. Промолчала и Ализа, пропустив замечание матери мимо ушей. Но тут же неожиданно ущипнула Сергея.
— Вы что-то сказали? — перепросила пожилая дама. Выглядела она для своего возраста очень неплохо. И не позволяла себе расслабляться.
Сергей за все время их «колючего» общения ни разу не видел ее в домашнем халате и с непричесанными волосами. А она, надо отметить, неоднократно заставала дружка своей дочери, сидящего на кухне в трусах.
— Обязательно выполню вашу просьбу в следующий раз.
— Обещания, обещания, — проворчала мать Ализы и пошла на кухню. — Сейчас вам освобожу место. Вы ведь пьянствовать будете?
— Мам, хочешь чего-нибудь вкусного к чаю? — Ализа достала коробку с набором восточных сладостей, подошла к матери и поцеловала в щеку.
— Только сладостей мне и не хватает, — сказала женщина, пустила слезу и ретировалась в свою комнату.
Ализа удивленно посмотрела на Сергея:
— Опять обиделась?
— А ты когда в последний раз это делала? — поинтересовался Сергей. — Повторяй хоть раз в неделю, ладно. И она перестанет тебя доставать.
— Ты думаешь, ей понравилось? — растерянно спросила Ализа.
Сергей удивленно взмахнул руками: мол, а как ты сама-то думаешь? Они оставили коробку в кухне, а когда часа через полтора выбрались из спальни, коробки на столе не было. Что служило очень неплохим показателем.
Кроме романтики, буквально висевшей в воздухе, никакой любви не получилось. Видимо, то, что хотелось сделать на улице, там сделать и следовало. Но они наслаждались друг другом даже спокойно лежа бок о бок. Они ужасно устали за две предыдущие недели без выходных, с шестичасовыми отсыпками, поэтому, выпив шампанского, через полтора часа забрались под душ и от души друг друга потерли, потискались слегка, как дети, а затем, умиротворенные романтикой, завалились спать.
3 апреля, 7:20
На звонок в квартиру Ализы ответила мать. Она долго выспрашивала, кто может звонить ее дочери в такой ранний час, а потом постаралась поставить звонившего на место — «как он смеет с ней разговаривать в столь непозволительном тоне!» В конце концов Кирсу пришлось пойти против правил и извиниться, но только перед пожилой дамой, а не перед своими подчиненными, коих он имеет право строить в любое время суток и по любому поводу. В этом Игорь был прав — дядька требовал от других ничуть не меньше, чем от себя самого. Об этом подумала и Ализа, когда мать, постучав в комнату, растолкала дочь и сунула трубку. Обычно Ализа вскакивала, как кошка, без заминки принимая боевую стойку. Сегодня она расслабилась долго смотрела на мать, удивленно моргая и зевая, затем немного завернулась в одеяло, поскольку знала, что мать не одобряет сидения на постели голышом, поджала ноги и взяла трубку.
— Доброе утро, генерал-майор, — бодро произнесла она, хочу поздравить вас…
Мать была поражена тем, что в такой ранний час дочери звонит генерал.
Ализа не пришла в восторг от того, что услышала от Кирса. За праздничный стол именинник еще не садился. Он только что приехал на дачу, где ждал появления племянника, который опять что-то вычудил и поэтому добирался своим ходом неизвестно откуда.
Кирс спросил, нет ли рядом Сергея. Ализа решила не поднимать напарника, сказала, что он в душе. На самом деле Сергей уже тянулся к трубке, но слово было сказано, пришлось «сидеть в душе». Ализа собиралась выяснить все сама и обо всем договориться. Ей это и в самом деле удалось. Кирс быстро, но строго произнес, что с Игорем в контакт им пока входить не стоит, а Лисовский будет ждать их на сто шестом километре в «гостинице», где все расскажет и даст им вводную. Она выговорила у Кирса новый «форд», на котором и обещала приехать. Это имело смысл — теперь они могли не ввязывать в игру третьего человека.
— Решила у Сенчика тачку отобрать? — спросил Сергей, притягивая Ализу к себе.
— Он ее все равно через месяц размолотит.
— Тогда у нас есть часа полтора?
— Час, — возразила Ализа. — Через полтора я превращу тебя в отбивную, и ты не сможешь вести машину.
Глаза ее кровожадно заблестели.
— А я и не поведу, — не стал спорить Сергей, впиваясь в восхитительное женское тело.
Как оказалось, уже через сорок минут Ализа открыла окно, и они, молча жмурясь, покурили прямо в постели. Курила Ализа очень редко и обычно после того как. Дальнейшие сборы заняли совсем немного времени, и около девяти печальный рыжеволосый и веснушчатый Сенчик ждал их возле гаража с ключами и документами.
— Мне покататься хоть колесо оставьте, — попросил он и сам же махнул на свою просьбу рукой.
15
3 апреля, 7:30
На даче у дяди надеждой на «любовные утехи» даже не пахло. События раскручивались со скоростью винтовой водочной пробки. Минут через десять после звонка в Питер охрана доложила хозяину, что его домогается какой-то шпанистый тип. Одет под рокера, а ездит черт-те на чем под названием «копейка».
Кирс усмехнулся и дал разрешение шпану пущать.
Игорь ввалился в комнату и плюхнулся в кресло. Вытащил из кармана кожаные перчатки, бросил поверх темные очки.
— Надо проверить, что за порошок в перчатках, — произнес он вместо поздравления.
— Выпить за мое здоровье не хочешь? — спросил Кирс.
— Я уже сегодня пил. Но если дашь после водки часов несколько поспать, я возражать не стану.
— Против водки? — спросил Кирс, поднимаясь на ноги.
— И против сна, — добавил Игорь.
Дядя встал, достал из холодильника двухлитровую бутылку с ручкой, велел племяннику перетащить из холодильника тарелки с закусками, а сам пошел к буфету за стаканами. Они расположились прямо за шахматным столиком, хотя обычно садились, даже вдвоем, за большой обеденный в гостиной. Водка была достойная и в меру холодная, а огурчики крепкие и хрустящие. Игорь отпихнул вилку и сделал себе изо всякой снеди бутерброд в полбатона. Правда, мало кто мог бы поручиться, что он так же вкусен, как и съедобен. Кирс плеснул племяннику вторую порцию, дождался, пока Игорь расправится с супербутербродом — тот мог съесть пять или шесть таких пищевых пирамидок, — и поинтересовался:
— Ты почему дал деру? — спросил он так, будто Игорь сбежал с поля боя. — Что-то особенное заметил? Или тебя кто-то узнал по старым делам?
Игорь начал спокойно объяснять, не сомневаясь, что Кирс давно в курсе дела, но раз именинник желает — получите.
— Бензовоз подожгли. Времени соображать не было. Когда прыгнул за руль, вспомнил, что неподалеку мост и дорога грунтовая. Ну и погнал туда. На коврике бензовоза ключи как специально были оставлены. Будто под меня. Но не успел я бензовоз пустить в овраг и выпрыгнуть, как заметил — кто-то уже на хвост сел. Не так, чтобы крутые профессионалы, но дубинками отходили бы по полной маме. Мало бы не показалось. Да еще могли бы и к бензовозу оттащить.
— Теперь все трое в больнице, — сообщил Кирс. — Здорово ты их отволтузил. Только зачем молодому руку сломал?